Материнская власть. Психологические последствия в жизни взрослых людей. Как начать жить своей жизнью - Елена Андреевна Новоселова

3. Попробуйте заметить, когда вы входите в эту привычную роль в отношениях, какие фразы партнера могут запустить этот процесс. Например, для Лизы это был любяще-оценивающий взгляд партнера, когда она вела машину («Что, я что-то сделала не так?» — и редкий российский мужчина сможет в этом случае удержаться от замечаний). А может быть, вы отчасти и сами, как Лиза, подаете реплики из этой роли, постоянно иронизируя над собой. Попробуйте воздержаться от таких реплик.

4. Если вы замечаете, что партнер ведет себя с вами как ваша мама, то прерывать это поведение нужно не агрессией, а корректным замечанием или ситуативным легким отстранением. Например, попросить не делать вам замечаний, когда вы за рулем, или отметить, что лично вас вполне устраивает степень помятости вашей одежды. Не подыгрывайте ему и не принимайте роль младшего подчиненного.

Побыть маленькой

24-летняя Анфиса пришла ко мне вместе с мамой. Впрочем, мама молчала, а объясняла мне, в чем дело, сама Анфиса.

— Я заболела странной болезнью. Утром, около 11 часов, начинает сильно биться сердце, поднимается температура, не хватает дыхания, слабость в руках и ногах. Все проверила, мне сказали — это вроде панических атак, надо к психотерапевту, а лучше к психиатру. Но какие же это атаки? По описанию совсем не похоже. Во-первых, я не испытываю страха, просто мучаюсь. Во-вторых, атаки бывают короткими, а у меня они длятся часами. В-третьих, люди с паническими атаками обычно начинают избегать скопления народа, а я не сдаюсь, езжу в метро, хотя иногда там приходится прямо на пол ложиться. На работу пыталась ходить, пока могла, — теперь пришлось уйти в длительный отпуск, два месяца уже… может быть, придется уволиться… но работа у меня и так была не особенно интересная. Решила все же прийти к вам — порекомендовали вас как знатока странных состояний. Может быть, вы посоветуете, куда бежать?

— А как у вас с настроением? — спросила я.

Мама по-прежнему молчала, но по ее лицу было видно, что она очень сочувствует дочери и сильно переживает за ее здоровье.

— Настроение отличное, — бодро ответила Анфиса.

— Это хорошо. Вы не унываете, хотя плохо себя чувствуете и вам пришлось оставить работу.

— Ничего страшного, — сказала Анфиса, и они с мамой переглянулись. — Деньги у нас есть. Кстати, мне не только с работы, а еще и от молодого человека пришлось уйти; точнее, я не стала переезжать к нему в другой город.

— Поживет у меня пока, — твердо и заботливо сказала мама. — Здоровье дороже.

— Вот оно как, — протянула я.

В этот момент я начала кое-что понимать. Но чтобы подтвердить первые гипотезы, потребовалось еще несколько встреч.

Настроение у Анфисы действительно оставалось неплохим — энергичная и трудолюбивая девушка не была склонна к депрессии. Причиной симптомов ее болезни была, скорее всего, постоянная высокая тревога. Она была связана с тем, что Анфиса с трудом вписывалась во взрослую жизнь. У нее не было общих интересов с однокурсниками, не клеились разговоры с ними, никто не приглашал в гости, она не слишком понимала, по нраву ли выбрала себе профессию. Работу нашла с трудом и удовольствия от нее не получала.

При этом дома Анфисе всегда было комфортно. В ее детстве мама много работала и поздно приходила домой. Но если Анфиса заболевала, она всегда отпрашивалась с работы, сидела с дочкой, читала ей, вкусно кормила, они играли в настольные игры. Анфиса иногда пользовалась этим и, когда хотелось отдохнуть, сказывалась больной или немного преувеличивала существующие недомогания, чтобы мама окружила ее заботой.

Сейчас Анфиса уже взрослая, но с ней происходит примерно то же самое. Из-за своей болезни она снова живет с мамой и отдыхает в мамином тепле от враждебного мира.

Мать Анфисы тоже почувствовала себя спокойнее, когда Анфиса вернулась к ней. Ей не очень нравился мужчина, к которому дочь собиралась переезжать. Да и вообще, приятно возвращаться с работы, зная, что ребенок дома и никуда не денется.

— Я хочу стать самостоятельной, найти себя, — сказала Анфиса на одной из сессий. — Получить профессию, которая мне на самом деле нравится, встретить любимого человека, с которым не хотелось бы расставаться. Но как это сделать, я не понимаю. Я боюсь, что у меня это никогда не получится.

Что произошло?

Не раз в практике мне встречались случаи, когда дети, в том числе выросшие, столкнувшись с жизненными трудностями, серьезно заболевали (из-за стресса переживали обострение существующих заболеваний или впадали в депрессию) и вынуждены были вернуться к родителям — из столиц, заграниц, неудачных браков, бросая нелюбимую или даже любимую, но слишком напряженную работу. Этот выход становился для них бессознательным оправданием: я не просто так бросила все и вернулась к мамочке, я не неудачница, которая не выдержала жизненных вызовов, — я просто заболела! Дело в моем здоровье! Обычно эти случаи были еще нагляднее, чем у Анфисы.

Мамы часто более активно любят детей, когда те заболевают. Во-первых, тревога за ребенка обостряет чувства, заставляет вспомнить, что он дороже всего на свете. Во-вторых, родитель бывает (часто бессознательно) рад, когда ребенок снова ненадолго становится ближе, когда он от тебя зависим, когда можно снова заботиться и контролировать. Мать может скучать по времени, когда малыш был от нее абсолютно зависим. Ребенок в этом случае идет маме навстречу: сладостный момент регрессии, когда можно снова расслабиться и побыть малышом, когда от тебя не просят пятерок и хорошего поведения, запоминается как отличный способ передышки. Я сталкивалась и с крайними проявлениями подобной динамики, когда выросший ребенок вновь попадал в полную власть родителя «благодаря» полученной инвалидности или психическому заболеванию. Ведь это горе для родителя; но, как ни тяжело об этом говорить, в некоторых случаях матери получают от подобной ситуации и тайное удовлетворение: он снова весь мой…

Бывает и так, что родителей давно нет или они далеко, а болезнь по-прежнему остается для человека единственным способом расслабиться. Потому что сформировалась связка: меня любят, принимают, берегут, когда я слабый, когда мне плохо. И даже если беречь нас уже некому, кроме нас самих, наша психика пытается продолжать в том же духе. Было бы преувеличением говорить, что мы болеем только потому, что хотим отдохнуть от враждебного мира. Но если в нашем организме уже есть слабое место, подсознательное желание отдохнуть и получить внимание может стать еще одним аргументом в пользу болезни, психологическим запускающим фактором. В случае Анфисы мы имели дело не с настоящим соматическим заболеванием, а с проявлением