Таинственная бутылка - Фабиан Гарин

Дима побежал через мостик на другую сторону реки. И ребята его отряда за ним. На этом берегу раньше всех разделся Сеня и ступил в воду.

— Чашечка, вылезай из воды, — приказал Бубенчиков, — без сигнала никому не разрешаю.

— Какой строгий начальник, — усмехнулся Сеня.

— Не будешь подчиняться — уйду на зареченскую сторону. Мне все равно откуда наблюдать.

— Бубенчик мой, не сердись, я сейчас такое покажу, что Димкина кобура в два счета будет у меня.

— Вот уж сказал, — засмеялся Бубенчиков, — Андрейка не хуже тебя ныряет.

— Посмотрим.

С другого берега раздался голос Димы:

— Бубенчик, мы готовы!

Миша поднял палку. Ребята стояли, выстроившись в одну линию..

— Давай! — крикнул Миша и опустил палку.

Раздался плеск воды. Размахивая руками, ребята с веселым криком бросились в воду. Сеня хорошо нырял и плавал. Он решил, незаметно проплыв под водой, вынырнуть у другого берега и завладеть Диминой кобурой. В воде Сеня задел рукой какой-то скользкий предмет, похожий на буёк. Он стал нырять, но ничего не найдя, всплыл на воду. До него донесся крик — это отряд «синих», встретившись с «противником», вступил в бой на середине реки. Ребята били ладонями по воде, направляя друг на друга длинные струи. И вдруг Сеня увидел темный буёк, торчащий из воды. Он поплыл к нему, но тот снова исчез. Бросок — ив руках у Сени оказалась обыкновенная бутылка темно-зеленого цвета, пустая, но закупоренная и запечатанная сургучом.

«Как она попала сюда?» — подумал Сеня.

Когда он вышел из воды, «красных» уже не было. Не было и «походной» кухни, которую зареченцы унесли. Бой был проигран по вине Сени. Но мысли его сейчас были заняты бутылкой. Странно, что она запечатана. Сеня поднес ее к глазам и посмотрел на солнце — на дне бутылки лежал сверток.

Зареченцы оделись и возвратились, смеясь над «противником».

— Все должно быть по-настоящему, — сказал Ваня, — надо разобрать слабые стороны «синих».

— Этот бой не считается, — заявил Толя Шаповалов.

— Хитрые, проиграли, а теперь говорят, что не считается, — волновался Ваня.

— Зачем спорить? — спокойно сказал Сеня. — Отряд воевал без командира.

— Тем хуже для командира, что он оставил отряд, — рассудил Дима, — хочешь, Чашечка, можем еще сыграть, но только ставь новый трофей.

— На, гляди какой! — Сеня, достав из кармана бутылку, поднял ее над головой.

— Подумаешь, бутылка, — рассмеялся Зубарев.

— Не просто бутылка, а таинственная.

— Почему таинственная? — тихо спросил Бубенчиков.

— Потому что запечатанная.

— Где взял?

— Где? — передразнил Сеня, — где? В воде поймал. Бутылка запечатана, а в ней что-то лежит.

Дима с любопытством посмотрел на бутылку. И как это Сеня на нее наткнулся?

— Ну покажи, Чашечка!

— Смотрите все, — сказал Сеня и закрыл глаза от солнца бутылкой, — видите, в ней что-то есть.

Все пристально смотрели на бутылку, всем хотелось скорее откупорить ее и извлечь сверток.

— Давай откроем! — предложил Дима.

— Трофей вернете? — спросил Сеня.

— На бери, он нам не нужен, — сказал Андрейка Дынник и протянул банку. — Чашечка, откупоривай бутылку!

— Знаете что, — предложил Сеня, — идем в лес, там и откупорим.

— Пошли, пошли! — раздались дружные голоса.

Ребята углубились в лес и расселись вокруг Сени, который достал из кармана гвоздь и стал им отковыривать сургуч. Потом он ловко воткнул гвоздь в пробку и вытащил ее. Опрокинув бутылку, Сеня стал трясти ее, но сверток, как назло, не проходил через горлышко.

— Веревочкой потащи, — предложил Бубенчиков. Веревочки ни у кого не оказалось. Сеня вышел из круга и, держа бутылку за горлышко, ударил ею о дерево. На землю выпал сверток, завернутый в тряпочку. И сразу, несколько рук потянулось к нему, но Сеня успел его схватить раньше всех.

— Не дам никому, — сказал он сердито, — сам нашел, сам и посмотрю.

Он бережно развернул тряпочку, и извлек два конверта,

— Чашечка, — донесся чей-то шепот, — что там?

Сеня разгладил один конверт, свернутый трубочкой и прочитал: «Подполковнику Криворученко».

— А на другом, что написано? — спросил Дима.

— «Советским патриотам», — прочитал Сеня.

Письмо подполковнику было заклеено, а другое открыто. Дрожащими руками Сеня вынул сложенный вдвое листок бумаги и развернул его. На листке каллиграфическим почерком были выведены слова. Сеня медленно читал.

— Вот это да! — произнес Бубенчиков, когда Чашкин закончил. — Что же теперь будем делать?

— Ребята, — предложил Дима, — вот мы в «войну» играем, в отряды «синих» и «красных». Это все просто. А теперь нам задали сложную задачу. Соберемся после обеда здесь же и обсудим, как нам поступить. Прочти, Чашечка, еще раз записку!

И Сеня вторично прочитал вслух:

Советский человек!

Если ты выловишь эту бутылку из воды и прочтешь записку — будь патриотом Родины. Как можно скорее разыщи воинскую часть, в которой находится подполковник Криворученко и вручи ему письмо.

Партизаны.

Тихо читал Сеня. Молчали ребята, думая о партизанах, которые борются в Калининских, Брянских и Смоленских лесах. Молчал лес. Высокие могучие деревья, словно часовые, окружали полянку, на которой сидели ребята.

СЧАСТЛИВОГО ПУТИ!

Молчал лес. Над ним плыло солнце, пронизывая золотой паутиной лучей листву деревьев, тропки, лужайки. Но чем дальше — тем глуше лес, гуще ветви деревьев. Что-то синеет в чащобе, может озеро лесное, может туман, может дымок партизанского костра.

На поваленном бурей дереве с опаленной кроной сидел человек. В зубах у него незажженная трубка. Неподалеку от поваленного дерева — вход в землянку, откуда доносится приглушенный разговор. Тихо в лесу, редко заскрипит ветка под ногой часового.

Человек с трубкой посмотрел на синеющее между деревьями небо и вспомнил такие же дни до войны. Работал он тогда на селекционной станции в городке Западная Двина. Недалеко от затона на берегу реки стоял его маленький дом, а за ним опытное поле.

Хорошо было расхаживать между грядками и наблюдать, как раскрываются голубые лепестки льна, как вызревают огурцы, маленькие и хрустящие, как краснеют на кустах щечки помидоров, круглых и сладких, как яблоки.

В просторной комнате его домика всегда пахло молодой зеленью: на подоконниках, на столах — всюду стояли плошки, банки, ящики с прорастающими семенами.

Был он веселый, общительный, внимательный к людям, и люди его любили. Еще издали увидя его высокую, Широкоплечую фигуру, с трубкой в зубах, люди радостно улыбались.

Так спокойно шла жизнь. Утром он ежедневно брился в парикмахерской, недалеко от своего дома.

Там его тоже встречали с улыбкой. Брея его, парикмахер Семен Онуфриевич шутил:

— Ну как, Кузьма Акимович, не вырастили еще огурца величиной с дом?

— А вы изобрели бритву, чтоб брила на год вперед?

Однажды Кузьма Акимович не пришел бриться. Это было в конце июня 1941 года.

— Знать заболел Акимович, надо сходить к нему проведать, — сокрушались мастера.

Вечером, когда парикмахерскую закрыли, Семен Онуфриевич направился к агроному. На дверях висел замок. Парикмахер решил: «Значит, здоров. Зайду завтра до работы».

Он сошел с крылечка и тихонько побрел вдоль забора опытного поля, откуда пахло укропом, разозгретой солнцем землей и еще чем-то сладким и терпким, не то тмином, не то резедой.

* *

*

В этот час Кузьма Акимович сидел в кабинете у секретаря районного партийного комитета. Окна были тщательно завешаны одеялами. Электрическая лампа под зеленым стеклянным абажуром освещала небольшой круг на столе: чернильный резной, из вишневого дерева, прибор, высокий стакан, из которого торчали ручки и остро отточенные карандаши, аккуратно уложенные в плоскую плетеную корзиночку газеты, лист бумаги, на котором время от времени секретарь делал пометки.

— Двадцать человек на первое время хватит, — медленно говорил Кузьма Акимович, — двадцать человек — это сила, но этой силе надо дать оружие. С палкой, Степан Степанович, не пойдешь на фашиста.

Степан Степанович, плотный, в синей гимнастерке, с воспаленными от бессонных ночей глазами, откинулся назад и пристально посмотрел на агронома из-под густых, лохматых бровей.

— Вот что, Кузьма Акимович, из винтовки стрелять— наука не мудреная. Ты сам найди винтовки и вооружи ими отряд.

— Легко сказать, — возразил Кузьма Акимович, — иголку в сене и то легче найти. Да и времени мало, враг у ворот.

— Это не серьезно, — ответил секретарь райкома и выпил глоток остывшего чая. — Конечно, винтовки — не цветы, в городском парке они не цветут. Несколько винтовок я дам, а остальные достань…