Записки старой легавой - Владимир Фомичев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если бы не решительное вмешательство сердобольной легавой, участь начинающего литератора могла оставить незаживающую рану в чувствительных душах пьющих дачников.
– Полноте, Люси, не уподобляйся оголтелым критикам. Вспомни: «Души прекрасные порывы…»
– Во-во. Именно это я и вспомнила, – передние лапы спаниельки методично сжимались и разжимались, будто она одновременно качали обе кистевыми экспандерами. – Страсть как люблю дебютантов.
В этот критический момент раздался оглушительный хлопок заведенного, наконец, старенького «Запорожца», и подруги обернулись в сторону истеричного фальцета. Привычка охотниц реагировать на выстрел сохранила молодой талант для благодарных потомков. Шарик очнулся и опрометью выбежал на улицу.
– Ну, что же вы, Шарик, так рано покидаете нас. Мы даже не успели обсудить вашу рукопись, – легавая была сама предупредительность. – Не робейте, проходите. Люсьен более на вас не дуется. Правда, Люсьен?
Спаниель благосклонно качнула головой и выразительно посмотрела на дворнягу. Ее жест можно было трактовать по-всякому: от «добро пожаловать» до «у меня хорошая память».
– Экзекуция откладывается, – понял Шарик и немного успокоился. – Разве что ненадолго…
Литературный кружок расположился на открытой веранде, стилизованной под архитектуру чеховских чтений. Хозяйка водрузила на стол самовар-медалист, корзинку с баранками и вазочку со злосчастным вишневым вареньем.
– Ну-с, приступим, – легавая водрузила на нос очки в черепаховой оправе. – Мы внимательно ознакомились с вашей рукописью, и вот что хотелось бы отметить:
Во-первых, название сего творения вполне конкретное: «Мемуары от первого лица», а правдивые факты вашей насыщенной биографии ограничиваются фразой «родителей я не помню». Далее идет сплошной литературный вымысел.
Шарик:
– Приведите примеры, плиз.
Легавая:
– Извольте. Взять хотя бы «… первую золотую медаль я получил на выставке в Санкт-Петербурге, штат Колорадо…».
Шарик:
– И что же вас здесь смущает?
Легавая:
– Административная принадлежность упомянутого города.
Шарик:
– И?
Легавая:
– Наша многострадальная Родина до такого счастья еще не дожила.
Шарик:
– Мелочи. Дело не за горами.
Легавая:
– Или вот еще «…моя первая жена – гончая, урожденная чихуаухуа…»
Шарик:
– Ну и чем вам моя хуняшечка не угодила?
Легавая:
– Мы ничего против миниатюрных собак не имеем, но эта порода – декоративная и зверей НЕ гоняет.
Шарик:
– Позволю с вами не согласиться: моя, хоть, и крошечная была, а гоняла меня, аки зверь лютый. Земля ей пухом – упарилась.
Легавая:
– Ну, хорошо. В третьей главе вы упоминаете: «…от деревенского охотника разило декадентским коньяком и дорогими кубинскими сигарами…»
Шарик:
– Я патриот и не переношу иностранщину.
Легавая:
– И мы за российские березки, но где вы видели «деревенского охотника», смакующего французский коньяк под «гавану»?
Шарик:
– Это – гротеск. Профессиональный прием-с.
Люська не выдержала подобного издевательства:
– Слушай, графоман блохастый, на каком-таком закате ты «…наблюдал облака цвета ливера»?
Шарик (невозмутимо):
– Во сне. Вкусная метафора. Для посвященных.
Люська аж заскрипела зубами от гнева:
– Нет. Он меня доконает!
Шарик:
– Не разделяю вашего смущения. Вот у Владим Владимировича Маяковского, например, облако и вовсе «в штанах».
Сраженная таким аргументом Люська забилась в истерике. Она каталась по цветочной клумбе, давя коллекционные лилии и пионы. Даже искушенная в литературных диспутах легавая не нашлась, что возразить наглому дарованию.
– Этот раунд за мной, – решил довольный Шарик и с достоинством покинул обескураженных подруг.
На следующий день к нему подошел Тузик и спросил:
– Ты не в курсах, чё там случилось с нашими подругами с писательского участка?
– А в чем, собственно, дело?
– Да я сегодня дважды проходил мимо, так они весь день сиднями сидят под навесом, обложились горами книг, еда не тронута. Будто не в себе.
– Волшебная сила искусства, братан. Страшная штука. Так-с…
Светский раут
– Алло. Люсьен?
– Мда. У аппарата, – спаниелька приподняла бровь и поджала губки.
– Что так официально? – поинтересовалась подруга.
– Ах, это ты, – Люська притворно вздохнула, – да понимаешь, звонят тут всякие оболтусы, от дела отрывают.
– Кто ж такие?
– Ну, Шарики там, Тузики…
– А Терминатор?
– Он, – шерсть на Люськиной холке вздыбилась, – он прислал эсэмэску, мол, жутко занят, дел по горло, приехать не могу.
– Причина, Люсьен, вполне уважительная. Сама знаешь: у мужчин работа на первом месте.
– Знаем мы эту работу, – Люська покрутила свободной лапой в воздухе, причем средний палец неприлично оттопырился. – Все врет. Собака!
– А производил вполне приличное впечатление.
– Все они одинаковые. Одно слово – кобели.
Обе вздохнули в этот раз вполне искренне.
– От каких дел тебя отрывают, позволь поинтересоваться?
– Да это я так, для красного словца. Дела… Какие могут быть дела до официального открытия охотничьего сезона? Раньше хоть разок-другой с хозяином браконьерить удавалось, а сейчас, – Люська сконстролила трагическую гримасу – рассаду охраняю, сто лет она нужна…
– Как я тебя понимаю, – соврала легавая (ее хозяин покупал рассаду по дороге).
– А что, есть предложения? – Люська, не будь дурой, учуяла-таки подвох.
– Да не то что бы нечто конкретное, – чертила ногтем по дорожке подруга, – просто, думала, посидим, музыку послушаем…
– Врет старая, – определилась Люська. – Статистка нужна, мужскую компанию разбавить. А то мы все такие интеллигентные… Одной с несколькими ухажерами – не комильфо. Эх, знали бы они…
Но вслух сказала:
– Я в растерянности: на кого помидоры несовершеннолетние оставить? Разве что на полчасика…
– Буду ждать к семи. Просьба, не опаздывать, – легавая с удовлетворением отключилась. – «Дела» у нее… Небось, Шарика высматривает, – и театрально запричитала: «Ой, да все очи высмотрела! Глазки да выплакала!»
– Не боись – не опоздаю! – буркнула спаниель в немой телефон. – Кого интересно кокотка старая в этот раз подцепила? Уж, вроде, я всех знаю…
Люська боролась с желанием прийти пораньше:
– Можно за углом покрутиться – мол, так, погулять вышла и пропасти новых гостей.
– Алло. Люсьен? – легавая тоже не первый день кукурузу охраняла.
– Я, – притворно запыхавшись.
– Заходи, как освободишься. Гости уже у меня.
– Ну, сука … – поперхнулась Люська, – недаром – легавая.
Откашлялась, и в трубку: «Хорошо, хорошо. Как только, так сразу».
Наведя наскоро марафет, спаниель помчалась к знакомому участку. Не добежав пару метров, она притормозила. Люська изо всех сил пыталась идти медленно, с отсутствующим взглядом. Но непокорные глаза упрямо косили в сторону гостеприимного навеса, а ноги сбивались с шага на рысь.
– Знакомьтесь, Люсьен. Это мадам Фэтти и ее сын Чарльз Стронгхед Второй, – легавая была сама воспитанность.
– Опля! – опешила подруга (на принесенных из Большого дома пуфиках восседало чопорное семейство неаполитано). – Нам еще педофилии в кооперативе не хватало. Впрочем, может папашка подтянется…
– Очень приятно. Чудесный вечер, не правда ли?
Два пригорка мышиного цвета согласно кивнули.
– А мы как раз перекусить собирались, – сказала легавая и с достоинством удалилась на кухню.
– Такой щенок коромысло перекусит – не поперхнется, – Люська внимательно, насколько позволяли правила хорошего тона, оценила экстерьер переростка. – Может, дождемся вашего супруга?
– Они, Чарльз Стронгхед Первый, сегодня не будут, – прокашляла мадам. – Они защищают клубные цвета за океаном. Очень престижное мероприятие.
– О, да. Мы понимаем, – выжала из себя последнюю каплю вежливости Люсьен, а про себя твердо решила побороться с подругой за номером два: «Ну не жучила? Ведь наверняка знала, что итальянцы выступят не полным составом».
Хозяйка подала холодную телятину, макароны и канапе Pedigree. Тарелки гостей больше походили на тазики для ополаскивания белья.
– Они и есть, – безошибочно определила дачница-спаниель.
Неторопливый ужин плавно перешел в светскую беседу.
– Щас начнет заливать, как они с хозяином на медведя ходили, – волновалась Люська, – и тогда пиши пропало – уведет красавчика. Надо работать на опережение:
– Скажите, молодой человек, а вам доводилось в потемках на кладбище секача зубами рвать? Нет? – притворно удивилась Люська. – А раненному в пах лосю права зачитывать? Не может быть. Такой брутальный мачо… А волчьей стае дать ложную наколку на колхозное стадо баранов? Ах, не поверю…