Поцелуй Морены - Е. Лена
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскочив резко на ноги, привлек к себе внимание. Волки, обратив на меня свои морды, по щенячьи опустили взгляд, и пригнулись к земле. Боятся! Что за диво?
Не став им мешать трапезничать легкой добычей, я отправился туда, куда и держал путь до своей смерти, в Новый град.
Будто заново родившись, я перестал знать усталость, холод. Цвета были ярче, а звуки острее. Мучил меня только голод, пугающий своей жадностью, и прихотью.
Продолжая идти вперед, утопая по голень в снегу, стал замечать, как путаюсь в собственных мыслях. Сначала я представил жену, которой, вернувшись по весне домой, расскажу, что со мной приключилось. В моем ведении она испуганно восклицала, теребя свои белесые косы. Но через короткий промежуток времени, вообразив себе еще раз, обнаружил, что волосы моей жены, всегда были чернявы. Улыбки сыновей стирались из памяти. А, родная изба, построенная собственными руками, была без окон и дверей, таким неправильным образом она возникла в моей голове. Меня ждал князь, но зачем? Я точно должен прибыть к нему…
Небо быстро темнело, а после приходил рассвет. Мысли уходили все дальше от меня. Новый шаг становился все бездумнее. Меня перестало что-либо тревожить, кроме звериного голода, что осушал мой разум.
Не считая, сколько восходов успел встретить на своем пути, я вошел в град ранним утром. Двое дозорных у ворот, посмеявшись над мужиком в рубахе и штанах, в столь холодный, по их мнению, день, впустили без допроса.
Гул голосов, вихрем закружил вокруг меня. Люди слонялись по улочкам в утренних хлопотах. Много приезжих, посетившие, новую столицу ради скупа и продажи. Торгаши, перекрикивая друг друга, зазывали купить у них шкуры животных. Предлагали брагу. Пестрые девичьи платки были развешаны на их руках, демонстрируя богатство товара. Куры в плетеных крытых корзинах, испуганно кудахтали, пытаясь вырваться на волю.
Невыносимый шум толпы, превратился в моем сознании, в огромного ящера, что с ядовитым шипением сковал меня в кольцо. Разговоры, и переклички, сливались в один нестройный говор. Слух мучительно реагировал на веселость народа. Недалеко от массивной, нововыстроенной, крепости, слонялись дружинники. Личные хранители князя. Копья их блестели на солнце так, будто они своим острием царапали мне глаза. Я сходил сума.
В бреду шел, теснясь через проплывающих мимо меня людей, когда путь мне преградил сборщик подати. Его важный вид, с наполненным кульком в руках, и оценивающий взгляд, скользящий по мне с ног до головы, взбесил. Как одержимый кинулся на него, не давая произнести, бедняге, и слово. Опрокинул на землю, наступил ногой на гортань мечтая услышать последний хруст этого возрастного, жилистого тела.
Что в моем виде было такого, раз никто не решился вступиться за исполнителя закона? Народ, лишь расступился, и стих.
Грудь вздымалась, не давая насладиться мне морозным воздухом. Жажда стала сильнее.
Нагнувшись к мужику, что лежал под моими ногами, с наслаждением видя его выпученные от ужаса глаза, я кожей ощутил его страх. Не понимая, что делаю, поддаваясь инстинктам, подобно дикому зверю, я вгрызся зубами в лицо своей жертвы. Прижав его сильнее к промерзшей земле, откусил половину щеки, и с наслаждением отметил, как во рту сладким медом, растворялась человеческая плоть. Голод получил то, что желал.
Продолжая вгрызаться в чужое тело, как в жаренную на костре куру, отрывая самую сочную мякоть, я слышал крики, зов дружины, проклятья, возгласы испуганных людей.
— Упырь!
— Бес!
— Помогите! — Чур меня!
— Кости!
— Он ест его до костей! — Он впился в шею!
— До костей!
— В шею!
— Коссс… — Шше… — Ще…— Эй!
