Пионерский гамбит-2 - Саша Фишер

Фу, какие-то темы вы обсуждаете, — Мамонова передернуло. — Оспой у нас уже давно не болеют. У меня, если что, прививка есть. Он продемонстрировал плечо, на котором красовалось два овальных пятна. Этой прививки у меня-настоящего уже не было, я родился в восемьдесят первом, а их перестали ставить в восьмидесятом. Я даже чуть не ляпнул, что у меня прививки нет. Покосился на свое правое плечо, которое тоже украшали две «оспины». Логично, так-то. Где-то в начале шестидесятых же случился новый бум повальной вакцинации, когда художник советского агитплаката привез из Индии давно забытое в Союзе заболевание. И умер от него.

— Да никакой холеры или оспы там не было! — Марчуков сделал обиженное лицо. — Говорю же, там конский волос был. А больница до сих пор заброшена. Только там территория запретная и охранники с пулеметами ходят, чтобы никто не пролез.

— Это какая еще заброшенная больница? — спросил Мамонов. — На Южной Веселке?

— Да не, — Марчуков мотнул головой. — На Валжановке. Там еще воинская часть рядом.

— Там же психушка была! — воскликнул Мамонов.

— Ну а психушка — это что ли не больница? — насупился Марчуков.

— А как этот пионер в психушку-то попал? — спросил я. — Тогда ему черви должны мозги есть, а не кишки.

— Хм… Марчуков задумчиво прищурился. Кажется, в его рыжей голове заработало записывающее устройство, перерабатывающее новую информацию. Кажется, с этого момента история про конский волос дополнится леденящими подробностями о том, что этот червь пожирает мозги и постепенно сводит своего носителя с ума. А потом ему вскрывают череп, а там вместо извилин шевелящийся комок спутанных волос. Фууу… Представил, и даже самому противно стало. Чтобы отвлечься от этой картины, я стал подкрадываться к Марчукову, собираясь утащить его в воду.

— Эй, пацаны! — негромко окликнул нас мужской голос с другой стороны реки. — И как рыба, клюет?

— Неа, — быстро ответил Марчуков. — А вы кто?

Серебристо-зеленые кусты ивняка зашуршали, зашевелились, и на берегу показался невысокий мужичок, одетый как-то совершенно нелепо. Кирзовые сапоги, грязно-черные штаны, подпоясанные куском веревки. Синий ватник на голое тело. И кепка в стиле «первый парень на деревне». Разве что гвоздички не хватает.

— Да я из Муравок, пацаны, не ссыте, — мужичок уселся на корявый корень, торчащий прямо из песка и стянул один сапог. Размотал длинную грязную тряпку и опустил ногу в воду. Стянул второй сапог. — А вы что ли из Верхне-Павловки?

— Мы из пионер… — начал Марчуков, но икнул, споткнулся, откашлялся. И снова заговорил. — Оттуда, ага! Этой, как ее… Верхне-Павловки.

— То-то я смотрю, рыжий, у тебя лицо знакомое, — мужичок опустил в воду вторую ногу. — Ты что ли сын председателя сельсовета?

— Ага, — неуверенно сказал Марчуков и отполз на заднице подальше от воды. Мне мужичок как-то тоже не очень понравился. Руки у него тоже тряпками замотаны. Только пальцы открыты.

— А я тракторист, — сказал мужичок. — Мы с мужиками на охоту пошли, так я заблудился и только что вот вышел к знакомым местам. Это же Сошка?

— Чего? — спросил Марчуков. Он уже сидел рядом с кучей своей одежды.

— Речка, говорю, Сошка называется? — мужичок встал в воде и сделал несколько шагов вперед. Грязные штанины стали не только грязными, но и мокрыми. Я неспешно вышел на берег. Фиг его знает. Не могу назвать себя крупным специалистом по советским трактористам. Может они именно так и выглядят. Но на всякий случай хотелось держаться от этого типа подальше. Мало ли, вдруг у него ствол в кармане.

— Ага, Сошка, — механически ответил побледневший Марчуков. Он уже сгреб свою одежду рукой, наклонился к Мамонову и что-то прошептал ему на ухо.

— Это хорошечно… — мужичок сделал еще шаг вперед и принялся разматывать тряпки на руках. — А пожрать у вас ничего нету, а, пацаны? А то я три дня по лесу блукал, жрать хочется так, что слона бы сожрал.

— Нннет, — Марчуков встал. А я как раз вышел из реки и подошел к нему. — Кирка, у него глаза разные, ты видел? Один серый, другой коричневый.

— Ну и что? — обалдело прошептал я. Можно подумать, невинная гетерохромия — это самое подозрительное в этом мужике.

— Потом расскажу, надо сматываться…

Глава 2, в которой вожатые предвкушают смену, а потом приезжают долгожданные автобусы

— И вовсе я не выдумываю, мне двоюродная тетка рассказала! — возмутился Марчуков, когда дрищ в очках усомнился в правдивости истории Марчукова.

— Значит твоя тетка тоже все выдумала, — гнул свою линию очкастый. — Не бывает никаких ходячих мертвецов, это сказки все. Для детишек.

— А почему тогда у него глаза разные, ну вот сам скажи, почему, а?! — Марчуков забрался на спинку кровати и нахохлился. И сразу стал похож на сердитого воробья.

— Это и у обычных людей бывает, — неуверенно сказал дрищ.

— Называется «гетерохромия», — сказал я негромко.

— Кирюха, ты что, тоже мне не веришь? — Марчуков обиженно шмыгнул носом.

— Нет, почему же? — я пожал плечами. — История отличная…

— Да говорю же я вам… — Марчуков шумно выдохнул носом и отвернулся. Пробурчал. — Сами дураки, раз не верите…

Не знаю даже, на ходу он эту историю сочинил, или и правда есть какая-то байка про людей с разными глазами… Но в этот раз он еще больше обычного перескакивал с пятого на десятое. Если вкратце, то когда его тетка овдовела, то у нее появился ухажер. Заезжий какой-то. Понаезжал не то из города, не то из соседнего села, гостинцы возил и всячески подкатывал на предмет «взамуж». А она носом крутила, так себе был мужичок, соплей перешибить можно. Был нормальный до поры до времени. А потом вдруг у него один глаз стал серым, а