Рассказы. Миниатюры - Галина Сафонова-Пирус

Ну вот, опять ты… Как была прилипалой, так и осталась. Зачем нам – о грустном?

А потому о «грустном», что Валюшки нет с нами, она – в ином мире…

Хорошо, хорошо, если настаиваешь… Но вначале скажи: когда в последний раз видела её?

Лет пять как… И мельком. Ну да, вы же с ней – не очень, это я…

А потому, что была она довольно трезвым, неунывающим человеком и очень терпеливым, чего во мне – не очень-то…

Ага, некая разность и притягивала нас друг к другу. Да и жили почти рядом, так что невольно…

Ну да, знаю, знаю, что и вы вместе работали… и вместе в Фиму были влюблены. Кстати, наверное, ты сейчас и прицепилась к ней, что был он для вас – один на двоих.

Ладно, ладно! Верю, что «не поэтому, а просто». Но тогда-то он предпочёл её, и вполне естественно, что ты хочешь узнать, как и что – у них… как жизнь сложилась.

Да по-разному складывалась, как и у всех, но думаю, что выбор меж вами сделал он правильный…

А потому, что только Валентина и могла терпеть все его неудачи, а, вернее, его восприятие своих неудач, а ты…

Нет, не смогла бы. Ты уже через несколько лет от него упорхнула б.

Ну, не упорхнула б, а ушла. Да потому, что не хватило б у тебя терпения сносить все его жалобы на свою судьбу, а у Валюшки…

Да, хватило. И до самого конца.

До какого? Не торопи. Если настояла на разговоре о Валентине, то изволь хотя бы сейчас быть терпеливой, чтобы могла я добрести до того самого конца. Понимаешь, теперь-то я почти уверена, что мужчина интуитивно ищет себе женщину, которая потом, с годами станет ему и матерью… а если заболеет, то и сиделкой. Кстати, поэтому Ефим и выбрал не тебя, а Валюшку, и этим попал с первого раза в десятку, ведь у художников интуиция отличная!

Ой-ой, не бурчи, может и ты смогла, если бы…

Ну, хорошо, и ты смогла бы, если бы… а вот Валя – без «если бы», и с самого начала их жизни понесла неудачи своего новоявленного стоически, когда он уже через месяц совместной жизни остался без заказов на картины из-за какого-то несогласия с председателем Худфонда5… Ведь время-то какое пакостное было! Эти самые заказы распределяло Областное Управление Культуры и Худфонд, и если художник с охотой писал в стиле соцреализма для красных уголков фабрик и заводов портреты членов ЦК6, орденоносных передовиков производства и румяных тружеников колхозных полей, то и процветал, а если не угождал… Вначале местная «руководящая и направляющая» заказы сокращала, а потом совсем могла не давать и не позволять устраивать авторские выставки. И шлейф за такими, «отмеченными вниманием» Обкома, волочился потом постоянно, поэтому приходилось искать им случайные подработки на стороне, – где-то и что-то расписывать, что-то и где-то оформить, или находить заказчика на портрет, пейзаж. В общем, под неустанным приглядом Партии житьё и у художников было не из легких, как и у…

Ладно, ладно, больше не буду о том времени, увлеклась, ибо еще не отболело. Так вот, Валюшка жалобы мужа стала принимать с первого дня, и успокаивать его, поддерживать…

Конечно, молодец, кто скажет, что не молодец? Но дело в том, что к такому мужья привыкают, вот и Фима. Вначале не все свои неудачи выплёскивал на жену, а потом привык и… А ведь работа и у Валюшки была не из лёгких, – каждый день с больными людьми… А, впрочем, что я тебе, медику – об этом… Кстати, они и познакомились-то в больнице, когда он туда однажды попал, и она ну очень душевно за ним ухаживала! Вот и приучила своей душевностью к тому, что потом и с небольшими «болячками» шел к ней, а уж с большими!.. И «болячки» эти ой как отражались на положении семьи! Денег-то у них всегда не хватало и Валюшка частенько забегала ко мне, чтобы взять в долг, а он… Помню, пожаловалась как-то: сказала сегодня мужу, что, мол, получать от тебя зарплату нерегулярно мне очень неудобно, так что давай договоримся, что лишние деньги оставляй у себя, а мне каждый месяц выдавай столько же, сколько и я получаю. А Фима ответил: но ты же говорила, что можно меньше. И даже обиделся. А, между тем долгов у них было!.. не говоря уже о том, чтобы диван новый купить, а то спала Валентина на короткой тахте, которая держалась на трех ножках, а вместо четвертой гирю подставила, с которой он уже бросил заниматься. И чуть не расплакалась бедненькая.

Наташ, ну а что я могла ей посоветовать?.. Вот то-то ж.

Да нет, жаловалась мне Валентина не часто, поэтому и запомнилось еще и это: как-то сказала она своему творчески самостоятельному художнику, что сыну, мол, нужна куртка к зиме, на что Фима сразу стал сердиться: пусть, мол, носит ту, что есть. Но она подстегнула его: да какая это куртка!.. он уже вырос из неё, на что муж на этот её подхлёст лишь повернулся к ней спиной, чтобы нырнуть в свою комнату. Но она догнала его фразой: хорошо, пусть носит, только ты сам ему об этом скажи. Сказал ли он сыну, нет ли, а зима приближалась, и Валюшке пришлось самой шить куртку… как, кстати, и пальто себе, ведь она и шила, и вязала…

Ну да, может, и зря. Может, и не надо было ей всем этим заниматься, дабы не расслаблять главу семейства, пусть бы не забывал о том, что жену и детей обеспечивать надо и что…

Да, да, ты права. Надо было ему еще какие-то постоянные заработки искать, чтобы не занимать деньги у соседки, а он… Как-то предложила ему Валюшка поехать осенью на уборку свёклы… подруга ей подсказала, что муж её ездил на Украину и заработал столько, что зимой и на службу не надо ходить. Так вот, предложила ему такой же выход из положения, а он сразу и сдался: нет, мол, не выдержу такой нагрузки.

Да нет, был он, как и в молодости, еще здоровым, крепким мужиком, даже не помню, чтобы Валя говорила о его болезнях, а вот «не выдержу», мол…

А что она… Да ничего. Промолчала и опять терпеливо… Знаешь, когда рядом человек близкий по мировосприятию, то стараешься не замечать его недостатков, и этим невольно портишь его. Ведь все палки – о двух концах, поэтому…

При чём тут палки? А при том. Ведь трудно уследить появление той грани, за которую нельзя переходить в уважении, любви, и если не заметить эту грань вовремя, то даже любовью можно испортить человека.

А вот так. Незаметно тот расслабляется и часть своих обязанностей начинает перелагать на любящего, что произошло и с Ефимом, а когда «переложенного» для Валюшки стало слишком много, то она и… Слушай, сходи-ка на кухню, завари еще и кофейку, а я найду записки о ней. Ведь и тебе будет интересней знать из первых рук… то бишь, уст. Идет?

Вот и хорошо.

Да-а, всего несколько записей… А жаль. Видать, были у меня тогда «объекты» поинтересней. Ну что ж, пришло и их время быть обнародованными.

«Уже довольно поздно вечером забегала Валентина, и я услышала:

– Иногда на меня налетают злые мысли, – и, помедлила: говорить ли дальше? Но всё же досказала: – Как наше государство замордовало народ «высокими социалистическими идеалами», так и мой Фима – своими. Ведь держит семью на грани выживания! Ну, стыдно, стыдно мне за него перед детьми! Вчера сын купил туфли за свою стипендию, а он: «Вот и пусть одевается за свой счет». Как же тоскливо стало! – Встала, прошлась по комнате, остановилась напротив своего карандашного портрета, исполненного её мужем, обернулась: – Да и вчера, когда занимала деньги у дочки до своей зарплаты и пожаловалась ему, что неудобно, мол, как-то перед нею, то бросил: «Чего напрягаешься? Живи, как живётся». – И опять взглянув на портрет, хотела шагнуть к окну, но остановилась: – А ведь это мне приходится экономить, изворачиваться, выгадывать, чтобы накормить семью! – И присела на диван, опустила голову, а потом сказала тихо, словно только себе: – Живу с ним… и ощущение, что за плечами – рюкзак, который вначале вроде бы не замечала, а с годами… Нет, что-то не так у нас… не то… надо что-то менять».

Нет, Наташ, ничего у них тогда не изменилось. А, впрочем… В материальном отношении не изменилось, а во взаимоотношении… Понимаешь, конечно же чувствовал Ефим свою вину перед семьей, что не может обеспечить её как надо, а преодолеть себя, чтобы зарабатывать деньги на какой-то нелюбимой работе, как его друг художник-оформитель, пишущий свои картины только вечерами и по выходным, не мог и начал изменяться в не лучшую сторону, – стал всё чаще покрикивать на детей, на жену. Вот, послушай еще одну запись… и учти, что она тоже – в моём «исполнении»…

А в таком. Записывала, редактируя как небольшие рассказики.

«Собираются они вчера с Фимой в кино… „А ведь такое случается теперь так редко!“ – добавила, рассказывая, Валентина с грустью. Так вот, собираются в кино, и как-то так получилось, что вышли на разговор о дочкиной зарплате, а он вдруг и бросил: „Нет, я не согласен. Что ж, мы содержать её будем, а она свою зарплату только на себя тратить?“ Да раздраженно так, наступательно! Валя попробовала нейтрализовать его раздражение, – не надо, мол, об этом сейчас… мы же в кино собираемся, – но он продолжал ворчать. Она терпела, помалкивала, а Ефим нырнул в свою комнату, но тут же выбежал с лампочками в руках: „Зачем их ко мне на шкаф положили?“ Валя взглянула, улыбнулась: „У тебя же в комнате места свободного много, вот и…“ А он прервал: „Поэтому и склад в ней можно устраивать?“ На что она, с присущим ей юмором предложила: „Ну, хорошо, оставь себе одну про запас, а остальные, если так уж мешают, вынеси в коридор“. А он так и сделал! Ну, Валя молча хлопнула дверью и ушла. До кинотеатра шла пешком, чтобы как-то успокоиться, а возле него Фима стоит! „На, возьми, – и суёт ей в руку что-то, – проездной свой забыла. А в кино я не пойду, ну тебя!“ – и, махнув рукой, сделал шаг в сторону. Она попыталась его остановить: „Ладно, не обижайся. Верю, что страдаешь… не хватает денег и даже у дочки занимаем, но пойми, мне тоже не легко, устаю от безденежья“. Но он еще раз махнул рукой и зашагал прочь».