Ледяной ад - Луи Буссенар

— Я хочу видеть… труп!

Толпа расходится, а он входит в комнату, где рыдают какие-то люди, которых он даже не замечает. На постели, обагренной кровью, лежит труп зарезанного, с большими открытыми глазами. Страшная рана пересекает его горло от одного уха до другого.

Похолодевший от ужаса, но словно влекомый неведомой силой, Грандье наклоняется над этим трагическим, застывшим лицом…

Левый висок исполосован ножом… линии разрезов изображают пятилучевую звезду…

— Красная звезда… — лепечет через силу несчастный. — Я также… я должен умереть!

Он оставляет комнату, толкая встречных и бегом возвращается на виллу Кармен; запыхавшись, входит в контору и запирается: там, потом, без всяких размышлений и выжиданий; берет лист бумаги и пишет трепещущею рукою:

«Разоренный, доведенный до отчаяния, не имея возможности удовлетворить требование бандитов, угрожающих погубить моих близких, я умираю, завещая детям мщение.

Ш. Грандье».

Перечитав эти слова, он склонил голову, открыл ящик бюро, вынул из него револьвер и приставил его к виску, потом решительно, без тени колебания, спустил курок.

ГЛАВА II

Два друга. — Ученый и репортер. — Поль Редон и Леон Фортен. — Как теперь убивают. — Кое-что о морских свинках. — Чудесное открытие. — Тайна золота. — Новый металл. — Леон Фортен хочет во что бы то ни стало иметь пятьдесят тысяч франков, чтобы стать повелителем золота. — Арест.

— Редон, дружище! Тебя ли я вижу? Вот приятный сюрприз! — вскричал Леон Фортен, увидев приятеля, входившего к нему в лабораторию, где он занимался какими-то опытами. Тот в свою очередь радостно приветствовал его.

Поль Редон был журналист или, вернее, репортер, но репортер высшего класса, действовавший по-английски и по-американски. Он владел даром разведчика и соединял чуткость, какой позавидовал бы любой полицейский, с удивительною ловкостью. Обладая небольшим состоянием, он работал, когда хотел, и получал большие деньги от влиятельных парижских журналов, ценивших его труды на вес золота.

Это был красавец лет двадцати пяти — двадцати шести, с темными волосами и бородой, с матовым, как у креола, цветом кожи я голубыми глазами, острыми и проницательными.

Искусный во всех физических упражнениях, страстно любящий спорт, донельзя отважный, Поль Редон имел две оригинальные слабости: он всегда зяб, кутался целый год в меха и воображал в себе всевозможные хронические болезни. Характер у него был прямой и честь незапятнана. Осмеивавший, по-видимому, все, он способен был увлекаться великими идеями. К этому надо добавить еще железную волю, какой нельзя было и подозревать в этом человеке, приходившем в ужас от сквозняков и не пропускавшем ни одного объявления о новоизобретенном средстве, исцеляющем все, даже воображаемые болезни.

С Фортеном они подружились еще детьми в заведении Св. Варвары и сохранили эту дружбу до зрелого возраста. Будучи одних лет со своим другом, репортером, Леон Фортен совершенно не походил на него ни морально, ни физически.

Этот здоровяк с широкими плечами и выпуклой грудью состоял как бы из одних мускулов и обладал силою атлета. Прекрасная и гордая толова его напоминала орлиные маски старых галлов, от которых достались ему в наследство большие, цвета морской воды, глаза, изящно обрисованный нос, красные губы и длинные усы. Сильный и смелый, как лев, взглянувший, казалось бы, хладнокровно даже на ниспровержение небес, он обладал мягкостью и добротой, привлекавшими к нему все сердца. По виду его можно было отнести, к героям и участникам громких приключений. Но в этом единственно его внешность была обманчива. Леон Фортен, сын, внук, правнук и т. д. по нисходящей линии, был потомком записных вояк. Однако, унаследовав от них внешность, он по профессии не имел с ними ничего общего — это был молодой и уже замечательный ученый. Да, замечательный, оригинальный и, может быть, гениальный ученый, открытия которого, еще наполовину только известные, наделали много шуму. Вся его жизнь сосредоточивалась на работе.

— Скажи же, что привело тебя в мое скромное убежище? — спросил он приятеля.

— Помилуй, неужели ты не знаешь, что в двух шагах от тебя совершено преступление?

— Преступление! Здесь! Странно!

— Скажи… необыкновенно, ошеломляюще! За время своей репортерской деятельности я повидал много убийств, и все они имели мотивы…

— А тебе известно, кто жертва?

— Да, погиб бедный, невинный человек, не имевший даже врагов; убит из каких-то необъяснимых побуждений… я бы даже сказал — из любви к искусству.

— Странно, — произнес Фортен задумчивым и печальным тоном, — как нынче мало ценится человеческая жизнь! Убивают, кромсают людей ни за что… не зная их… Да, есть люди, для которых пролить кровь себе подобного значит то же, что для меня — кровь моих бедных маленьких свинок!

— А ты еще мучишь индейских свинок?

— Увы, да!.. Я только что открыл новое анестезирующее средство, которое в будущем вытеснит хлороформ… Сейчас ты о нем ничего больше не узнаешь!..

— И свинки страдают в ожидании, пока люди воспользуются им?

— Да!.. да!.. мой старый филантроп!

— Но покажи, что ты прячешь на этом столе!

— А это, голубчик, величайшее открытие! Видишь на столе эти опилки? Ну, так знай, что я сейчас произвожу опыты над новым металлом, открытым мною благодаря периодическому закону элементов великого русского химика Менделеева. Этот металл обладает способностью притягивать к себе золото, как магнит железо. Я смешивал здесь крошки различных металлов и приближал к ним кусок мною изобретенного. Тогда все крошки оставались в покое, а золотые притягивались к нему. Пойми, что если сделать из моего металла стрелку, наподобие магнитной, то золотые россыпи будут оказывать на нее такое же действие, как на магнитную — железо. Ведь с моим изобретением можно прибрать к рукам все залежи золота на земле. Для меня больше не существует тайны, скрывающей золото в недрах земли, и сокровища Клондайка, Юкона, Аляски принадлежат мне! Свой металл я назову «леониум». Ну что, веришь ты в мое открытие?

— Я восхищен им!

— Теперь мне нужно во что бы то ни стало пятьдесят тысяч франков. Необходимо начать в широких размерах исследования относительно леония, получить в достаточном количестве чистый металл и, когда все это будет кончено, организовать под большим секретом экспедицию в Клондайк.

— Вот это мне особенно по душе!

— Но подумай: я не мог найти ни единого су на это так восхитившее тебя открытие.

— О глупость!.. Непроходимая глупость нашей денежной буржуазии!