Ледяные боги - Генри Хаггард

— Она кровоточит, а боги любят кровь. Клянусь, если я убью Хенгу, я принесу богам его труп, который понравится им больше, чем волчья голова.

Затем он стал на колени и начал молиться. Молился он долго и закончил так:

— Укажите же мне, о боги, что делать. Должен ли я вызвать Хенгу так, как ведется издавна, и сойтись с ним в единоборстве перед лицом всего народа? Если же мне не делать этого, то как смогу остаться я здесь? Значит, тогда я должен бежать отсюда с женой моей, Аакой, и с сыном моим, Фо, и, может быть, с моим приемышем, карликом Пагом, мудрым Человеком-Волком, бежать отсюда и искать себе иного жилища за лесами, если нам удастся пробиться сквозь них. Примите мое приношение, о боги, и дайте мне ответ. Если я должен биться с Хенгой, бросьте камень с вершины ледника, а если мне нужно бежать, дабы спасать жизнь Ааки и Фо, не бросайте камня. Я жду здесь и буду ждать, пока солнце не поднимется и не наступит ясный и полный день, и тогда, если камень упадет, я вернусь и вызову Хенгу на единоборство. А если он не упадет, я откажусь от мысли вызывать его и в ночи скроюсь отсюда с Аакой и с Фо, и с Пагом, если он последует за мной, и тогда у вас будет четырьмя почитателями меньше, о боги!

Последнее соображение пришло ему в голову внезапно, вспышкой вдохновения. Это соображение очень понравилось ему, и Ви решил, что оно должно убедительнейшим образом подействовать на богов, так как почитателей у них было немного и потому боги вряд ли пожелали бы лишаться их.

Ви окончил молитву — занятие было утомительно для него больше, чем целый день охоты и рыболовства, и, продолжая стоять на коленях, глядел на громоздящийся перед ним ледник. Он не имел ни малейшего представления о законах природы, но знал, что если пустить тяжелое тело вниз по скату, то оно понесется все быстрее и быстрее и дойдет до подножия с быстротой, уже совершенно неописуемой. Он помнил, как однажды убил медведя, скатив на него камень.

Вспомнив это, он стал думать о том, что случится, если вся эта огромная масса льда двинется по-настоящему, а не с обычной скоростью всего в несколько ладоней за год. Впрочем, и тут ему помогла память. Как-то в лесу увидел он ледяное дитя, рождение глетчера, увидел, как глыба, величиной с целую гору, внезапно обрушилась вниз по одной из западных долин в море, взметнув пену и брызги до самых небес. Глыба эта не причинила вреда никому, кроме, может быть, тюленей и котиков, игравших в бухте. Но если бы двинулась не глыба, если бы двинулся огромный центральный ледник и вместе с ним все маленькие западные ледники, что бы случилось с племенем на побережье? Всех бы перебило, всех до единого, и ни одного человека не осталось бы во всем мире.

Он, понятно, не называл этого «мира», потому что о мире, о вселенной он ничего не знал. Землю называл он словом, которое обозначало «место», и в это понятие входили те несколько миль побережья, лесов и гор, по которым он блуждал и которые были ему знакомы. С большой высоты не раз видел он другие побережья и леса, горы за каменистой пустынной равниной, но все эти края казались ему ненастоящими, казались сонным видением. По крайней мере, там не жили ни мужчины, ни женщины, иначе племя услышало бы голоса тех людей или увидело бы дым от их костров, костров, у которых соплеменники Ви грелись и готовили пищу.

Правда, ходили рассказы о том, что существуют еще люди на свете, и даже хитрый карлик Паг полагал, что это так. Но Ви — человек дела — не обращал внимания на подобные россказни. В этой долине вместе с ним жили единственные люди на земле, и если бы их раздавил ледник, то вообще все было бы кончено.

Впрочем, если даже люди и погибнут (если, понятно, не считать Ааки, Фо, Пага — о других он мало беспокоился), ничего ужасного не произойдет для остальных существ: те, что идут в пищу — тюлени, птицы и рыбы, в особенности же лосось, который весной поднимается вверх по реке, и форель, — будут даже счастливее, чем сейчас.

Эти размышления также утомили его, ибо он был человек дела и только сейчас начинал учиться думать. Он оставил мысли, так же как бросил молиться, и только большими задумчивыми глазами глядел на лед перед собою.

Небо уже серело, и все кругом стало светлеть. Скоро встанет солнце, и он сможет взглянуть в глубину льда.

Взглянуть! Там, во льду, были лица странные, какие-то чудовищные лица, одни широкие, толстые, другие тощие, и они, казалось, колебались и изменялись вместе с меняющимся освещением и игрой теней. Несомненно, то были лица меньших богов, которых, наверно, немало, и все это были боги злые, коварные, и все они издевались над ним, подглядывали, насмехались.

А позади них неясным очертанием выделялся великий Спящий, такой, каким он был всегда — бог-гора, бог с изогнутым носом, по длине превышающем человеческий рост, бог с огромными кривыми зубами, величиной с полотнище хижины, бог с маленькими холодными глазками, которые казались вечно устремленными на смотрящего. А позади, в глубинах, терялось неизмеримое, необъятное тело, высотой, должно быть, словно три человека, если бы они стали друг другу на голову.

Да, это был бог!

Глядя на него, Ви мысленно представил себе, как в некий день бог пробудится, прошибет лед, вырвется на свободу и сбежит вниз по горе.

Ви поднялся с колен, робко подполз к самому леднику и заглянул в отверстие во льду. Он хотел тщательнее рассмотреть бога. Когда он стоял наклонившись, в ясном небе, над плечом горы, поднялось солнце и тепло засветило на ледник в первый раз за всю ту весну, вернее, за раннее лето. Лучи солнца упали в расщелину во льду, и Ви различил Спящего лучше, чем ему случалось видеть бога до сих пор.

Поистине Спящий был огромен. А вот позади него виднелось нечто подобное человеку, какой-то смутный образ, о котором Ви много раз слышал, но которого до сих пор никогда не видел. А может быть, это тень? Ничего наверняка Ви сказать не мог, потому что как раз в это мгновение солнце закрыло облаком, и неясный образ исчез.

Ви терпеливо стал пережидать, пока облако пройдет.

Его счастье, что он пережидал. Как раз в то мгновение, когда он подумал было о том, чтобы вернуться вниз, огромная каменная глыба, лежавшая, очевидно, на самом гребне ледника, отделилась от своего подтаявшего фундамента и, грохоча, обрушилась вниз по глетчеру, перескочила через Ви и ударилась в то самое место, на котором он стоял, молясь. Ударилась, пробила яму в промерзлой земле, в порошок растерла волчью голову и затем огромными скачками понеслась дальше, к побережью.

— Спящий охранил меня, — пробормотал Ви, оборачиваясь, чтобы посмотреть вслед несущейся скале. — Останься я там, где стоял, я был бы растерт в порошок так же, как волчья голова.