Мунатас - Владислав Март
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звуки трёх выстрелов, пауза, звук большого взрыва, пауза, выстрел, затем кто-то говорит: «Такие дела, Федя». Всего три минуты четыре секунды.
Сообщение удалено.
«Не выходил на связь пока шли в Фес. Шли больше ночью, отдыхали днём, как древние погонщики караванов. Только вот состав каравана нашего был странным. Почти никто ни с кем не разговаривал. Это потому что под шум боя из Рабата улизнула масса уязвимого люда. Вокруг меня было несколько Переживших из касбы, один раненый, пара пожилых французов, немец с парнем бербером, целая толпа женщин с полностью закрытым авратом, лошади, собаки и куры, единственные кто всю дорогу ехали в повозке. Я старался больше бороды из капюшона не высовывать. Если позволяли проехаться на осле, благодарил, не разрешали, шёл тихо. Телефон не доставал, фонариком не светил. Спал около французов. Однажды дали мне хаша, видать совсем дела плохи, раз незнакомцам хаш дают. Взять я взять, но не курил. По выходу из города сразу нашёл себе отличный посох и с ним периодически прикидывался хромым. Лицо моё такое чёрное и старое от ветра и золы, что похоже, меня считают бербером. Халат и молчание очень подходят. Подслушал, что Переживших многих убили, кого пьяным нашли — утопили, несколько человек выбросились из высоких риадов на улицу. Убили какого-то знатного полицейского. Но всё обрывками, всё сплетнями. Брели мы так с видимостью общего дела две ночи вполне спокойно. Пока на третью ночь один из французов не сошёл с ума. Он стал бегать по дороге и кричать, рвал одежду на себе, а когда стали его ловить, сильно ударил одного. Связали и положили в повозку. Но хозяин повозки, седой араб, отказался бесплатно везти. Торговались с другими французами, все были недовольны. А связанный тем временем умер. Его компаньоны оказались как варёные, копать не могли, похоронить не решили как. Тупари. В общем, Федя, заложили его камнями плотно, на перекрёстке, и смастерили знак распятого бога из куска крыла ракеты. Каждый, включая тёток в чёрных балахонах с прорезями для глаз положили по камню сверху тела. Всё равно животные растащат. Копать надо. Эх, французы. Кстати, когда клали камни, а их тут вдоволь, ходить никуда не надо, по рукам арабских женщин я понял, что некоторые — это спрятавшиеся под платьями мужчины. Даже чёрные перчатки, что у всех обычно, не укрыли от меня несколько широких ладоней с костяшками. Явно мужских. Так что все хороши, каждый в нашем караване с секретом, не только я. На другой день порвалась обувь у меня. Пришлось буквально на ходу чинить. В дырку вставил, сложил вчетверо, какую-то плотную бумагу. Когда менял её, оказалось это письмо на французском. Из Марракеша в Марсель. Просто так на дороге валялось. Почта. Когда это всё было? Когда письма разносили, помнишь? Тайна. Как весь наш караван. И никто не заинтересован в огласке и снятии масок. Так, Федя, доковыляли мы до Феса, где обоз наш моментально растворился. Будто не знали мы друг друга. Разбежались ещё до первого поста у двойных, обложенных плиткой, ворот. По старой привычке я осел на краю медины, ближе к воротам, на последнем этаже с виду заброшенного риада. Пост не проходил, пролез в щель крепостной стены. Может быть выбрал жильё неудачно, уж больно богато выглядели первые этажи и вещи растащили слабо. Даже мебель и унитазы целы. Может хозяин ещё здесь. Я запер посохом дверь в самом узком месте между третьим и четвёртым ярусом и пользуясь тем, что моя терраса выше соседних стал вычислять, где жилое, где нет и насколько разрушен в общем город. Приятной неожиданностью стало наличие воды в трубах и электричества в сети. Из занавесок я сделал себе простынь. На ресепшн вынул из кресла мягкую часть сидения и забрал как подушку. Если бы не урчащий живот, то могу сказать, Федя, что я попал в пятизвёздочный рай. Пусть мне сегодня приснятся семьдесят две тарелки кус-куса».
«Только что слышал выстрел пушки. Огляделся, реально, напротив меня, в каком-то отдельно стоящем форте за стенами медины, снаружи города, стреляла пушка. Дым до сих пор висит над кустами. Выстрел произошёл после заката и сразу завыли громкоговорители мечетей. Совпадение? Пушка призывала на вечернюю молитву? Посмотрим, завтра пятница, джума, обращу внимание. Сейчас, Федя, иду по кривым улицам медины Феса, спускаюсь к дальней окраине, ищу тихие места, рынки овощей. Скажу тебе одно, по сравнению с этой мединой, медина Рабата вовсе и не медина. Тут так запутано, ничего н подписано, а неба с улиц не видно. Над головой постоянно какие-то тряпки, навесы или тростниковые крыши, перекрывающие свет, так что идёшь будто не по улице, а внутри домов. После заката ещё хуже. Можешь себе представить, я иду почти в темноте, вдоль бесконечных рядов закрытых дверей лавок, тачек на цепи, мусора. Все окна домов во двор. То есть улица, получается, как глубокий канал или ров между неровных смыкающихся наверху стен без окон и балконов. Редко на перекрёстках горит над дверью лампочка. Я уже пожалел, что вышел на разведку в темноте, найду ли я дорогу назад в свой новый дом? Выходя из него, из такого же коридора-улицы я прислонил крестом пару досок, сделал себе подсказку. Иначе понять, куда нагибаясь нырять в переулке, просто невозможно. Медина Феса — настоящий лабиринт. Удивительно, но попадаются люди. И они, и я держимся друг от друга на расстоянии. Подожди, наберу заново, как раз сейчас кто-то идёт в темноте из переулка, не хочу говорить при нём».
«Такие дела, Федя. Дошёл я до едкого запаха мочи или аммиака. Стою, пытаюсь понять откуда. Из туристского путеводителя помню, что в Фесе есть старинные красильни. Может посмотреть заодно, что думаешь? Пробираюсь уже внутри какого-то большого риада, здесь точно был магазин кожи, думаю, красильни недалеко. Кстати, подобрал с пола несколько кожаных
