Альбион - Джон Грант

Надар продолжал, невзирая на смятение.

— Так кончат все, кто воюет с Эллонией! — он пытался перекричать шум и снова указал мечом на Того Кто Ведёт, но не успел довести свой жест до конца.

Всадники стреляли из луков. Одному из палачей стрела попала в горло, и он упал на эшафот, обливаясь кровью. Толпа при этом взревела от восторга. Другой затеял с нападавшими переговоры, объясняя, что всего лишь выполнял свою работу, но его голова слетела с плеч, и казалось, что губы всё ещё продолжают шевелиться.

Охрана ворот не обратила на неё никакого внимания. Солдаты пытались разобраться в том, что происходит и чью сторону им стоит принять. Она опять оглянулась. То, что она увидела, напоминало картину художника-баталиста. Толпа в поисках убежища устремилась к воротам. Солдаты Деспота гибли один за другим, падая с коней по мере того, как их настигали стрелы.

Она немного обрадовалась, заметив, что тело Надара уже лежало на земле, напоминая подушку для булавок. Пока она смотрела, ещё несколько стрел вонзилось в его тело и оно конвульсивно задёргалось.

За воротами Гиоррана начинался пологий склон, оканчивающийся маленькой грязной речушкой. Прислонившись к стене дворца, она с наслаждением почувствовала, как влага от мокрого мха, проникая сквозь шерсть, леденит ей кожу. Она села, обхватив колени руками, и, глядя в долину, прислушалась к долетавшим с площади крикам: толстые стены сильно заглушали шум. Смерть остальных её не волновала, а жизнь Того Кто Ведёт, Лайана, медленно покидала его. Пройдёт совсем немного времени, и её воспоминания о нём исчезнут… Тогда она прочтёт то, что написала сама. А сейчас у неё было несколько минут, чтобы в последний раз насладиться мыслями о нём.

На её руку влез маленький паучок. Она осторожно подула, и он остановился, поджав свои лапки. Небо стало абсолютно голубым: облака исчезли. Она забыла о паучке, и он побежал дальше, надеясь найти укрытие в рукаве. Она глубоко вздохнула, ощущая спиной грубые камни стены.

Это началось очень давно. Или нет, скорее, не так давно. Ей вдруг стало тяжело определять время.

Она покачала головой, пытаясь стряхнуть пелену, застилавшую воспоминания.

Они встретились с Тем Кто Ведёт два года назад… нет, раньше, наверно, три или даже больше. До этого она жила, как бы в тумане. Она была проституткой и бродила у причала в надежде, что её подцепит какой-нибудь похотливый пьянчуга. Всё это было странно, потому что она смутно припоминала себя эллонской аристократкой, которая могла выбирать кого угодно среди многочисленных вельмож, посещавших дворец. Но всё это, в конечном итоге, могло оказаться фальшивыми воспоминаниями, и она вполне могла быть всю свою жизнь проституткой. Правда, она не чувствовала в себе большого опыта, но, впрочем, не была и девственницей.

Лайан нашёл её в доках. Она глядела на реку и, наблюдая за игрой солнца в волнах, думала о…

Нет, всё было не так. В Альбионе не было доков, где могли бы промышлять проститутки, предлагая прохожим своё тело. Она была принцессой. Однажды она гуляла по лесу и…

Но эти воспоминания, казалось, принадлежали кому-то другому. Может, она была дочерью купца: толстого человека, который торговал пушниной и рабами в далёких странах, находясь при этом дома и считая свои доходы?

Всё же… Всё же она не помнила этого. Она могла вспомнить лишь о том времени, когда была с Лайаном, как они вместе, бок о бок, ехали впереди армии, которую он собрал в Альбионе, чтобы свергнуть тиранию Эллонии. Нервное ржание лошадей, доспехи не по размеру, надетые на мальчишек и девчонок, слишком молодых, чтобы воевать, но, тем не менее, шедших на войну, захлёбывающиеся крики людей, умирающих на острие меча…

Она покачала головой, на этот раз уже от злости. Разве она не помнила ничего, кроме крови? У неё было множество хороших воспоминаний о Лайане…

Над холмами висел белый раскалённый диск полуденного солнца. Она прищурила глаза, чтобы получше рассмотреть его, не обращая внимания на шум, доносившийся из дворца. Чёрной точкой сквозь ослепительный свет пронеслась какая-то птица, куда она летела — угадать невозможно. В шерстяной накидке было очень жарко, но она не могла снять её, так как под ней почти не было другой одежды. Она села, и её серая парусиновая юбка задралась выше колен. Она решила не поправлять её, так как рядом никого не было.

Её колени…

А может, она была дочерью одной из наложниц Деспота? Незаконным ребёнком, которого он отказался признать? Или может быть… чьей-то женой?

Ах, да, её колени…

Она не помнила. Это хуже всего — не помнить. Первое, что она, как ей казалось, помнила наверняка, так это то, как Лайан подобрал её, когда она стояла у доков… Нет, всё было по-другому: это она его подобрала. Она стояла, облокотившись о шершавую стену амбара, принюхиваясь к продуктам, лежавшим внутри, и её юбка была подрезана так, что открывала колени — своеобразная реклама её коммерческой деятельности, когда неподалёку послышался его голос.

Нет, это было абсолютно невозможно, конечно же, нет. Она просто не могла себя представить в роли обычной проститутки.

Она почти легла на землю, подставив колени ветру, только голова осталась на камнях — как было давным-давно. Она, вероятно, использовала одну из своих дворцовых привилегий, исследуя припортовые кварталы Квазорской Гавайи, или её папаша-торговец направил её туда с добродушной улыбкой на лице.

И тогда она услышала голос:

— Скажи мне, что ты не злая.

И она сказала:

— Я ничего не трогаю, поэтому не могу быть злой.

Она была эллонской принцессой.

Голос прошептал снова:

— В прикосновении нет зла.

— Есть. Но это приятное зло.

Она была проституткой.

— Забудь об этом.

— Мне легко об этом забыть, — ответила она. И это было правдой — она была не в состоянии что-либо запомнить.

— Нет, это трудно забыть, — возразил голос из глубин амбара. — Причём так трудно, что ты не поверишь…

— Кто ты?

Это спросила размалёванная проститутка, неприступная аристократка, дочь купца или кто-то совсем иной?

А были ли вообще эти доки?

— Сайор, — сказала она в темноту амбара.

Она называла своё имя, не зная, с кем она говорит.

— Меня зовут Лайан, — сказал он. — Мы с тобой здорово повеселимся перед смертью.

Из дверей кабака, возле которого они стояли, вышел пьяный, упал в воду и стал там барахтаться. Его дружки и восторгом наблюдали, как он барахтается в грязной воде. Наконец, когда он почти совсем захлебнулся, его вытащили из реки.

— Что это за имя Лайан? — спросила она.

— Это имя дала мне моя мать.