Полюс. Неутоленная жажда - Георгий Карпенко

7 ноября мы собрались у меня дома в Пушкине полным составом, где обсудили все вопросы и расписали, кто за что отвечает. На меня легла организация экспедиции, на Антона — групповое снаряжение. Всех троих придавила обязанность найти деньги.

Судя по опыту наших предшественников, на подготовку такой экспедиции нужно два года. До вылета в Хатангу нам оставалось примерно четыре месяца. Учитывая некоторые наши наработки, наше проникновение в проблему и опыт, сроки не пугали. Работала инерция последних месяцев, незаметно для себя мы уже ушли туда, откуда был только один выход — через подготовку и Полюс.

Глава пушкинской администрации Олег Копылов коротко сказал: «Поможем» и быстро переключился с денежной темы на существо вопроса: «Что же вас все-таки толкает туда? Вот Федя Конюхов, вытаскивают его из лодки, ведут под руки, а он еле живой!». Мне всегда трудно было отвечать на подобные вопросы. Каждый раз обещаю себе придумать ответ раз и навсегда. Но, как всегда, ленюсь, и теперь приходится мучиться. Что толкает? «Проходить пространство. Океан это или тундра, все равно. Но пересечь». Такие ответы всегда оставались неубедительными для людей, а слова о том, что вид чистого горизонта в море или испещренный черточками торосов горизонт Северного Ледовитого океана заставляют меня дрожать всем телом, были для нормального человека непонятными вдвойне.

В банке «Пушкино» на развороте своей книги я пожелал управляющему на пару недель оставить свое кресло и встать за штурвал яхты, пересекающей Океан. Судя по тому, что через некоторое время мне позвонили и сообщили о поддержке нашей экспедиции, этот человек был готов в будущем совершить этот «компрометирующий» для себя поступок.

Но, несмотря на некоторые успехи, денег явно не хватало, а самый главный вопрос — страховка на эвакуацию — не решался. Как-то слушая по телефону Валерия — переводчика Бернара, я был удивлен, с какой легкостью он называет огромные суммы, реально существующие в туристической практике. Он рассказывал мне о необыкновенных похождениях обыкновенных туристов из США в лабиринтах страховых компаний, которые легко страховали свою жизнь на миллионы долларов. От Валерия я получил телефон «Русского Страхового Центра» и, задержав дыхание на первом слове, пока писал его полное название, поехал туда. В тот момент слово «русский» для меня зазвучало так, будто этим центром управлял мой отец. Я не знаю, что произошло в этом мире, но предчувствия не подвели меня, и мне дали понять, что получить страховку у меня больше шансов, чем не получить. Можно себе представить, что в солидную страховую компанию приходит с улицы субъект и говорит, что он собрался на Северный Полюс и дойдет туда, если ему дадут страховку примерно на тридцать тысяч долларов. Что получит от этого сама компания — еще вопрос, а вот если клиенту вдруг надоест морозиться и он захочет вернуться домой, не дойдя до Полюса, — за это нужно будет расплачиваться самой страховой компании. Я выдержал целую серию переговоров, с каждым разом чувствуя незримую силу, набираемую нашими отношениями. В конечном итоге заместитель Председателя Правления Андрей Сеченов сказал мне, что наши шансы дойти до Северного Полюса они оценивают всего в сорок процентов, но, тем не менее, дадут нам такую страховку. На что он рассчитывал, я до сих пор понять не могу. Наверное, что-то проснулось на Руси, заставило ее заглянуть в глубь себя. Но нами уже управляла появившееся за несколько встреч сопричастность к общему делу, на наших глазах переросшая в национальную родственность. Перед самой отправкой в экспедицию Председатель Правления «Русского Страхового Центра» Дмитрий Извеков подписал мне книгу «Пятьсот лет на службе России» — об истории своего дворянского рода Извековых. Что тут говорить! Человека, который в силу своей профессии обеспечивает страховую защиту отечественных предприятий оборонно-промышленного комплекса и авиационно-космической отрасли России, я бы с удовольствием пригласил в экспедицию на Северный Полюс. Но пока пришлось ограничиться флагом компании. Я пообещал, что, как только цель будет достигнута, мы развернем флаг «Русского Страхового Центра», олицетворяющего силу духа русских людей — сотрудников РСЦ.

Я заказал палатку Смычковичу, вспомнив о том, что он шил «палатки Амундсена», привычной нам пирамидальной формы, которые мы спокойно ставили в любую пургу. Но, видимо, современная эволюция увела эту конструкцию от надежности к комфорту. Я не знаю, что повлияло на Смычковича, скорее всего дух его прошлых экстремальных предпочтений к этому времени был уже сильно разбавлен цивилизованным обслуживанием иностранных туристов. Я это знал, но почему-то не учел. Сшитая палатка оказалась без дна, что было, несомненно, слабым местом в момент самой установки на ветру и вдобавок заставляло бы нас тащить с собой лопату для снега, а это еще восемьсот граммов. Крутой американский телескопический каркас все-таки не внушал доверия и замялся при первой же пробной установке в моем огороде. Мы отложили эту палатку в сторону и взяли Славкину «полубочку», что было несколько убого, но более надежно.

Экспедиция находилась под воздействием множества чужеродных факторов, не зависевших от нас. Узловые телефонные звонки и встречи держали меня в напряжении тревожного предчувствия на протяжении последних дней. Неопределенность по финансам, срокам, подготовке снаряжения не прошла бесследно, и к концу января я потерял шесть килограммов. По субботам, разглядывая меня в бане, Людмила начинала причитать: «Ну куда ты собрался? Ты посмотри на себя: на кого ты стал похож?! Один нос торчит». Насчет «только носа» я мог бы поспорить, но что-то действительно нужно было делать…

За неделю до вылета в Хатангу ко мне приехал Антон и объявил, что он не идет на Полюс — его жена подала на развод, и суд должен состояться в начале марта, когда мы должны будем, сбросив все мирские проблемы и выпучив глаза, тащить нарты в сторону Полюса. Антон очень хотел на Полюс, но еще больше в данный момент он хотел не отдать часть дома своей бывшей жене. Я был просто раздавлен этим известием. Мы сидели за кухонным столом друг против друга, и я, как попугай, повторял одну-единственную фразу: «Антон, пойдем на Полюс», и глядел на него взглядом голодной собаки, выпрашивающей кусок мяса. У меня в этот момент гостил мой друг Артур Чубаркин, психотерапевт из Тольятти, с которым мы в 1999 году ходили на «Урании-2» в Антарктиду. Была уже глубокая ночь, когда Артур позвонил в Тольятти, своему знакомому адвокату, и тот профессионально и уверенно объяснил Антону, что ему нужно сделать для того, чтобы перенести начало суда на полгода. После этого Антон так же уверенно, как и раньше, сказал, что на Полюс он идет.