Клятва (СИ) - Костылева Мария

Гарле-каи вручила ей ветку со словами:

— Это в первый и в последний раз. Отныне ты сама будешь рвать необходимые растения. Для того ты и идёшь со мной.

И с тех пор она ничего не предлагала, только давала команды.

Выполнять эти команды сначала было очень тяжело. Любое простое действие требовало от Эльи невероятной сосредоточенности. Обыкновенные «подай-принеси» выматывали её, как каменотёса, причём силы отнимали не сами действия, а попытки понять, что от неё хотят. Вечером Элья падала в очередной шалаш и засыпала под бубнёж старухи и треск веток в костре.

Из-за этого бубнежа их какое-то время никто не трогал. Но тёмные силы подходили очень близко, Элья чувствовала их.

Ей снились мокрые тёмные залы Подземного Дворца, которые никогда не смогли бы стать действительно чистыми, сколько не елозь шваброй по каменным полам, а ещё снилось зеркало… то самое. Элья подскакивала, ударяясь о потолок очередного шалаша, и какое-то время сидела, настороженно оглядываясь и не очень понимая, где находится. Потом вспоминала, впрочем… Почему-то эти безобидные, казалось бы, сны о зеркале были для неё ещё более мучительными, чем те, где она снова оказывалась в резиденции Болотного Короля.

Как-то раз, переводя дух после очередного кошмара и слушая, как дышит ночной Белобор, Элья подумала о своих снах и попробовала понять, почему образ зеркала так странно действует на неё. Не из-за того ли, что это зеркало стойко ассоциируется у неё с…

— С Грапаром, — произнесла она вслух.

И это оказалось ошибкой.

Челюсти свело от звуков этого имени, а пальцы непроизвольно стиснули подстилку из еловых веток. Иголки впились в ладонь, но Элья не почувствовала боли.

Она почувствовала ярость. Разбуженная произнесённым именем, эта ярость разрасталась в ней, разгоралась, как пожар. Всё ярче, ярче…

Элья вдруг ощутила себя невероятно лёгкой и пластичной — ненависть и злоба странным образом окрылили её и вот-вот готовы были поднять в воздух, как магия поднимает воздухоплавы.

Всё в мире вдруг сделалось неважным. Ни старый шалаш, ни мерное дыхание спящей рядом женщины, ни очередная веточка ясеня, пришпиленная к поясу, не имели для неё никакого значения. Впрочем, веточка имела. Она раздражала. Очень раздражала, до зуда под кожей.

Элья отбросила ветку и кувырком, чудом не задев опоры шалаша, выкатилась наружу. Кувырок получился лучше, чем тот, каким могла бы когда-то похвастаться танцовщица придворного театра, которая была просто человеком. Элья ловко приземлилась на корточки, упираясь коленом во влажную землю, задрала голову к небу и по-звериному втянула носом воздух. Небо пахло болотом.

— Разорвать-разорвать-разорвать… — прошептала она с наслаждением, прикрыв глаза. — Уничтожить…

Послышались осторожные шаги, сопровождаемые мягким плеском — кто-то ступал по воде или жидкой грязи в глубине леса. Скорее всего, по другую сторону тропинки, но Элья слышала звуки необыкновенно хорошо, словно неизвестный был совсем рядом. Элья выпрямилась во весь рост текучим, плавным движением и легко заскользила навстречу. Обычный человек не различил бы её шагов в ночном безмолвии, но тот, к кому она спешила, их слышал.

Воздух слегка помутнел. В свете полумесяца стало видно, как покачивается под неподвижными ветвями деревьев зеленоватый туман. А вот и его властительница — ловкая хищница, охотница на одиноких путников, добытчица душ для Его Болотного Величества, несравненная и прекрасная мискена! Кожа цвета необработанного изумруда блестит в лунном свете, волосы струятся в тумане, как травы в быстром потоке безымянной лесной реки… Мискены уродливы только для непосвящённых.

Низшим слугам следует приветствовать охотниц поясным поклоном, но Элья знала, что больше к низшим слугам не относится. Что-то случилось этой ночью. Что-то, прежде молчавшее, заглушаемое ужасами Подземного Дворца, теперь зазвучало в полную силу, расцвело ярким чёрным цветком в сердце, как взрыв, наполнило радостью, от которой хотелось кричать и даже выть. Это случилось там, в шалаше, защищённом заклинаниями и знаками Лесного Клана — но Болотный Король услышал, Болотный Король улыбнулся, и теперь приветствует её перерождение! Он шлёт ей своего гонца, верную мискену — и рад будет встретить ту, что прошла испытание и поняла свою истинную природу…

Её природа — праздник разрушения.

Мискена делает манящий жест, зовёт… за мной, сестра! Мы отомстим за тебя все вместе! Беги в Подземный Дворец, предстань перед Болотным Королём, чтобы он мог осыпать тебя милостями! Ты получишь невиданную силу, ты сможешь разрывать людей на куски голыми руками — и тебе, как избранной, позволено будет начать с того, с кого ты захочешь начать… с того, кто тебя предал… беги же!

Охотница молчит — но Элья понимает всё без слов. Потому что так должно быть! Это её мир, её семья, её лес, её стихия!

И она бежит. Ноги почти не касаются земли — Элья взлетает над каждой кочкой, будто те резиновые, или будто к её подошвам привязаны пружины… Вперёд, вперёд! Я здесь, мой король! Я уже почти…

Я принесу зеркало, в котором была заключена Макора, господину Дертолю, главному министру Татарэта.

Элья споткнулась в тот момент, когда задалась вопросом, кто такая Макора.

И обнаружила себя посреди ночного леса, по щиколотку в холодной воде. Очевидно, не до конца высохшие последствия весеннего паводка, разлив какой-нибудь лесной речки…

Ещё бы, мискены нападают только в воде. Кто-то когда-то говорил ей об этом.

Мискена ощерилась и ринулась вперёд. Их разделяло всего несколько шагов, то есть, секунда или две.

«Если бы она могла напасть на меня раньше, она бы напала раньше», — пронеслось в голове у Эльи, когда она разворачивалась и бросалась прочь от воды в дичайшем прыжке, который никогда не повторила бы в более спокойной ситуации, даже будучи знакомой с некоторыми акробатическими трюками. Вперёд — на руки — перекувырнуться — приземлиться… И бегом, бегом!

Она отдышалась только на небольшом пригорке, относительно сухом, увенчанном одиноким разлапистым деревом. Мискена замерла поодаль — из-за тумана и темноты Элья не видела её полностью, только смутные очертания фигуры и поблёскивающие глаза. Девушка рассмеялась — сначала облегчённо, потом со всевозрастающим злорадством. Не достанешь, тварь!

Теперь, когда опьянение собственным могуществом — несуществующим! — прошло, Элья понимала, что никакой бы силой её наделять не стали и убивать Грапара не отпустили бы. В лучшем случае, приковали бы в одном из подвалов Дворца, лишив пищи на несколько дней. Ярость невероятной силы, внезапно вспыхнувшая в сердце, проложила дорожку между нею и Подземным Дворцом, и нежить этим воспользовалась…

От пережитого Элью слегка подташнивало, возрастало отвращение к себе. В кого она превратилась?! Ведь нормального человека невозможно подманить, пообещав ему убийство, да ещё такое кровожадное!..

— А я и не нормальный человек теперь, — жёстко сказала себе Элья. — И надо смириться с этим. Но я никого не буду убивать. Слышите, вы?! — крикнула она в темноту. — Я никого не буду убивать!!

Темнота ей не ответила. С неба тускло светил месяц, вокруг пригорка клубилось что-то мутно-вязкое, но подобраться ближе к своей несостоявшейся жертве не смело. Элья с сомнением покосилась на растущее на пригорке дерево. Без листьев, да ещё в темноте, оно было сложно определяемо для несведущей в ботанике девушки, однако казалось вполне безобидным.

Элья подползла ближе и прислонилась к стволу спиной.

Теперь нужно было дожить до утра.

***

Как только рассвет выбелил небо и многочисленные лужицы на земле, Элья сквозь сон различила шлёпанье по воде чьих-то подошв. Она подскочила — и увидела Гарле-каи.

— Тебе повезло найти ясень, — сказала та, не спеша выговаривать своей подопечной за отлучку.

Слушая скупой и довольно-таки бессвязный рассказ девушки, Гарле-каи всё больше хмурилась. Потом покачала головой, не понимая: