Пуговица - Ольга Гуцол

Здания создаются для разных целей, а парки — только для счастья, считала я. Именно поэтому я ими и занималась.

Проект уже был готов, когда на меня обрушилось сведенье, что территорию под него продали. И там теперь будет застройка.

Я пришла на градосовет, где рассматривали новый проект на это место. Проект очень-очень плотной застройки.

В зале было много народу. Всё это были мои коллеги, архитекторы. В основном мужчины, и в основном известные. Заслуженные и почётные. Седые волосы, кругленькие животы, очень серьёзные лица. Цвет нации, интеллигенция.

Из всего зала только одна я выступала против этого проекта застройки. Утверждала, что это — последнее место для парка в городе. Если его застроить, больше нигде в городе не останется никакой природы. Что огромное число жителей не смогут…

Эх, да какая теперь разница, что я там говорила. Все мужчины проект одобрили. Все до единого. А один уважаемый архитектор, построивший в городе множество зданий, даже сказал:

— Не слушайте вы её. (Имелась в виду я.) У неё корыстные цели. Знаем мы этих озеленителей тайги. То, что в городе зелени не хватает, — чушь собачья. Кому не нравится, пусть уезжает вон из города. В городе другие ценности. В городе главное — что земля дорогая.

После градосовета я подошла к своему бывшему однокашнику. Он теперь был тоже солидным, седым и с животиком. К тому же он был главным архитектором города.

Я ткнула его пальцем в грудь и сказала:

— А я ведь могу убить тебя.

— Попробуй, — ответил он, усмехаясь.

Звонок раздался, когда я лежала бревном на диване лицом вниз.

Звонила дочь из Питера.

— Мама, я с ним вчера говорила. Он сказал, что ты можешь выходить на работу хоть завтра.

И поскольку я промолчала в трубку, добавила:

— Ну сколько же можно, в конце-то концов? Пообещай мне, что завтра начнёшь продажу квартиры.

Лето шло к своему закату, а до отъезда оставалась пара недель, когда я, наконец, решилась.

Ранним субботним утром я села в машину и выехала за город. Было ещё темно. Я направлялась к нашему водохранилищу.

Есть там у меня любимое место в одном заливе, где много летних часов я провела счастливо. Вот туда-то я и решила попасть.

На рассвете я припарковала машину на последней стоянке. На плоском крутом берегу стайкой цветных птичек стояли палатки. Кое-где ещё теплились костерки, и всюду валялось огромное количество мусора.

Когда я проходила мимо, из одной палатки молодой парень вывел согбенную девушку, и её тут же вырвало под первым кустом. Неподалёку у костра спал пьяный красавец в трусах и одной кроссовке. Его уже округлившийся животик лежал на груде бутылок. Вместе с ветром я вдыхала запахи хвои, воды и пьяного перегара.

Я долго шла знакомой тропинкой по-над обрывом. В воздухе всё ясней проступали деревья, между стволов блестела вода, и луна бледнела на небе. К своему любимому месту я подошла, когда вот-вот уже должно было взойти солнце.

Я встала на берегу, сняла свой маленький рюкзачок и достала из него газетный свёрток. Я медленно развернула его и сунула бумагу обратно. Положила алмаз на раскрытую ладонь. Он занял больше её половины. Другой рукой я достала из кармана ветровки маленький листок из блокнота.

— Ты слышишь меня? — тихо спросила я.

— Ну слышу. — возник в голове голос. Почему-то он был уже не такой тонкий, как раньше.

— Слушай моё третье желание.

— Слушаю и повинуюсь.

Я помолчала, соображая, не означает ли это иронию, набрала полные лёгкие надводной прохлады и по бумажке прочла:

— Я хочу видеть планету Земля чистой, счастливой, прекрасной, со счастливыми, чистыми и прекрасными людьми, живущими на ней во всех временах и пространствах.

Стало тихо.

Стало так тихо, что мне показалось: даже воздух замер, пытаясь осознать, что я такое брякнула.

Я помолчала немного, вслушиваясь в тишину, и зачем-то спросила камень:

— Ну что, слабо тебе?

— Ну… Подумать надо, однако, — ответил алмаз как-то не очень уверенно. — Слушай, а ты что, правда, что ли, в землю меня собралась закопать?

— Ну да, — растерялась я.

В рюкзачке у меня для этого даже был приготовлен совочек, которым я грунт в цветочные горшки насыпаю.

— Не надо меня закапывать, — задумчиво сказал камень. — Лучше в воду брось. С водой легче работать.

— А, ну да, ты же брильянт чистой воды, — вздохнула я.

И мы помолчали. Он был такой красивый у меня в руке, я так давно его не видала, и я подумала, как много работы я сейчас на него нагрузила.

— Ну что же ты медлишь? — спросил камень.

— Думаю, что ещё забыла тебе сказать.

— Раньше думать надо было, — проворчал камень. — Бросай.

— Да, да, конечно.

Я ещё помолчала, поглаживая бриллиант пальцами.

— Прощай.

— Пока, — ответил он.

Я подошла к самой кромке воды, размахнулась что было сил и швырнула свой камень как можно подальше в воду.

Он летел как-то очень уж долго. Я даже успела подумать, что у меня нет таких физических сил, чтобы так далеко его бросить.

Он упал где-то аж на середине залива. От этого места пошли такие круги, как будто туда огромная глыба упала.

«Фантастика», — подумала я и стала уже раздеваться, чтобы успеть искупаться перед возвращением в город, как опять услышала в своей голове:

— Слушай, а ты не задумывалась о том, что для исполнения твоего желания придётся как-то наказывать людей, а?

Я как была с одной снятой штаниной, так и замерла.

Разумеется, об этом я не подумала.

— Э-э-э-э… Ну ты там это… как-то так, не очень-то… как-нибудь так, бережно. Э-э-э… мягко. Не горячись, а? — ответила я.

— А это уже четвёртое желание, — усмехнулся в голове голос.

Он почему-то был похож на мужской, хоть и высокий.

А вскоре после того грянул всемирный кризис.

И не только в нашей стране, а по всей планете стали случаться вот эти всем известные случаи.

Правда, я слышала, что перед этим ещё и земная ось сдвинулась с места, но я всеми силами старалась в это не верить.

Каждое утро я начинала с того, что с волнением открывала компьютер, чтобы узнать в Интернете мировые новости.

Не могу сказать, что я не обращалась к алмазу мысленно с порицаниями или с вопросами, почему именно так всё происходит, а не иначе. И не могу сказать, что он мне совсем уж не отвечал никогда.

Иногда я явно получала ответ. И порой престранными способами. То во сне что-то увижу. То наяву кто-то рядом вдруг скажет. А то и просто закрою глаза и смотрю, смотрю…

Но не всегда это было. Так что о причине многих явлений мне приходилось только догадываться. Либо и вовсе мириться с непониманием.

За это время в моей жизни, да и во мне самой многое изменилось. Я переехала в Питер, и моя жизнь потекла совсем по другому руслу.

Но спустя пару лет я всё же вернулась в тот далёкий сибирский город. Хоть на недельку. Хоть на чуть-чуть. Ну просто чтобы друзей повидать.

Для приезда я выбрала самое красивое время в Сибири — жёлтую осень.

Остановилась у Лены с Сергеем. Каждый день рано утром уезжала за город и там бродила по любимым местам.

Город я почти и не видела. Да и смотреть, честно говоря, мне его не хотелось. Слишком грустные воспоминания он вызывал. И к тому же всегда был заполнен огромными пробками и чудовищным смогом. Уж чего-чего, а этого мне и в Питере хватало с избытком.

А вот главное дело я оставила напоследок. С этим делом я всё откладывала и откладывала.

Но когда, наконец, уже некуда стало откладывать, я поехала.

Поскольку теперь мне пришлось ехать на общественном транспорте, то добралась я до водохранилища почти что к обеду. На конечной остановке я вышла из автобуса совершенно одна.

Знакомое место выглядело иначе, чем в тот раз. Дул сильный ветер, и листья здесь облетали гораздо быстрей, чем в горах. Но знакомые сосны по-прежнему великолепно шумели. Палаток, конечно же, уже не было, костров — тоже. Ни души.

Мусора тоже не было видно. «Видимо, как-то организовали уборку», — подумала я; у дороги стояли переполненные контейнеры.

Тут подъехал огромный джип, и двое здоровенных мужчин стали из него вытаскивать кайты.

— Девушка! — окликнул меня один из них.

Я оглянулась. Он был лет пятидесяти, с совершенно седым ёжиком на голове и круглым животиком.

— Неужели в такой ветер вы собрались купаться? — улыбался мне он.

— Нет, я так поброжу, — ответила я.

— Ну, когда набродитесь, приходите сюда, с нами кофе попьёте. Ведь замёрзнете.

— А вы неужели в такую погоду полезете в воду? — спросила я.

— А то! — ответил старший.

До нужного мне залива я дошла, по-моему, быстро.

Когда я встала на берегу в том самом месте, откуда швыряла в воду свой камень, ветер вдруг стих и рябь на воде исчезла. Поверхность стала совершенно зеркальная, и в ней отразились рыжий откос и лес на другом берегу залива.