Пределы наказания - Нильс Кристи

Концепция государства всеобщего благоденствия, к терминологии которой часто, хотя и не без некоторого сарказма прибегает Н. Кристи, утверждает, что совре­менное буржуазное государство перестало быть дикта­турой эксплуататорских классов, превратилось в над­классовый орган, ставящий своей задачей рост матери­ального благосостояния, уравнение богатых и бедных. Марксистско-ленинская теория общественного развития позволяет нам правильно оценивать и саму эту кон­цепцию, и стоящие за ней реальные факты обществен­ной жизни. В этом плане хотелось бы выделить три по­ложения. Во-первых, как писал К. Маркс, «повышение цены труда вследствие накопления капитала в дей­ствительности означает только, что размеры и тя­жесть золотой цепи, которую сам наемный рабочий уже сковал для себя, позволяют сделать ее напряжение ме­нее сильным» Во-вторых, повышение цены труда от­ражается на благосостоянии трудящихся лишь в той мере, в какой им удается в результате упорной клас­совой борьбы вырвать у буржуазного государства соот­ветствующие социально-правовые гарантии. Классовая борьба нарастает и в так называемом государстве все­общего благоденствия. Число участников забастовок за последние десятилетия непрерывно растет, достигая сотен миллионов человек. В-третьих, временное повы­шение материального уровня жизни трудящихся, оплаченное интенсификацией их собственного труда и завоеванное в забастовочной борьбе, сопровождается относительным ухудшением их материального положе­ния. В. И. Ленин указывал, что при капитализме про­исходит «относительное обнищание рабочих, т. е. уменьшение их доли в общественном доходе. Сравнительная доля рабочих в быстро богатеющем капитали­стическом обществе становится все меньше, ибо все быстрее богатеют миллионеры». [Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 632.]

Приводимый Н. Кристи социологический материал, раскрывающий социально-политический контекст тео­рии и практики уголовно-правового воздействия, убе­дительно подтверждает, что современное буржуазное государство, претендующее на то, чтобы называться государством всеобщего благоденствия, на самом деле продолжает оставаться эксплуататорским государством, машиной для подавления одного класса другим.

«Существует нечто вроде селекции, которая приво­дит к тому, что наши тюрьмы наполнены бедняка­ми...» — констатирует Н. Кристи (с. 153). «Право соб­ственности, — пишет он, — защищено лучше, чем право быть свободным» (с. 102). Автор книги подчеркивает, что так называемое общество благоденствия стремится снять с себя ответственность за существование преступ­ности и переложить ее на отдельных лиц, для чего оно разработало и отладило специальный механизм для перевода «структурного неравенства в переживание личной несостоятельности и чувство вины» (с. 68).

В своей критике социального неравенства в связи с деятельностью уголовной юстиции Н. Кристи не оди­нок. Американский социолог Дж. Ньюман пишет: «В настоящее время самое серьезное обвинение против системы уголовной юстиции Запада заключается в том, что она не обеспечивает равенства. Люди получают различные приговоры за совершение одинаковых пре­ступлений, законы составлены и применяются таким образом, что они ведут к дискриминации бедных». Дж. Рейман в своей книге об американской юстиции с характерным названием «Богатые становятся богаче, а бедные идут в тюрьму» приходит к выводу, что среди прочих видов зла «несправедливость, которая соверша­ется в отношении наших близких во имя уголовной юстиции, является самым тяжким злом»[3].

Понятия преступления, преступности прямо связа­ны с господствующими в том или ином обществе идея­ми, с представлениями о том, что преступно и должно плечь за собой уголовное наказание, а что нет. Иными словами, концепция преступности — это объективиро­ванный мир представлений. Придание социальным ка­тегориям (в том числе и таким, как преступление и преступность) свойств, характерных для реальных ве­щей и предметов, овеществление этих категорий обо­значается в социологии термином «реификация». (от лат. reus — вещь).

Говоря о том, что преступление — это не вещь, а понятие, Н. Кристи вполне обоснованно критикует реи-фикацию этого и других криминологических понятий. Но если он под «системой», определяющей понятие преступности, понимает лишь такие социальные струк­туры, как государство, право, в том числе и уголовное право, и полагает, что изменение в сфере этого «объек­тивированного мира представлений» позволяет решить проблему преступности без перестройки материальных, базисных отношений, неизбежно лежащих в основе указанных социальных систем и структур (в том числе и феномена преступности), то в этом случае на смену опасности реификации идей, понятий и категорий — приходит опасность их деификации, то есть придание им роли самостоятельных творцов социальной действи­тельности (от лат. deus — бог, творец).

Хотя Н. Кристи и видит эту опасность, он ее недо­оценивает.

«Неверно было бы думать, — пишет он, — что в ос­нове зтой книги лежит вера в то, что идеи могут изме­нить мир. Речь идет не об одних лишь идеях. Но идеи помогут изменить его, когда налицо другие условия» (с. 111). В их числе, по мысли Н. Кристи, так назы­ваемая «неофициальная экономика» — та работа, кото­рой занимаются нелегально или полулегально без­работные. Но способны ли подобные маргинальные виды труда перестроить самую основу господствующего спо­соба производства? Если неофициальная экономика действительно будет развиваться, то можно с уверен­ностью предсказать, что по мере ее развития неизбеж­но вступят в действие решающие законы буржуазного общества, в рамках которого эта экономика существует, трансформируя ее в нераздельную часть господствую­щего способа производства.

Если же надежда на подобную перестройку соци­альных условий иллюзорна, тогда остается лишь не ме­нее иллюзорная надежда на перестройку мира посред­ством перестройки идей, то есть их деификация. Имеет­ся даже социологическая теория, согласно которой в основе социальной практики лежат так называемые конститутивные (образующие) значения, то есть гос­подствующие взгляды и представления. «Под образую­щими значениями, — пишет английский социолог Б. Фэй, — я подразумеваю все те разделяемые людьми представления и концепции, которые структурируют мир некоторым определенным способом (отсюда «зна­чения») и которые образуют логическую возможность существования определенной социальной практики, так как без этого такая практика не могла бы существо­вать (отсюда «образующие»)». И только потому, про­должает Фэй, что люди разделяют некоторые базисные концепции, могут возникать определенные виды соци­альных действий. Например, социальная практика рын­ка, по мнению Фэя, может возникнуть только при на­личии разделяемых людьми образующих значений, на­пример таких, как концепция частной собственности или представление о том, что обмен товарами и услу­гами имеет целью «максимальное увеличение собствен­ных ресурсов», то есть максимальную прибыль, и т. д.

Так деифицируются социально производные кон­цепции, так в теоретическом мышлении возникает кар­тина мира, поставленного на голову, где не базис­ные — экономические, производственные — отношения капитализма порождают рынок, частную собствен­ность, конкуренцию, тенденцию к максимальной при­были и соответственно концепции, отражающие и оправдывающие эти действия, а, напротив, сами зти концепции порождают указанные виды социальной практики.

В области криминологического знания деификация социально-культурных концепций (а понятия преступ­ности и личности преступника относятся именно к их числу) ведет к их отрыву от материальных условий социального бытия, формой выражения которых эти концепции в итоге являются.

Отождествляя понятие преступления с вещью, бур­жуазные криминологи реифицируют его, так как остав­ляют в стороне определяющие это понятие классово, идеологически предопределенные взгляды, концепции, представления. И Н. Кристи правильно возражает против этого.

Отрывая социальный факт (понятие преступления) от его материальной основы, придавая понятиям, взглядам, концепциям самодовлеющее, решающее зна­чение, Н. Кристи рискует впасть в другую крайность, то есть деифицировать понятие преступления,

В обоих зтих случаях за пределами криминологиче­ского анализа остаются те материальные, прежде всего производственные, oTHomeHHHt которые в конечном сче­те определяют, порождают те социальные противоре­чия, которые проявляются и в действиях, посягающих на господствующие интересы и ценности, и в правовых институтах, оценивающих такие деяния в качестве преступлений. [Fay В. Social Theory and Political Practice. London, 1975, p. 76.]

Перевод книги Н. Кристи на русский язык продол­жает уже сложившуюся традицию ознакомления совет­ского читателя с работами скандинавских ученых, в ряду которых следует назвать книги И. Анденеса У. Бондесон 2, X. Тама3, вызвавших несомненный ин­терес научной общественности.