Мрачное чудовище Бельтера (ЛП) - Патни Мэри Джо

Фальконер оказался прав: баронет не мог вернуть долг.

– Последние два года оказались трудными, милорд, – проговорил он, обводя взглядом комнату и стараясь не смотреть на фигуру в капюшоне, неподвижно сидевшую в его кабинете. – Ленивые арендаторы не желают работать, а овцы болеют. Вы же знаете, как трудно получать доходы от земледелия.

Фальконер ничего об этом не знал. Его собственное поместье приносило на удивление высокую прибыль, ведь оно процветало в любящих руках. Не только хозяина, но и его арендаторов и работников, потому что в Бельтере он бы не оставил никого, кто бы не любил эту землю.

– Я уже дал вам год сверх первоначального срока. Может, вернёте часть долга? – тихо спросил он.

– Не сегодня, милорд, но очень скоро, - ответил сэр Эдвин. – Через пару месяцев я смогу выплатить, по меньшей мере, половину суммы.

Под скрывавшим его капюшоном Фальконер скривился.

– Вы игрок, сэр Эдвин? Удачный ход в картах или самая быстрая лошадь на скачках вряд ли спасут вас от разорения.

Услышав замечание гостя, баронет вздрогнул, но не от удивления, а от чувства вины.

– Все джентльмены, конечно, немного играют, но я не игрок. Уверяю вас, если вы дадите мне ещё немного времени...

Фальконер вспомнил о заброшенных полях, убогих домах работников и едва не ответил отказом. Но тут он подумал о девушке. Что станет с Ариэль, если имущество её отца будет распродано, чтобы выплатить долги? Сейчас ей бы следовало находиться в Лондоне и весь сезон порхать на балах вместе с другими яркими бабочками знатного происхождения. Она должна выйти замуж за того, кто будет её любить и подарит ей детей.

Но первый выход в свет в Лондоне стоит целое состояние, а все деньги, которые её отцу удавалось выпросить или одолжить, по всей видимости, уходили на его собственные пагубные пристрастия. Несмотря на уединённый образ жизни, Фальконер не питал иллюзий в отношении своих собратьев. Разумеется, он не был единственным кредитором Хоторна. Этот человек, вероятно, занял деньги, где только можно, и залез в такие долги, что их не погасить, даже продав Гардсли.

Фальконер ощутил прилив гнева. Если человек пренебрегает своей землёй, он не заботится и о своей семье, а девушка, которой следовало одеваться в шелка и получать восхищение самых представительных людей в Королевстве, носит хлопок и сидит одна в поле. Не то чтобы она выглядела несчастной. Он предполагал, что у неё есть дар чувствовать себя счастливой, где угодно. Но она заслуживала гораздо большего.

Если Фальконер настоит на немедленной оплате, её отец разорится, а девушка, скорее всего, окажется в чужом доме в качестве бедной родственницы. Эта мысль была просто невыносима.

– Даю вам ещё три месяца, – неожиданно для себя сказал Джеймс. – Если к тому времени вы вернёте половину основного долга, я пересмотрю условия по оставшейся сумме. Но если вы не сможете заплатить... – Необходимости заканчивать фразу не было.

Сэр Эдвин с облегчением пробормотал что-то себе под нос.

– Прекрасно! Великолепно! – громко проговорил он. – Уверяю вас, что через три месяца я отдам вам пять тысяч фунтов. Вполне вероятно, я смогу вернуть всю сумму.

Фальконер с презрением посмотрел на баронета. Это был слабый, поверхностный человек, неспособный даже понять, что ему лишь на некоторое время удалось избежать последствий своих действий.

– Я вернусь через три месяца.

Но по пути домой в Бельтер его преследовала одна мысль. Что станет с девушкой?

Ариэль, довольная тем, что удалось сделать несколько стоящих набросков, вернулась домой к обеду. Когда дворецкий сообщил, что её отец утренним поездом приехал из Лондона, её радость померкла. Она провела рукой по растрёпанным волосам и бросилась вверх по задней лестнице в свою комнату.

Расчёсывая спутанные пряди, она гадала, как долго в этот раз сэр Эдвин пробудет в Гардсли. Жизнь была гораздо приятнее в его частое отсутствие. Но пока он находился здесь, ей следовало вести себя осторожно и не попадаться ему на глаза. Увы, она не могла уклониться от своего дочернего долга ужинать с ним каждый вечер. Как обычно, он примется критиковать её неподобающую леди внешность и во всех деталях поведает о многочисленных примерах, когда она его разочаровывала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пару раз Ариэль подумывала указать ему на то, что он не даёт ей достаточно денег на модную одежду, даже если бы она её захотела, но из осторожности предпочитала придержать язык за зубами. Сэр Эдвин не отличался особой жестокостью, но всё же мог прийти в бешенство, когда был пьян или особенно расстроен финансовым состоянием.

Причёсываясь, она подошла к окну и посмотрела на улицу. Ей особенно нравился этот вид. Тучи сегодня поражали воображение. Возможно, ей удастся подняться на крышу и запечатлеть закат акварелью. Но нет, сегодня вечером это было невозможно, потому что придётся ужинать с отцом.

С сожалением отворачиваясь от окна, она заметила, как с крыльца спускается странная фигура: высокий мужчина в развевающейся чёрной мантии с широким капюшоном, полностью скрывающим его лицо. Поговаривали, что в Гардсли живёт парочка привидений, и Ариэль ненароком подумала, не одно ли это из них. Но человек, который так беспечно шёл по ступенькам, казался вполне реальным. И, конечно же, лакей Гардсли и лошадь вовсе не являлись призраками.

Внезапно она поняла, что это мог быть только таинственный затворник лорд Фальконер, которого иногда называли мрачным чудовищем Бельтера. Он стал легендой в Кенте, и горничные часто обсуждали его интригующе приглушённым шёпотом.

Ариэль слышала, как его представляли то святым, то дьяволом, а иногда и тем, и другим. Поговаривали, что он много жертвовал на благотворительность и поддерживал лечебницу для бедняков в соседнем Мейдстоне. Также ходили слухи, что он устраивал в своём поместье дикие полуночные оргии. Ариэль нашла в словаре термин «оргия», но определение оказалось настолько расплывчатым, что она не поняла его значение. Тем не менее, оно внушало тревогу.

Если отбросить все слухи и пикантные догадки, сплетни о нём сводились к трём фактам: он провёл детство в Мидлендсе, так обезображен, что его собственный отец не выносил одного его вида, и теперь он не показывается на глаза никому, кроме горстки доверенных слуг, ни один из которых не скажет о нём ни слова. Неизвестно, хранили они молчание из страха или в знак преданности, но это давало пищу для многих предположений.

Увидев, как он без усилий вскочил на лошадь, Ариэль решила, что его изъян не имеет отношения к телу, потому что он был высоким и широкоплечим и двигался как атлет. Она недоумевала, почему он не желает показывать своё лицо.

Кроме того, Ариэль задавалась вопросом, зачем лорд Фальконер прибыл в Гардсли. Вероятно, у него какие-то дела с её отцом. Это бы объяснило причину неожиданного приезда сэра Эдвина из Лондона.

Ариэль только пришла к такому выводу, как лорд Фальконер взглянул на фасад дома. Казалось, он смотрит прямо на неё, хотя трудно было сказать наверняка, ведь его лицо скрывалось в тени. Она непроизвольно отступила, не желая, чтобы её уличили в подглядывании.

«Хотя, – язвительно подумала Ариэль, – если человек одевается как средневековый монах, он должен ожидать, что на него станут обращать внимание».

Опустив взгляд, он развернул лошадь и поскакал прочь. Фальконер был прекрасным наездником и находился в таком единении с конём, что казалось, им никто не управляет. Сделав шаг вперёд, Ариэль смотрела, как он исчезает из виду.

Мрачное чудовище Бельтера. В этом человеке ощущалось что-то невероятное, столь же романтичное, сколь и трагическое. Она стала обдумывать разные способы, как его изобразить. Акварель не подойдёт: в ней недостаточно чёткости. Нужны строгие линии пера и чернил или чувственные богатые оттенки масляных красок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Задумавшись, Ариэль некоторое время стояла у окна, пока её внимание не привлекла другая фигура, которая спускалась по ступенькам. На сей раз это оказался её отец, а за ним следовал его камердинер. Из конюшни выехала карета, они сели в экипаж, и Ариэль услышала, как кучеру велели ехать на станцию. Значит, сэр Эдвин, даже не пожелав с ней увидеться, возвращается в Лондон.