Яма - Акунин Борис "Чхартишвили Григорий Шалвович"

Слева от хокку был схематически изображен мужской инструмент, справа написано «Beauchamp trou du cul», и я подумал, что вульгарность повседневной жизни лишь увеличивает очарование поэтического слова.[3]

Наше заточение кончилось, когда свет короткого дня давно уже погас, зарешеченное оконце озарилось луной и ее серебристый луч рассек камеру на две черные половины. Был уже поздний вечер.

Дверь открылась. Бригадир Бошан жестом велел нам выходить. Вид у него был несколько сконфуженный.

– Прибыл владелец замка мсье дез Эссар, прямо со станции. Осмотрел ваши вещи и говорит, что они ему не принадлежат. Зачем же вы проникли в парк?

– Я знаю зачем, – раздался голос из коридора. – Не они первые. Слухи о фамильных сокровищах дез Эссаров давно приманивают воров. Однако мои алмазы, сапфиры и изумруды отлично спрятаны. Еще не родился Рокамболь, который отыщет этот тайник!

– Зато родился Арсен Люпен, – сказал Эраст Петрович, выйдя из камеры. – И он ваш тайник преотлично обнаружил. Не без нашей, увы, п-помощи.

– Арсен Люпен?! – вскричал бригадир.

А мсье дез Эссар, сухопарый господин с мушкетерской бородкой и седыми волосами до плеч, просто вскрикнул, без слов.

Эраст Петрович коротко рассказал, как было дело. Слушатели глядели на него во все глаза. Бошан фыркнул:

– Так я и поверил, что здесь был сам Шерлок Холмс!

Усмехнулся и дез Эссар:

– Даже Арсен Люпен – если его не выдумали журналисты – не нашел бы мой тайник. Ну-ка, скажите, где он находится?

Господин приблизился, пошептал ему на ухо, и хозяин замка переменился в лице.

– Боже, боже… – пролепетал он и кинулся к выходу. – Не выпускайте их, Бошан! Я должен проверить, на месте ли ларец!

Мгновение спустя его уже не было. В углу на стуле остались вещи, которые дез Эссар, должно быть, привез из Парижа: саквояж и нечто плоское, прямоугольное, в парусиновом чехле.

– Вы, стало быть, детектив? – иронически улыбнулся бригадир. – А чем вы это можете доказать?

– Демонстрацией п-профессиональных навыков.

Эраст Петрович осмотрел его с головы до ног.

– Вы служили в армии. Участвовали в покорении М-Мадагаскара. Хорошо себя проявили и получили отличие, но армейская служба вам не по нраву. Вы перевелись в жандармерию, потому что мечтали ловить п-преступников. Однако служба разочаровала вас, вы ею недовольны.

С каждой новой фразой лицо молодого человека всё больше вытягивалось.

– М-Мадагаскар? – пробормотал он, заразившись заиканием. – А, вы увидели у меня на груди медаль за взятие Тананариве. Но всё остальное? Откуда вы узнали? Люка наболтал?

– Вы получили не только боевую медаль, но и чин сержанта. В столь молодом возрасте его дают только за отличие. Про чин сержанта я знаю, потому что без него вы не стали бы жандармским бригадиром. Про вашу увлеченность сыщицкой работой догадаться нетрудно. Во-первых, вы явный поклонник мистера Холмса, а во‐вторых, у вас на столе лежит учебник криминалистики Альфонса Бертильона. Кстати, записку к начальнику полиции Сен-Мало мне дал именно он. Вы плохо ощупали мои внутренние к-карманы. Вот, прошу.

Эраст Петрович протянул Бошану конверт со штампом парижской префектуры.

– Это рука самого мэтра Бертильона?! – Голос бригадира благоговейно задрожал. – Вы позволите?

Скользя взглядом по строчкам, он расстегнул крючок на вороте кителя.

– Мсье Фандорин… Вы должны меня понять… Телефонный звонок в новогоднюю ночь… Сообщение о ворах в замке… Я так обрадовался. В этом чертовом Сен-Серване никогда ничего не происходит. Хорошо Ляшамбру в Сен-Мало. Там то матросы поножовщину устроят, то проститутка прикончит сутенера, то найдут настоящие наркотики. А у меня здесь… – Он махнул рукой. – Максимум напьется какой-нибудь рыбак и вышибет стекло. Уж лучше бы я на Мадагаскаре остался. И вдруг настоящее преступление! Прошу вас – и вас, сударь, – повернулся ко мне Бошан, – простить меня.

– Погодите извиняться, – сказал Эраст Петрович. – Еще не вернулся владелец Во-Гарни, подозрение не снято.

Но несколько минут спустя в участок вошел, даже ворвался мсье дез Эссар.

– Всё правда! – возопил он. – Кто-то проник в тайник! Но ларец на месте! Господа, вы спасли фамильные реликвии рода дез Эссар! Я вам бесконечно благодарен.

Я учтиво поклонился, господин слегка кивнул.

– Инцидент исчерпан? Мы с мсье Сибатой м-можем идти? Нам нужно возвращаться в Париж.

– Куда вам торопиться? – запротестовал дез Эссар. – Следующий поезд только завтра. Позвольте мне в знак благодарности хотя бы угостить вас ужином. В замок не приглашаю, слуги на праздники отпущены домой, но еще открыт «Сен-Пласид», там отлично готовят бретонские блюда. А Бошан потом отвезет вас на своем калеше в Сен-Мало и поможет устроиться в гостинице.

– Я очень голоден. Соглашайтесь, господин, – потребовал я.

И мы вчетвером отправились в расположенный неподалеку трактир, где поужинали превосходными омарами и свежайшими устрицами, запивая их сидром.

Разговор тоже был приятный. Французы завидовали нашей жизни. Бошан понятно почему, он мечтал о ремесле сыщика, но и мсье дез Эссар, оказывается, тосковал по приключениям.

– Мне ужасно не повезло, – жаловался он. – Во-первых, я родился в состоятельной семье и никогда не имел нужды работать. Я – рантье. Все мои заботы сводятся к наблюдению за курсом акций. А во‐вторых, у меня слабое здоровье. В детстве я мечтал путешествовать по морям, но из-за скверной вестибуляции я не мог не то что плавать по волнам, но даже ездить в карете или верхом. До тридцати лет, пока к нам сюда не провели железную дорогу, я никогда не отходил от замка далее чем на десять километров. А ведь я потомок корсара, капитана Жана-Франсуа Дезэссара, жившего двести лет назад. Это он основал наш род. Привез из Вест-Индии сокровища и на небольшую их часть купил дворянство.

– Да, мы видели в вашем салоне его портрет, – кивнул Эраст Петрович. – Судя по пятну на обоях, там до недавнего времени висел еще один?

Я пятна на обоях не заметил, но господин наблюдательней меня, никакая мелочь не ускользает от его внимания.

– Совершенно верно. Вот этот. – Дез Эссар кивнул на плоский чехол – он захватил из участка свой багаж. – Хотите посмотреть?

Он бережно вынул из парусины портрет – старинный, но художественной ценности явно не имеющий. Какой-то мазила аляписто намалевал худого остроносого юношу с волосами до плеч и саблей на боку. Юноша показывал рукой на тропический остров и скалил зубы.

– Тоже ваш предок? – спросил я и вежливо прибавил. – Приятный молодой человек.

– Это девушка, благодаря которой Жан-Франсуа разбогател. Он заказал портрет в память о своей благодетельнице. Она участвовала в корсарском походе, переодевшись в мужское платье. Сколько времени я провел перед этим портретом в отроческие годы, воображая, как мы с Летицией фон Дорн влюбляемся друг в друга!

– Фон Дорн? – удивился Эраст Петрович. – Мои предки тоже были «фон Дорны», пока не русифицировали свою фамилию. Это старинный швабский род.

– Значит, вы с Летицией фон Дорн скорее всего родственники! – торжественно объявил дез Эссар. – Она тоже прибыла в Сен-Мало откуда-то из Швабии.

– Поразительное с-совпадение.

Господин стал вглядываться в портрет, но распознать в этой мазне живое лицо было невозможно. Должно быть художник писал картину приблизительно, по описанию.

– Этот портрет принес мне некоторую толику славы, – сообщил дез Эссар. – Знаете, зачем я возил его в Париж? Я член Общества потомков корсаров, есть у нас во Франции такой почтенный клуб. Каждый год в конце декабря мы съезжаемся на торжественное заседание и обязательно устраиваем какое-нибудь действо. На сей раз затеяли конкурсную выставку картин с изображением предков. Я рассудил, что привозить Жана-Франсуа нет смысла. Знаменитым корсаром он не был. Где ему конкурировать с Дюгэ-Трюэном или Сюркуфом (между прочим оба наши, местные), а тут еще объявился потомок Карибского Чудовища капитана л’Олонэ. И я сделал ход конем. – Старик хитро прищурил глаз. – Я решил выставить Летицию фон Дорн. Пусть она не мой предок, но ведь тоже связана с историей рода. И что вы думаете? Единственная женщина-корсар вызвала огромный интерес у публики и прессы. Я получил первый приз, а фотографию картины опубликовали в «Иллюстрированной газете». Сейчас покажу.