Конец означает начало - Вадим Роговин

Обходили люди и нормы продажи. Чтобы милиция не конфисковала и не вернула в магазин сверхнормативно приобретённый хлеб, его тут же ломали и крошили. Купленные крупы смешивали. Магазины не принимали поврежденный товар.

Таким образом, государство вынуждено было тратить колоссальные силы и средства на борьбу с последствиями дефицита, оставляя в стороне борьбу с его истинными причинами.

Смягчить дефицит на первоочередные продукты питания правительство стремилось локальными повышениями цен. В конце 1939 года государственная розничная цена на 1 кг сливочного масла составляла 15—20 руб., мяса — 7—10 руб., картофеля — 50 коп. Десяток яиц стоил 5—7 руб., молоко — 7—8 руб. за литр. С 24 января 1940 года были повышены цены на мясо, сахар и картофель, с апреля — на жиры, рыбу, овощи. В январе 1939 г.— на ткани, готовое платье, белье, трикотаж, стеклянную посуду. В июне 1940 г. — на обувь и металлические изделия [36]. Цены на товары наибольшего спроса — хлеб, муку, крупу, макароны — оставались без изменения. СНК, пытаясь ограничить покупательский спрос на них, сократил «нормы продажи товаров в одни руки». В апреле 1940 г. они были уменьшены в 2—4 раза и вновь сокращены в октябре [37].

Что касается заработной платы, то о её размерах и разрывах свидетельствуют следующие данные (сама статистика зарплаты перестала публиковаться в СССР в 1934 году). В 1937 году минимум заработной платы был повышен до 110 руб. В то же время согласно установленной тарифной сетке директора предприятий общественного питания получали от 500 до 1200 руб. [38] В 1940 году средняя зарплата рабочего составляла 324 руб., а инженера — 696 руб. в месяц [39].

О более конкретных размерах дифференциации заработной платы и социальных льгот на промышленных предприятиях говорилось в статье «О советской жизни», опубликованной в «Бюллетене оппозиции». В этой статье, написанной иностранным рабочим, много лет проработавшим на советских заводах, рассказывалось, что ставка инженера составляет до 2000 руб. в месяц, тогда как ставка слесаря — 400 руб., а неквалифицированного рабочего — 150 руб. Помимо основной ставки ответственный работник нередко имеет до 1500 руб. в месяц побочного дохода в виде премий, наград, сверхурочных и т. д.

Рабочий имеет право на социальное страхование в случае болезни в полном размере, если он проработал два года на одном и том же заводе, тогда как инженер обладает таким правом с момента поступления на завод. При этом медикаменты рабочий должен оплачивать сам. Чтобы удержать рабочих на предприятии, мастера прибегают к широкому распространению фиктивных смет, приписок, премий и т. п. [40]

Что же касается руководителей предприятий и ведущих специалистов, то за счёт премий они получали намного больше своего официального заработка. Так, директор, чьё предприятие перевыполнило план, получал прибавку в виде премии, составлявшую 70—230 % основной заработной платы.

Помимо этого существовал директорский фонд, на который поступало свыше 50 % доходов предприятия. Средства этого фонда официально должны были направляться на создание и эксплуатацию социальной инфраструктуры предприятия — жилья, детских садов, клубов и т. д. Между тем средства из этого фонда, как указывалось в печати, нередко попросту делились между директором, секретарём парткома и другими представителями заводской бюрократии. Получение таких доходов представляло результат всё возраставшей коррупции [41], [42].

Заработки некоторых писателей и композиторов были неизмеримо выше даже доходов правящей элиты. Так, совокупные гонорары драматурга Погодина составили в 1939 году 732 тыс. руб., Тренева — 235 тыс. руб., тогда как ежегодный оклад начальника управления агитации и пропаганды ЦК КПСС составил в том же году примерно 27 тыс. руб. [43]

IV

Неравенство растёт

В условиях острого кризиса снабжения партийное и советское руководство на местах пыталось восстановить сеть закрытых распределителей, аналогичных тем, которые существовали в период карточной системы 1928—1935 годов. Эта система снабжения получила такое широкое развитие, что Политбюро специальным решением потребовало ликвидации закрытых распределителей для местной номенклатуры (сохранив их, разумеется, для номенклатуры высших рангов). «Наше Правительство (судя по контексту, под «правительством» здесь имелись в виду органы власти вообще.— В. Р.) себя обеспечивает больше, чем того требует хорошая жизнь,— писал Зайченко из Казани Молотову.— К 1 мая в Областкоме получили в своих закрытых распределителях (т. е. у них нет официально закрытых распределителей, но они превратили буфеты в закрытые распределители и великолепно снабжаются) всё, что ни пожелает твоя душа, и кур, и консервы, и колбасы, и икры, печенье, пирожные и конфеты. В автомобилях развозили всё по домам. Одним словом, всё, о чём мы забыли даже думать… Даже в колхозах стали говорить, что „попал в депутаты и брюха стал растить“… Каждый снабжается по возможности» [44].

На протяжении всех 30-х годов сохранялась система закрытой торговли и общественного питания для работников НКВД, рабочих и служащих, занятых на строительстве промышленных объектов и в отраслях, добывающих стратегическое сырьё. Постановлением ЦК и СНК от 29 мая 1939 года была создана закрытая система военторгов для обслуживания командного состава армии и флота, а также рабочих и служащих военных строек. Для военных расширилась система льгот по налогам и сборам, в социальном страховании, обеспечении жильём, медицинском обслуживании, образовании. Постановление ЦК и СНК от 17 декабря 1939 года ввело закрытую торговлю для рабочих и служащих железнодорожного транспорта [45].

Сохраняла своё привилегированное положение культурная и научная элита. Никакая другая страна не могла сравниться с СССР по обилию рангов, званий и орденов. Внутри каждой большой социальной группы возникала глубокая дифференциация, связанная с различиями в доходе, образе жизни, престиже и социальном сознании.

Реформирование условий наследования на протяжении 30—40-х годов привело к тому, что высокие оклады и премии не только обеспечивали их владельцам неизмеримо лучшие условия жизни, но и вели к образованию капитала и передаче его по наследству.

За псевдофразами о всеобщем равенстве в стране нарастало неравенство. Выделился слой, у которого были дополнительные возможности обеспечить себе высокие жизненные стандарты за счёт более высокой по сравнению с другими группами населения зарплаты, различных государственных дотаций на питание в столовых, отдых в санаториях, оплату квартир, транспорт и т. д. Расширилось строительство специальных номенклатурных жилых домов, санаториев, домов отдыха и дач.

Закрытые распределители, организованные для советской элиты, усугубляли, как уже отмечалось, товарный дефицит для остальной части населения. Они поглощали львиную долю товаров и продовольствия, выделяемых для региона или города. Кроме того, в них превышались нормы отпуска в одни руки, установленные СНК для открытой торговли. Так, например, в Тамбовской области руководящие работники обкома и облисполкома могли покупать в месяц продуктов на сумму от 250 до 1000 рублей на каждого. В Сталинабаде ответственный работник через закрытый распределитель получал шерстяных тканей на сумму 342 руб., в то время как «простой» горожанин в открытой торговле — на 1 рубль [46]. Люди, имевшие доступ в закрытые распределители, могли покупать товары в любое время, в любом ассортименте и по ценам ниже, чем в открытой торговле.

По всей стране существовала сеть социально-бытовых учреждений, способствовавших обособлению привилегированных слоёв от народа: клубов для директоров предприятий, для директорских жён, для немногочисленных тогда владельцев личных автомашин, пошивочных мастерских и т. д. Обобщая социальные процессы, которые развёртывались в СССР в конце 30-х годов, Троцкий писал: «Тенденция к социальному равенству, возвещённая революцией, растоптана и поругана. Надежды масс обмануты. В СССР есть 12—15 миллионов привилегированного населения, которое сосредоточивает в своих руках около половины национального дохода и называет этот режим „социализмом“. Но, кроме этого, в стране есть около 160 миллионов, которые задушены бюрократией и не выходят из тисков нужды» [47].

Дефицит товаров породил крупномасштабную волну спекуляции. Во второй половине 30-х годов она приобрела «организованный», групповой характер. Одним из основных каналов поступления товаров на спекулятивный рынок была государственная торговля. Подпольными миллионерами становились не предприниматели-производители, а государственные торговые работники, директора, заведующие отделами больших магазинов [48].