Пересечь границу - Марина Ясинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А что с нами?
Герман покачал головой. Потом ответил:
— Завтра утром к нам подойдет сторожевой крейсер и заберет тех, кого мы приняли… Тех, кого приняли официально.
— А нельзя?.. — начала было Саша, но он ее перебил:
— Нет. Никак. Иначе кавторанг потеряет должность.
— Кавторанг?
— Командир Устинов, — пояснил Герман. Встретил ее непонимающий взгляд и слабо улыбнулся: — Ка-вто-ранг. Капитан второго ранга.
Потом помрачнел:
— Устинов — хороший мужик. Он с самого начала знал, что у нас нелегалы на борту. И решил, что в порту мы вас как-нибудь незаметно высадим, а там — кому какое дело, на чем вы приехали… Не с собой же вас брать, в самом деле! Зато теперь, понимаешь, если он сдаст вас сторожевому крейсеру, то в штабе ВМФ об этом непременно узнают. А за такое нарушение его как минимум снимут с должности.
Саша не понимала.
— Неужели нельзя объяснить?.. Неужели не поймут?
Герман криво усмехнулся:
— Эх, мало ты о нашем флоте знаешь!
Саша подавленно молчала. Ну почему, почему от нее ровным счетом ничего не зависит?
Герман опустился рядом, укутал Сашу покрывалом, обнял. Он больше ничего не мог поделать — он и так уже сделал больше, чем мог.
* * *Саша проснулась оттого, что Герман осторожно, но настойчиво тряс ее за плечо. В иллюминатор был виден краешек мутно-серого неба. Раннее утро? Или поздняя ночь?
— Вставай. Быстрее!
— Что, что такое? — бешеный стук сердца громом отдавался в ушах.
— Мы заходим в ближайший порт. Официально — на дозаправку. Кавторанг придумал. Это — единственный ваш шанс сойти.
Саша бестолково заметалась по каюте. Она не совсем проснулась, да тут еще этот оглушающий стук в ушах!
Надо столько всего спросить!
Да, что-то надо спросить — непременно. Что-то очень важное…
Что?
Герман, кажется, понял ее состояние — стал говорить простыми короткими фразами.
— Это — не Россия. Это — латышский порт Лиепая. Тебе надо добраться до Риги. До Риги. Запомнила? Отсюда до Риги идет поезд. В Риге садись на любой монорельс в Россию. Поняла? Показываешь карточку беженки, говоришь, что у тебя — право транзита.
Герман сунул ей в руки небольшую, плотно набитую чем-то сумку. Потом помахал перед лицом тонкой папкой.
— Здесь все твои документы. Смотри, вот я кладу их во внутренний карман. Здесь, — он показал бумажник, — здесь — деньги. Наличные. Все, что смог собрать. Положи себе. Не потеряй. Саша, ты все поняла?
Она кивнула в ответ, отчаянно стараясь не разреветься. Опять земля уходит из-под ног, снова она стремительно падает, падает в никуда…
— Сашенька, слушай меня, — Герман крепко взял ее за плечи, — Саша, все будет хорошо. Главное — пересечь границу с Россией. Пойдем, у нас очень мало времени.
Воздух серых сумерек оказался холодным и неожиданно тяжелым. Трап уже спустили, и в густом тумане по нему тихо скользили вниз призрачные фигуры.
— Постарайтесь держаться вместе, — напутствовал Герман, — так безопаснее. Ты все запомнила? Тебе надо в Ригу, а оттуда — на любой монорельс в Россию.
Саша кивала, с трудом заставляя себя делать каждый шаг. Воздух резко пах йодом. Плеск волн растворялся в густом тумане. Сырость пробралась за воротник, холодными струйками потекла по спине. Дрожали руки.
Трап. У поручней — несколько размытых фигур. Да и вообще — все вокруг расплывается дрожащими кляксами. Наверное, из-за тумана.
Лицо Германа совсем близко. Оно не расплывается — оно очень четкое. Кажется, оно никогда еще не было таким четким.
Надо — надо что-то сказать на прощанье. Ох, сколько всего надо сказать — а времени нет. Почему же она ничего не говорила — ведь у них было столько долгих дней? А оставшихся мгновений едва ли хватит на самое главное. Да и что оно — самое главное?
— Герман, мне надо тебе сказать…
Слова не шли. Так уже было.
Герман помнил. Кивнул.
— Я знаю.
Теперь надо заставить себя отпустить рукав его жесткого кителя и шагнуть на первую ступеньку.
Надо.
Надо!
Шаг вниз. Как в бездну.
Спустившись на причал, Саша обернулась. Ей показалось, что там, наверху, все еще стоит Герман. Но наверняка она сказать не могла — палуба растворялась в колеблющемся тумане сырых сумерек.
* * *До Москвы Саша не доехала.
Ее ссадили на границе, не обратив внимания на карточку беженки, и оставили в буферной зоне. Вместе с теми, кто ждал своей очереди попасть в Россию.
Здесь были беженцы и вынужденные переселенцы, мигранты и сезонные работники, нарушители иммиграционного режима и нелегалы. Все они ждали. Ждали собеседования, суда, выдачи или продления визы, амнистии. Были здесь и граждане России — те, кто отказывался платить налог на бездетность или не желал лечиться от наркомании и алкоголизма. В буферных зонах находились все те, кто не был достаточно хорош для того, чтобы жить в новой России, активно занявшейся своим возрождением после едва не уничтожившего ее полвека назад демографического кризиса.
Теснившиеся по несколько семей в крохотных квартирах, стоящие часами в очереди у единственного продуктового магазина или у банкомата в день выдачи соцпособий, днюющие у биржи труда в надежде, что вдруг появится хоть какая-то вакансия — а какие могут быть здесь вакансии? — постоянно боящиеся не успеть убраться с улиц до наступления комендантского часа, люди мечтали о том дне, когда их наконец выпустят из буферной зоны в Россию. А там — там одобренным переселенцам помогают с жильем, там есть работа, там получаешь хороший социальный пакет. Там не патрулируют улицы вооруженные отряды соцнадзора. Там порядок, спокойствие и свобода, такие редкие в бурлящем от перемен мире. Там — совсем другая жизнь.
Надо только дождаться этого дня.
И Саша ждала. Ждала всего второй месяц, но уже изнемогала от жизни в буферной зоне. От беспорядков, от очередей, от грязи и шума, от постоянного напряжения, от состояния подвешенности между небом и землей. От того, что в который раз от нее ничего не зависит. Но больше всего — от страха, что ожидание может затянуться на несколько лет, а такое случалось сплошь и рядом.
Вообще-то, предполагалось, что дела беженцев попадают в приоритетные списки и, соответственно, рассматриваются быстрее. Но здесь все упиралось в крохотный пробел законодательства и в принципиальность того человека, от которого зависела ее дальнейшая судьба — в участкового соцнадзора северо-западной буферной зоны Андрея Степанова.
Серьезный, ответственный, вежливый, выдержанный, умный — он был из самого первого выпуска ВУЗТов. Человек нового поколения.
— В инструкции четко сказано: «беженцы, имеющие гражданство другой страны». А у Вас, Саша, вообще нет гражданства. Значит, придется ждать в общей очереди, — раз за разом повторял ей участковый.
Говорил ровно и терпеливо. Саше поначалу казалось, что вот уж он-то, такой вежливый, такой предупредительный, войдет в ситуацию, вот ему-то можно объяснить, вот он-то поймет.
Как сильно она ошибалась! За его участливым тоном и понимающей улыбкой не было ни участия, ни понимания.
— Робот, — шептала она про себя, с ненавистью глядя на сероглазого юношу, — Машина — холодная и бездушная.
Отчаяние требовало действий. Любых. Каких угодно. Ведь выбралась же она из Штатов — без денег, без документов.
В памяти сразу всплывали липкие глаза и редеющая шевелюра офицера консульства. Неужели опять? Неужели все на этом свете решается только таким образом?
Каждый раз, когда появлялся Степанов, она смотрела в его серьезные серые глаза, и ей казалось, что его ничем не проймешь.
Но и тут она ошиблась.
Да, участковый не проявлял инициативу и не делал намеков. Но пусть и выпускник ВУЗТа, здоровый молодой мужчина и не думал отказываться, когда смертельно бледная Саша сама сделала первый шаг.
Впрочем, очень скоро она о том сильно пожалела. Пленум Верховного Суда в очередном постановлении устранил крохотный пробел законодательства, и Сашины документы немедленно перевели в приоритетную очередь.
Несмотря на это, одним разом встречи с Андреем, к большому сожалению Саши, не ограничились.
И снова воскрес и постоянно присутствовал рядом с ней четкий — до самых мелких деталей — образ седеющего офицера российского консульства.
* * *— Думаю, через два месяца Вам назначат собеседование. Тем временем предлагаю уладить последние формальности.
Несмотря на все, что между ними было, участковый продолжал вести себя как прежде, даже когда находился с Сашей наедине — вежливо и корректно, отстраненно и непременно на «Вы». Это безмерно ее раздражало.
— А разве еще не все?
Саша уже заполнила бесчисленное количество форм. Сдала отпечатки пальцев, сетчатки и ДНК. Прошла медосмотр. Пришли положительные результаты исследования слепка ее психологического состояния.