Магия лета - Кэтрин Коултер

— Но разве ты не знаешь, Фрэнсис, что настоящая леди должна быть очень чувствительна? — говаривала та, не обижаясь на насмешки.

Снисходительно улыбаясь, Фрэнсис зажмурилась и сразу услышала внизу, у ног, легкий плеск воды о прибрежные скалы. Камень был теплым, и она уселась поудобнее, подогнув ноги и плотно укутав их шалью.

Пики Бен-Ломонд и Бен-Ворлих, подернутые дымкой, такие знакомые, показались далекими и странными. Горы, прорезанные узкими лентами ущелий, по дну которых неслись бурные ледяные потоки, были покрыты густыми сосновыми лесами. Подлинное Высокогорье — дикое, неукрощенное — самое прекрасное место на всем свете. Никогда ни за какие сокровища она не покинула бы этот край!..

Неожиданно Фрэнсис вышла из своей непривычной мечтательности. Недавний разговор с отцом вспомнился от слова до слова, леденя кровь страхом, до сих пор ей неизвестным, Неужели это правда, что одной из сестер придется навсегда уехать в Англию? Это была невероятная, непостижимая мысль, которую хотелось отогнать и забыть, но она возвращалась с мрачным упорством.

Час назад они — Фрэнсис, Виола и старшая сестра Клер — сидели в гостиной замка, бедно обставленной и не слишком уютной. Отец не заставил себя долго ждать, он появился в сопровождении своей второй жены, Софии, их сына и экономки Аделаиды. Впечатление складывалось такое, что предстоит общесемейный совет.

Александр Килбракен, граф Рутвен, красивый рослый мужчина с широченной грудью и копной рыже-каштановых волос без единой нити седины, остановился перед дочерьми разглядывая их взглядом благодушного собственника.

— Что случилось, папа? — беспокойно спросила Виола, театрально заломив руки. — Кенард вот-вот будет с визитом, и мне просто не-об-хо-ди-мо заняться своим туалетом!

Тот не торопился с ответом, но от взгляда Фрэнсис не укрылось, как взволнованно блестят глаза отца (глаза тою же оттенка темного серебра, что и у нее).

— Я думаю, — заметила она с иронией, — что все мы вот-вот будем участниками Подлинной Семейной Драмы.

— А ты, Клер? — спросил Александр Килбракен, улыбаясь. — Неужели промолчишь?

— Конечно, нет, папа, — ответила та глубоким, хорошо поставленным голосом. — Утренний свет более всего подходит для рисования, и сегодня, боюсь, мне не удастся им воспользоваться.

— Насколько мне известно, ты рисуешь в любое время дня, — вмешалась София.

Клер предпочла отмолчаться, пожав плечами. Она чувствовала, что Фрэнсис поймала суть происходящего, и была заинтригована. Похоже, случилось нечто из ряда вон выходящее.

Граф прошел к камину легким шагом энергичного человека, прислонился к начищенному кирпичу плечом и торжественно объявил:

— У меня три чудесные дочери. Тебе исполнился двадцать один год, Клер, это возраст, в котором становятся женой и матерью. Порой ты слишком увлекаешься искусством, слишком удаляешься от реальной жизни, зато у тебя золотой характер.

Клер подняла бровь, не зная, относиться к услышанному как к комплименту или как к порицанию, но внимание отца уже переместилось на младшую дочь.

— Тебе, Виола, всего семнадцать, но душой ты зрелая женщина. В тебе есть и ум, и живость, и тщеславие, и, на мой взгляд, даже избыток красоты. К тому же, моя милая, ты избалована до крайности.

— Но, папа!..

— Не спорь с отцом, девушка, ты и сама знаешь, что я прав. Тем не менее из тебя может выйти приемлемая жена, если у мужа найдется время выбить из тебя дурь.

Граф повернулся к Фрэнсис, которая тут же приняла позу мученицы, сложив руки на груди и закатив глаза.

— Я готова к обстрелу из тяжелой артиллерии, папа.

— Фрэнсис Регина, — начал тот, нимало не смущаясь очередной шпилькой дочери, — о тебе не расскажешь в нескольких словах. Ты своенравна, слишком независима, остра на язык. К тому же из тебя успел получиться отличный ветеринар. Если выбор падет на тебя, всем здесь будет тебя недоставать, Фрэнсис.

Александр Килбракен мог бы сказать, что больше всего ее будет недоставать ему, но в словах не было необходимости: дочь знала это.

— О каком выборе идет речь? Папа, пожалуйста, поторопись! — взмолилась Виола. — Кенард вот-вот будет здесь, и я просто должна…

— Речь идет о выборе жены, — прервал граф. — Одна из вас вскоре будет повенчана.

После короткой ошеломленной тишины каждая из сестер выразила свои чувства в восклицании.

— Объясни подробнее, папа! — потребовала Клер.

— В чем же мне венчаться? У меня такой скудный гардероб! — заныла Виола.

— Я никак не ожидала, что Подлинная Семейная Драма окажется такой нелепой! — возмутилась Фрэнсис.

— Джентльмен, которому предстоит этот нелегкий выбор, — знатный англичанин, граф Ротрмор. Он прибудет сюда со дня на день.

На этот раз пауза, полная изумления, длилась несколько дольше.

— Ты, должно быть, шутишь, папа! — засмеялась наконец Фрэнсис. — Что общего у нас с каким-то знатным англичанином? Если это и впрямь шутка, давай поскорее с ней покончим. Я собиралась проехаться верхом, поэтому…

— Замолчи, Фрэнсис! — отрезал граф с неестественным спокойствием человека, сдерживающего гнев. — Никто не выйдет из этой комнаты, пока я не выскажу все, с чем пришел сюда. Надеюсь, от вашего внимания не ускользнуло, что на днях в замке побывал гонец?

— На нем была шикарная ливрея, — мечтательно заметила Клер, — и я подумала о том, что его неплохо было бы нарисовать. Алое и золотое — очень впечатляюще. Его лицо тоже показалось мне интересным.

— До полусмерти усталый человек не может выглядеть интересным! — повысил голос граф.

Он подумал, что Фрэнсис была права, когда высмеивала его пристрастие к драматизации событий. Он находил в ситуации черты подлинной драмы — и на тебе! Все, что интересует старшую дочь, — это портрет ливрейного лакея!

— За один день ты никак не успела бы нарисовать его, заметила София, чувствуя недовольство мужа, но не вполне его понимая.

— Так вот, — продолжал Александр Килбракен, прокашлявшись, — это был один из слуг лорда Чендоза… точнее, маркиза Чендоза.

— Так лорда или маркиза? — съехидничала Фрэнсис вполголоса. — Но каждый, наверное, джентльмен до кончиков ногтей.

— Кто такой маркиз Чендоз, папа? Какой-нибудь дальний родственник? — спросила Виола. — Если так, почему мы ничего о нем не знаем?

Перспектива выгодного замужества моментально вскружила ей голову, и она бессознательно воспроизвела одну из домашних заготовок ловли в сеть потенциального мужа: томно склонила голову, чтобы показать соблазнительный изгиб точеной шейки. Эту позу она часами репетировала перед зеркалом, как и обольстительное надувание губок.