Неоконченное путешествие на Афон - Георгий Белодуров

Двор скита св. Андрея украшает пампасная трава

На улице не жарко, и мы не отказались от внутреннего обогрева и сладостей. Вода, лукум и узо – типичный набор гостевого угощения на Святой Горе. Бывает вместо узо и другой напиток – ципуро, но я не смог бы отличить их один от другого. Через некоторое время нас с Олегом расселили: меня в отдельную келью, ибо я священник, а Олега на раскладушку на хорах храма, встроенного в то же здание, что и архондарик. Такие небольшие храмы в афонских монастырях называются параклисами. Тут и русский монах подошел. Зовут его Феодохос, но когда я пытаюсь так, по-тверски, без выкрутасов произнести его имя, он с легким раздражением в голосе поправил меня:

– Не Феодохос, a Theodohos, – сказал он, произнеся первый звук слегка шепеляво, словно по-английски.

Он был серьезен и не очень расположен к близкому общению. Ну и мы не рискнули расспрашивать его: откуда он и как попал на Святую Гору. Все наши монахи, живущие на Святой Горе, считают, что это огромная Божия милость – оказаться на Афоне и остаться тут. Это же ощущалось и в отце Феодохосе, который, как мне показалось, хотел бы поскорее забыть свое русское прошлое и превратиться в настоящего грека. Феодохос провел нас в сравнительно большой храм, вход в который располагался на втором этаже справа от скитских ворот.

Отец Феодохос вывел нас из храма, запер его на ключ и сообщил нам, что вечерня будет в 16:00 по среднеевропейскому времени, после вечерни – трапеза, а затем повечерие и время отдыха. Ночная служба начнется в 1:30. После этого он попрощался и спешно удалился куда-то по своим делам. До вечерни оставалось около двух часов, и мы отправились осматривать скит.

Еще совсем недавно скит тихо умирал. После того как в 1972 году скончался последний русский насельник скита отец Сампсон (мы видели его могилу неподалеку от входа в архондарик), скит стоял пустым. Потом были назначены два монаха присматривать за зданиями. Скит расположен на земле греческого монастыря Ватопед, и ватопедцы, дабы не было разграбления и похищения святынь, вывезли на время большую часть того, что было в скиту ценного. И наконец, в скит пришла греческая община во главе со старцем отцом Ефремом, учеником великого подвижника XX века схимонаха Иосифа Исихаста[4]. Сегодня ученики этого великого старца и молитвенника играют на Афоне большую роль, они управляют многими монастырями, в которых введен особый Устав, характерный для общины Иосифа Исихаста. Среди таких монастырей – Филофей, откуда пришел с братией нынешний дикей[5] Андреевского скита, и монастырь Ватопед. В здании, примыкающем к скиту, расположена богословская школа для юношей – Афониада. Мы с Олегом еще не знали этого и потому с удивлением смотрели на баскетбольную площадку, рядом с которой росла усыпанная спелыми плодами хурма. Многие здания скита выглядели заброшенными и пустынными, повсюду были видны следы запустения и разрухи, но греки все же понемногу приводили скит-гигант в порядок.

Я позвонил в Москву отцу Паисию, описал ему нашу ситуацию. Он приободрил меня, сказав, что кроме отца Иоанникия у него есть еще один друг-афонит, он созвонится с ним и попытается решить проблему нашей афонской неприкаянности. Побродив по «осенним» – декабрьским окрестностям, мы возвратились в скит.

Наступало время вечерни. Храм был заполнен людьми. Мы отыскали себе свободные стасидии, которые были в разных местах, но не очень далеко друг от друга. Пение чередовалось с чтением, мы постепенно привыкали к необычному византийскому богослужению. Я, конечно, ничего не понимаю по-гречески, кроме самых простых слов – здравствуйте, спасибо, пожалуйста, простите и благословите, – и, наверное, все. Мне помогает знание церковного Устава, хотя в наших храмах служат немного по-другому. И в чине службы кое-что сокращено, и песнопения короче. Меня предупреждали, что праздничное пение стихир на «Господи воззвах» может затянуться на три четверти часа, а у нас в России пятнадцать минут – уже долго! Читают же греки весьма быстро. В итоге вечерня продолжалась около полутора часов. После окончания все дружно, но не спеша пошли в трапезную, которая располагалась в цокольном этаже громадного Андреевского собора. Сегодня, сидя в трапезной, было легко представить, что сто лет назад в ней питались восемьсот монахов из России.

В скиту – панагир, то есть престольный праздник. Из Греции ради этого торжества приехало великое множество паломников, собрались гости и из разных монастырей и келий Святой Горы. Так уж повелось на Афоне, что панагиры, где бы они не случались, – а в монастырях и больших скитах особенно, – привлекают к себе большое количество богомольцев. Для местных жителей – сиромахов или обитателей бедных уединенных келлий и калив – такие панагиры важное подспорье в их скудной жизни. Многие унесут с собой подарки-«благословения» от святого апостола Андрея и его братии. Кому-то кулек крупы, кому-то баночка рыбных консервов… А те, кто приехал с материка, наоборот, привезли братии скита различные угощения и денежные пожертвования. Для нас, русских паломников из провинциальной Твери, это просто возможность переночевать, приложиться к святыням и восхититься настоящей византийской службой – с раскачивающимися в темноте паникадилом и хоросом, с разнообразными распевами заезжих мастеров греческого пения.

После трапезной мы возвратились в храм, где служили повечерие, которое традиционно вычитывается в притворе. В афонских храмах притвор всегда отделен преградой от основного объема храма. В преграде между притвором и храмом есть двустворчатая дверь – центральная, подобно Царским вратам, занавешенная особым занавесом – катапетасмой, она открывается только с началом литургии, вечерни или утрени. Часы, полунощница и повечерие служат в притворе при закрытой катапетасме. С повечерием читается и акафист Божией Матери. Некоторые пожилые монахи читают его наизусть, это от любви к Матери Божией и от усердной молитвы со вниманием.

По окончании повечерия к нам подошел отец Феодохос и сообщил, что скитоначальник зовет всех на беседу, которая состоится в трапезной. Пренебречь законами гостеприимства было невозможно, и мы отправились в трапезную, где за длинным столом, во главе которого расположился отец Ефрем, сидели греки, числом не менее ста. Естественно, что беседа, а также последовавшие за ней вопросы шли на греческом языке. Мы ничего не понимали, и вскоре наше пребывание на беседе превратилось в одну непрерывную борьбу со сном. В этом нет, конечно, ничего предосудительного, ибо было совершенно непонятно, как себя вести. Сидеть с умным лицом? Наверное, да. Но претворяться, что мы все понимаем, и выражать интерес было не вполне резонно, так как лицедейство не приветствуется в православии и считается занятием греховным. Так или иначе, но мы просидели полтора часа, слушая совершенно непонятную речь, и после этого отправились отдыхать. Полунощница была назначена на половину второго ночи.

День третий. Наш афонский дом

Если мы и проспали, то совсем немного… В общем, когда мы пришли, почти все стасидии были уже заняты. Однако приехавшие греки, каких было весьма много, вели себя более свободно, чем позволяли нормы монастыря. Они иногда вставали и переходили с одного места на другое, а когда начался полиелей и монахи раскачали паникадило с хоросом, многие повскакивали со своих мест, достали из карманов фотоаппараты и сотовые телефоны и принялись снимать, сверкая вспышками, а некоторые записывали видеоролики, что на Святой Горе официально запрещено. Вот тогда уж найти место оказалось совсем нетрудно. Олег, воспользовавшись тем, что его чернявая шевелюра делает его похожим на аборигена, тоже принялся снимать на видео торжественную и красивую службу. Необходимо заметить, что афонские храмы лишены электричества и весь свет в них – это свечи, лампады да небольшие масляные лампы, бросающие узкий луч света на раскрытые книги певчих.

А певчие старались изо всех сил. Они пели, демонстрируя свои способности и знание тончайших оттенков византийского пения. Церковное пение в Греции – удел мужчин! Хотя можно встретить и женские голоса, но это большей частью в женских монастырях. Ближе к наступлению литургии стали подходить к клиросному аналою люди, привезшие с собой сыновей-подростков. Я с интересом наблюдал, как мальчики восторженно смотрят на своих отцов, выводящих священные мелодии своими странными, не похожими на наши голосами. Каждый из этих мальчиков мечтал, что когда-нибудь и он встанет у аналоя рядом с отцом, а потом научит и своих сыновей певческому искусству. И так будет славиться их род, веками являя миру золотые голоса Эллады!

Наступило утро. Литургия подходила к концу. После целования креста и честной главы апостола Андрея все дружно отправились в трапезную. На улице в сером декабрьском дне моросил дождь. Пришла эсэмэска от отца Паисия с номером телефона иеромонаха Серафима, который поможет устроить наше пребывание на Афоне. Я позвонил по указанному телефону, и отец Серафим сообщил, что сейчас он находится в молдавской келлии Провата, но часа через полтора его повезут мимо Андреевского скита, и мы должны к этому времени стоять на дороге, ждать его. Мы собрали наши рюкзаки и двинулись на выход, около которого под аркой главного скитского входа находился небольшой магазинчик. Это был прекрасный способ потратить время и приобрести сувениры.