Смерть под музыку - Энтони Берджесс

— Почему вы стали его искать? — полюбопытствовал я.

— В Танжере я случайно познакомился с испанцем, который яростно поносил монархию, изгнавшую его с родины. Вытирая пот, он без утайки показал мне точно такую же татуировку на груди.

— Хотите сказать, он был без одежды? — удивился я. — Или, как говорят французы, en deshabille?

— Ватсон, дело было в опиумной курильне Касбы, — спокойно ответил Холмс. — Там правила этикета не действуют. Тот испанец упомянул, что чаще символ верности Каталонской республике наносят в области шеи, но он выбрал грудь, дабы видеть его почаще и помнить значение. С тех пор как объявили о визите юного испанского короля, я гадал, не просочились ли в Лондон каталонские сепаратисты. Потому и осмотрел шею убитого, надеясь узнать о его политической принадлежности.

— Значит, этот молодой испанец, якобы преданный музыке, намеревался убить ни в чем не повинного Альфонса Тринадцатого? Очевидно, разведка мадридского двора сработала быстро, хоть и незаконно. Сторонники мира в Европе должны быть благодарны за то, что потенциального убийцу уничтожили.

— А бедный старый солдат, который охранял дверь? — напомнил Холмс. Его глаза так и буравили меня сквозь густой табачный дым. — Ватсон, любое убийство является преступлением.

Он стал напевать мелодию, смутно мне знакомую, и продолжал мурлыкать себе под нос, пока не объявили о приходе Стэнли Хопкинса.

— Ватсон, я его ждал, — сказал Холмс, а когда молодой инспектор вошел в гостиную, мой друг неожиданно продекламировал:

Давно меня мечты туда стремили,Где нескончаема весенняя пора,В поля, где злобы нет, где не шумят ветра —Лишь тихое благоуханье лили.[7]

Глаза Стэнли Хопкинса округлились. У меня они стали бы такой же формы, если бы я не привык давным-давно к чудачествам Холмса.

Прежде чем потрясенный инспектор смог что-то вымолвить, заговорил Холмс:

— Ну как, вы вернулись к нам с победой?

Бедный Хопкинс не выглядел победителем. Он вручил моему другу листок, исписанный фиолетовыми чернилами.

— Вот, мистер Холмс, это мы нашли у убитого. Написано по-испански, этим языком ни я, ни мои коллеги не владеем. А вы, похоже, хорошо его знаете. Буду очень благодарен, если поможете с переводом.

Холмс с интересом прочел текст на обеих сторонах листка.

— Ах, Ватсон, — наконец проговорил он, — не возьму в толк, упрощается дело или, наоборот, усложняется. Письмо написал отец убитого. Он умоляет сына порвать с республиканцами и анархистами и посвятить себя искусству. Говоря напыщенным языком, отец искушает его своим завещанием. Мол, без веры в объединенную Испанию ни один его потомок не может рассчитывать на наследство. Судя по всему, отец неизлечимо болен и грозит проклясть на смертном одре своего бескомпромиссного отпрыска. Очень по-испански, на мой взгляд. В каждой фразе мелодрама, а отдельные даже ритмом напоминают оперные арии. Француза Бизе бы сюда, чтобы положить их на музыку.

— Возможно, молодой человек объявил о разрыве с сепаратистами, но обладал информацией, которую решил обнародовать или передать заинтересованным лицам. Его жестоко убили, не позволив осуществить планы.

— Великолепно, Ватсон! — сказал Холмс.

Я аж порозовел от радости: на похвалу, не приправленную сарказмом, он был очень скуп.

— Человек, безжалостно убивший двоих, вряд ли остановится. Какие меры предприняли власти для безопасности коронованных испанских гостей? — спросил Холмс молодого Хопкинса.

— Как вам наверняка известно, они прибывают сегодня последним пакетботом из Булони. В Фолкстоне их сразу посадят на специальный поезд, а по приезде сюда поселят в испанском посольстве. Завтра запланирована поездка в Виндзор, днем позже — ланч с премьер-министром. Для высоких гостей прозвучит опера «Гондольеры» сэра Гилберта и сэра Салливана…

— В которой высмеивается испанская знать, — напомнил Холмс. — Впрочем, неважно. Вы огласили маршрут и программу гостей, а о мерах безопасности не обмолвились.

— Я как раз подхожу к этому. Скотланд-Ярд будет в полном составе присутствовать на всех мероприятиях, а на стратегически важных направлениях расставят вооруженных людей в штатском. Полагаю, беспокоиться не о чем.

— Очень надеюсь, что вы правы, инспектор.

— Члены испанской королевской семьи покинут Англию на четвертый день. Их пакетбот Дувр — Кале отходит в час двадцать пять. И в порт, и на пароход направят усиленные отряды полиции. Министр внутренних дел осознает, как важна охрана августейших особ, поэтому предприняты повышенные меры безопасности, особенно после досадного инцидента в Хрустальном дворце, когда злоумышленники подставили ножку русскому царю.

— Лично я считаю, что государь всея Руси был пьян. — Холмс снова раскурил трубку. — Впрочем, это неважно.

В гостиную провели полицейского в форме. Сначала он отдал честь Холмсу, затем своему начальнику.

— Для Скотланд-Ярда мои двери всегда открыты, — добродушно пошутил Холмс. — Все сюда, на Бейкер-стрит! Добро пожаловать, сержант. Чувствую, вы с новостями.

— Уж не серчайте, сэр! — попросил сержант Холмса и обратился к Хопкинсу: — Сэр, мы вроде поймали паршивца.

— Извольте объясниться, сержант! — приказал Хопкинс. — Слушаю вас!

— Сэр, у нас есть некий «испанский отель», куда испанцы ходят, чтобы пообщаться со своими. Это в районе Элефант-энд-Касл.

— Подходящее место! — воскликнул Холмс. — Элефант-энд-Касл похоже на сильно искаженное «инфанта Кастильи» — примерно как «милостивый Боже» на «опрелости на коже». Извините меня, сержант. Пожалуйста, продолжайте.

— Пришли мы туда, а он как ждал — сиганул через слуховое окошко на крышу, а гостиница четырехэтажная. То ли парень поскользнулся, то ли нарочно вниз соскочил… эдакий. — (Морально-этические нормы нашего королевства вынуждают меня заменить отточием непечатное выражение, которое употребил сержант.) — Вы уж простите меня, сэр!

— Сержант, вы уверены, что это наш убийца? — спросил Холмс.

— Ага, сэр. У него и деньги нашли испанские, и нож, который называют стилетом, а еще револьвер с двумя пустыми каморами.

— Что же, инспектор, вам остается сравнить пули, оставшиеся в барабане револьвера, с теми, что извлечены из трупов. Думаю, это наш убийца. Поздравляю! Судя по всему, визит юного испанского монарха пройдет без лишних треволнений для Скотланд-Ярда. Вас, инспектор, наверняка ждет утомительная канцелярская работа. — Столь учтивым способом Холмс отделался от обоих посетителей и повернулся ко мне. — Ватсон, вы наверняка устали. Надеюсь, сержант не сочтет за труд вызывать для вас кеб. Встретимся десятого у театра «Савой» перед началом спектакля. Мистер Д’Ойли-Карт[8] всегда оставляет для меня на кассе два бесплатных билета. С удовольствием посмотрю, как иберийские гости воспримут английский музыкальный фарс, — сказал он, но не в шутку, а скорее мрачно.

От меня тоже отделались…

Как и договаривались, мы с Холмсом во фраках и при медалях явились на оперу «Гондольеры». У меня самые обычные для отставного военного награды, а вот у Холмса есть очень интересные. Среди менее диковинных я опознал тройную сиамскую звезду и кривой боливийский крест. Места нам достались отличные, рядом с оркестром. Под управлением сэра Артура Салливана музыканты исполняли его же произведение. Юный испанский король много живее интересовался софитами, чем происходящим на сцене, а вот его мать должным образом реагировала на шутки, которые ей объяснял испанский посол. Опера нравилась мне куда больше концерта Сарасате. Я хохотал от души, тыкал Холмса в бок и подпевал солистам и хору. Пожалуй, чересчур громко, потому что леди Эстер Роскоммон, моя пациентка, легонько толкнула меня сзади и сказала, что я, во-первых, мешаю, а во-вторых, фальшивлю. Когда объявили антракт, я честно признался даме, что музыкального слуха у меня нет и никогда не было. Что касается Холмса, он больше смотрел не на сцену, а в бинокль на зрителей.

Во время перерыва августейшая семья демократично посетила общий буфет. Юный король любезно выпил бокал английского лимонада и совсем не по-королевски причмокнул губами. К моему удивлению, великий Сарасате в безупречном фраке, с наградами разных стран на груди потягивал шампанское в компании не кого иного, как сэра Артура Салливана. Я обратил на это внимание Холмса, а тот едва поклонился обоим и раздраженно отметил, что исполнитель столь утонченной музыки якшается с опереточником, пусть даже произведенным королевой в рыцари.

— Музыка многолика, — пояснил Холмс, закурив длинную сигару, в которой я узнал танжерскую панателлу. — Сэр Артур пал до уровня, который считает оптимальным с точки зрения материальной выгоды, а заодно и репутацию благочестивого приобрел. Они говорят по-итальянски. — Слух Холмса был острее моего. — На этом языке обмен впечатлениями о покровительстве аристократов звучит куда эмоциональнее, чем на нашем варварском. Уже второй звонок? Жаль выбрасывать великолепный табак, — сказал он, обращаясь к панателле, и с сожалением опустил ее в медную урну, что стояла в фойе.