Двойник террориста - Александр Зубов

— Загданов умер в тюрьме. Его нет. Но, понимаете, процесс решено не останавливать… Я не должна была этого вам говорить. И не могу не сказать… Я не знала, что так получится…

Слезы выступили на ее глазах, она кинулась к двери, застучала по ней кулаками, охранник тут же открыл, Мария выскочила из камеры, военный вошел, оценил обстановку, строго и внимательно посмотрел на ошарашенного заключенного, вышел и задвинул засов.

Казалось, что время исчезло. Стоял, не двигаясь не только внешне, но и внутренне. Не было никаких мыслей, только полная остолбенелость. Потом откуда-то из глубин сознания стали появляться первые сигналы.

Во-о-о… Это… Это же хуже, чем я ожидал. Хуже! Это полная жопа! Это значит, что меня теперь будут не только судить за Загдаева, но и посадят за него. Хорошо не расстреляют… Да лучше бы расстреляли! Там дел на пожизненное… Е-мое! Крантец… А Маша… Как она смотрела… Она, что… Неужели мне раньше не показалось, что она ко мне… Такая женщина — мечта!.. Стой! Какая нахрен мечта! Тебе конец! Что делать!? И надо же, издевка: такая женщина и тогда, когда уже ничего не может быть. Что за блядство! Что делать? Да ни хрена ты не сделаешь! Вскочишь на суде, начнешь орать, что все это неправда, что это подстава и что? Ни черта! Очередная уловка злодея. Е… п-р-с-т! Что делать!? Что делать!?

Мысли еще долго лихорадочно бились о неразрешимый вопрос, метались от него к Маше и, находя тупик и в этом направлении, снова возвращались к предыдущей стене. Так продолжалось довольно долго, пока тело не ощутило громадную усталость от неубывающего нервного напряжения. Вдруг захотелось спать и подчинение этому желанию показалось единственным выходом из ситуации. Лег и почти мгновенно заснул.

Проснулся со странным ощущением принятия произошедшего. Как будто так и должно было быть, будто к этому и шел всю жизнь. В душе расположилось мертвецкое спокойствие.

Судебный процесс шел обычным порядком, в закрытом режиме. Обвинение представляло доказательства, обвиняемый обреченно-механически отвечал заученными текстами на вопросы, практически не замечая свидетелей, бросавших на него полные гнева и страха взгляды.

И, несмотря на то, что он точно знал, что в представляемых преступлениях не виновен, где-то в подсознании поселилось чувство справедливости происходящего. Почему — не мог понять.

По сути, мозг начинал работать только в камере, пытаясь осознать причины нынешнего положения, все чаще уходя в размышлениях к глубинным вопросам устройства жизни.

Почему люди появляются на свет в разных условиях? Зачем одни, ничего для этого не сделав, с рождения имеют все, а другие — ничего? Если все равны перед Богом, почему у Бога такое разное отношение к одинаковым своим созданиям? Кто-то сейчас без проблем путешествует по миру на собственных яхтах и самолетах, а я видел яхты только на картинках и в кино, всю жизнь тянулся, чтобы выжить и теперь почему-то, сижу в полной заднице, несправедливо обвиняемый в сотнях самых тяжких преступлений… Я ведь не хуже буржуев, большая часть из которых наворовала свои бабки или заработала с помощью обмана… Просто не повезло. Не повезло родиться в небогатой семье, не повезло с работой, с женщиной… Но не в везении же дело! Условия, в которые был погружен изначально, не оставляли никаких шансов на то, чтобы вырваться из этого круга. Чтобы попасть на хорошую работу, нужны связи. А откуда они у сына учительницы и слесаря? Выучили из последних сил, получил образование и — счастливо. Делать карьеру без «волосатой руки» можно только жопализством. Гордость не позволяла прогибаться, тех, кто так выслуживался, презирал. Они это знали. А потом, когда становились начальниками, отыгрывались сполна. Оскорбленный, уходил, сидел без работы, искал новое место и там все повторялось. Со временем вроде бы даже привык к таким ублюдкам, даже явно презирать перестал, даже иногда подыгрывал в симпатии. Но, чтобы попасть в их круг, надо стать таким, как они, а это ниже моего человеческого достоинства… Зато теперь эту свою гордость и достоинство можешь засунуть себе туда, где им место. Ни хрена ведь кроме них и не осталось! Тоже, нашелся Иванушка-дурачок, думал: сбудутся мечты, свалится богатство. «Три месяца позора и обеспеченная старость». Этот капающий кран меня когда-нибудь добьет… Чего с ним сделать? Может тряпкой попробовать перевязать… Постель, суки, не меняют. Простынь скоро царапаться начнет.

Постой! А если это все-таки наказание? Не за эти преступления, так за какие-нибудь другие… Но я же не убивал младенцев!.. А кто заставил Веру сделать аборт?.. Да чего бы я делал с этим ребенком и с этой Верой, которая мне была не нужна! Жилья нет, работы тогда тоже считай не было… Да, но он же уже там жил. Маленький эмбрион, который, как говорят, развивается с первых дней и уже после нескольких недель начинает что-то чувствовать. Господь ведь решил, что он должен быть, а ты сказал: нет… Да ладно, сотни тысяч делают аборты, но их же после этого не судят за взрывы школ! Хотя… При чем здесь другие сотни тысяч?.. У них, может быть другое наказание. Всю жизнь стремился к гармонии. Хотел внутреннего и внешнего благополучия. А что делал? Совершал поступки, от которых потом самому стыдно было. Да, сам никого не убил, если не брать в расчет Веркин аборт. Но чего нес в мир-то? Тех, кто глупее и мельче — презирал. А с какой стати? Если они выбрали себе такую жизнь, полную намеренных унижений ради достижения необходимых целей, значит, они считают ее для себя приемлемой. Тебе-то до этого какое дело? Если Бог решит, он их накажет. Почему ты решил судить их? Это, кажется, называется гордыней. И, кажется, это грех. Получается, что, стремясь к гармонии, сам нес в мир презрение и разруху, по крайней мере, эмоциональную. Ведь если задуматься, то многие из тех, к кому плохо относился, вовсе не плохие люди. Некоторые даже относились ко мне с симпатией. А я в ответ… А женщины? Любил ли хоть одну по-настоящему? Обманывал, пользовался — да. Но не любил ведь! И всю жизнь хотел любви… Так с чего бы? Маша понравилась… Если бы все случилось, опять решил бы не раскрываться, по-мужски, задавил бы проблески нежности и остыл… А она бы страдала, как страдали другие… Нет, с ней бы было все иначе! Я бы… Чушь какая! Болото в голове… Хотя, такой расклад многое объясняет. Выходит, что сам себя наказал… Е-мое! И что получается —