Человек-эхо - Борис Пшеничный

7

И. С. Сотник.

Ирина вспыльчива, это верно, но тут совсем без причины. Ничего не мог понять. Только что смеялись, и вдруг - на высокой ноте. Настолько неожиданно, что я стул под собой потерял. Кажется, пролил что-то или разбил. Для меня было бы ужасно выбирать между ними, стать на чью-то сторону. Я так надеялся, что они понравятся друг другу. Ни его, ни ее терять мне не хотелось. Хотя ожидал, всего ожидал, потому долго и не знакомил. Знал ведь, что возможны искры. Уж слишком они разные. Постойте, почему разные? Скорее, похожие. Ну да, очень даже много общего. Таких за один стол сажать нельзя, ни в чем не уступят.

Но обошлось, само собой. Опять я не то говорю. Конечно же, не само собой. Это Нечаев уладил, это только Эд может. Выслушав Ирину, он, представьте, стал благодарить.

8

Э. П. Нечаев.

И тогда я понял, что Ирина может быть мне полезной. План складывался на ходу. Многое зависело от нее: как воспримет, насколько загорится, да и в принципе - согласится ли? Поэтому я из кожи лез, чтобы втянуть ее в эксперимент. Для разгона спровоцировал эмоциональный всплеск, сказал что-то не совсем для нее приятное. Уколол, словом. Самолюбие - такой инструмент, на котором опытный музыкант исполнит любую пьесу. Ирина отозвалась мгновенно - взрывная женщина, мне осталось только поблагодарить. Люблю экспансивных, общаться с ними - одно удовольствие. Рискуешь, конечно. Чуть переберешь - и все сорвется. Но в том-то и соль. Подробно, что именно я говорил? Пожалуйста, если нужно. Отлично помню.

Представьте: вечер, импровизированный ужин, в комнате трое. Два приятеля - я и Илья, двое влюбленных - он и Ирина, двое только что познакомились - я и она. Любопытный расклад, не правда ли? Причем у каждого к двум другим свой интерес. Илья несколько смущен и нервничает. Понять можно: его беспокоит, как мы, то есть я и его пассия посмотрим друг на друга.

Ирина лукавит. К переживаниям будущего супруга она относится с юмором, не прочь даже разыграть. В то же время заинтригована. Я же вижу, ей страсть как хочется угадать, что я за зверь, в чем пружина нашей с Ильей многолетней привязанности. К тому же много чего уже слышала обо мне, и тут будь ты сама флегма, а бес любопытства делает свое дело. Ну, а я, вы знаете, весь в заботах. Мне во что бы то ни стало надо пристроить Полосова.

Ситуация богатейшая, редкий коктейль. Вот я и начинаю миксировать. Представьте, говорю, что кто-то из нас обладает феноменальной способностью отзываться на тончайшие движения души, вбирать в себя настроения других. Назовем эту способность психологическим эхо. "Мы и так вроде бы не чурки", вставляет Илья. Нет, поясняю, нашу ответную реакцию эхом не назовешь. Мне, допустим, весело, а ты на взводе, тарелки бьешь. Короче, реагируешь на ситуацию, а не на мое состояние, хотя в какой-то степени и учитываешь его, но опять-таки не адекватно, по-своему. Есть люди эмоционально глухие, а есть, как музыканты, с абсолютным слухом, слышат тончайший нюансик - тебя что-то встревожило, ты еще сам не осознал, а он уже участливо: случилось что? И такой вот человек, повторяю, один из нас. Скажем, ты, Илья. Как бы ты повел себя в нашей ситуации, если я веселюсь, а обворожительная Ирэн готова испепелить меня взглядом?

Илья раздулся от напряжения, даже вспотел, за платком полез. "Ты только не обижайся, - отвечает, - но у меня большущее желание съездить тебе по физиономии. Как я еще могу поступить, когда хамят женщине". Ответ в духе моего друга, но не в духе человека-эхо. А теперь вы, обращаюсь к Ирине. Она к тому времени отошла и посматривала на меня вполне лояльно. Спросила: "У каждого из нас есть выбор. На кого, к примеру, должна реагировать я - на вас или на Илью?"

9

И. К. Монастырская.

На лице не поймешь что - то ли улыбка, то ли усмешка. Обрадовался, что заморочил нам головы. "Сами-то вы знаете?" спрашиваю. Он сразу в кусты, стал изворачиваться. Это в его натуре, никогда не скажет определенно, все с какими-то оговорками. "Помилуйте, - говорит, - если бы я знал, то не надо и эксперимента. Кое-какие соображения у меня, разумеется, есть, но они ничего не стоят, все равно не поверите. Вот был бы здесь Полосов..."

Все-таки он меня заговорил, развесила уши. Илья еще пытался возражать, вяло спорил. У меня же разыгралась фантазия. В связи с этим самым эхом. Вообразила, что живет рядом человек, который понимает тебя не то что с полуслова или одного взгляда, а будто сам в тебя вселился. Ему и объяснять ничего не надо, он и так все чувствует. Это же мечта каждой женщины - иметь созвучную с тобой душу. Мужчинам не понять: они больше сами по себе, им дефицит чуткости не страшен. А женщина страдает не столько от переживаний, сколько от их неизбывности. Не с кем поделиться, некому поплакаться.

Что-то такое я высказала Эдуарду Павловичу, с опаской, правда. Думала, опять посмеется. Но он слушал серьезно, даже участливо, хотя и возразил. Не обольщайтесь, мол, Ирина Константиновна (вот даже как-по отчеству назвал), человек-эхо вряд ли окажется хорошим другом. Вам больше нужен исповедник - тот выслушает и утешит, а этот, возможно, утешит, но скорее еще пуще растравит. Он что зеркало: радует, если вы прекрасно выглядите. Ну, а если мешки под глазами, прыщ на носу? У вас никогда не появлялось желание запустить туфлей в зеркало?

Как же он тогда сказал, словечко какое-то употребил? А, вспомнила: "потребительски". Нельзя, говорит, на людей смотреть потребительски.

Зачем же, спрашиваю, в таком случае он нужен, этот ваш духовный урод, какой от него толк? Опять же вопрос-недоумок, как раз из тех - потребительских. Чувствую, снова начинаю заводиться, искрит у меня внутри. Только Эдуард Павлович все напряжение рукой снял, в самом буквальном смысле. Положил свою ладонь на мою. "Вы тот человек, кого я ищу. Будете иметь возможность получить ответы на все ваши вопросы. От вас потребуется самая малость: наблюдать и записывать. Вы вели когда-нибудь личный дневник? В школе, институте? Ничего больше, только наблюдать и записывать".

10

И. С. Сотник.

Так и было. Даже не уговаривал. Предложил, и она неожиданно легко согласилась. Могла бы прежде посоветоваться со мной, так нет же, меня словно там не было. Я вдруг оказался лишним. Пошел на кухню, гремел посудой, сварил кофе, раза два заходил к ним. Они перебрались на диван, кофе в чашках стынет, на меня ноль внимания. И говорят, говорят...

Провожали где-то около полуночи. Таким самодовольным Эда я еще не видел. Он упивался собой, петухом вышагивал. Как же! Мало что своего сотрудника втолкнул в экспедицию, еще и мою ассистентку уговорил на себя работать. На лестничной площадке меня локтем в бок: она, мол, что надо! Это он об Ирине. Только его одобрение меня не обрадовало. Я словно чувствовал, что добром не кончится.