Биография Белграда - Милорад Павич

Внешний вид города изменился, теперь он состоял из двух частей — крепости и посада, то есть собственно города, где находились большая церковь митрополита, церкви Трех Иерархов, Святого Николая и Святой Параскевы. Под калемегданскими укреплениями, на склоне, спускающемся к Дунаю, сохранились развалины белградской митрополии, рядом с которой стояла известная церковь Успения Богородицы. И сегодня можно увидеть прекрасные сводчатые оконные проемы митрополии, под которыми выступают встроенные в стены каменные лавки. Сидящему на них открывается великолепный вид на Дунай и дальше — на бескрайнюю Паннонскую равнину.

В городе размещались больница и постоялый двор для иноземных путешественников. На берегу Дуная был устроен порт, вход в него со стороны реки преграждала цепь, натянутая между возвышавшимися с двух сторон башнями. Жители Белграда в XV веке имели земельные угодья в окрестностях города, там они выращивали зерновые культуры и виноград, занимались рыболовством. Купцы из Дубровника снабжали белградский рынок серебром, ремесленными изделиями, солью, специями, тканями, драгоценностями, оружием и прочими товарами.

Один из современников, биограф деспота, замечал, что этот обновленный Белград далеко отбрасывал свою тень по окрестностям, и добавлял:

«Воистину был он семиглав. Ибо самое большое возвышение в Белграде, и прекраснейшее видом, было подобно Сиону в Иерусалиме, походило на Верхний Иерусалим... Второе возвышение было у реки, где пристань ладьям с северной стороны великого города, и походило оно на Нижний Иерусалим. О том граде каждый так воистину и скажет, и хотя нет у Белграда Елеона, зато есть река райская, текущая на восток... Третье возвышение там, где пристань для царских ладей, а имеются и многие укрепления. Четвертое возвышение это великая башня, самому дому Давидову подобная своими рвами, постройками и иными местами. А пятое возвышение, когда то, четвертое, минуешь; и в нем все царские покои. Шестое на востоке, столп, разделяющий обе башни... Он как чудо невиданное, ото всех дальних пределов виден, укрепленный башнями. Седьмое возвышение на западе, с царским другим высоко вознесшимся домом. А великий Верхний город имеет четверо ворот, на востоке и западе, на севере и юге, а и пятые, которые ведут во внутренний город. Через них проходит благочестивый тот Стефан к ладьям как бы путем тайным...»

Лазаревич, как свидетельствуют два писателя, биограф деспота Константин Философ и другой, француз Бертрандон де ла Брокьер, восстанавливал Белград с 1403 по 1407 год. На византийском фундаменте внутренней крепости и резиденции он воздвиг на берегах двух рек, на холме, величественный город с укрепленным замком деспота в юго-западной части Верхнего города, с пристанью на Дунае, подход к которой перекрывался цепью, закрепленной между двумя башнями, с другой пристанью, на Саве, с церковью Святого Николая, при которой имелась больница, с конюшнями, ремесленными мастерскими и зданиями для судовых команд и свиты, и с дворцом, построенным для одной из сестер деспота. После смерти деспота его наследник Джурадж Бранкович немедленно прибыл в Белград. А когда в 1427 году Белград был захвачен венгерским королем Сигизмундом, деспот Джурадж сделал своей столицей расположенный неподалеку на Дунае город Смедерево.

В Фурлании, вблизи города Удине, есть тезка Белграда. Это замок, который тоже носит имя Белград. Примерно в 1465 году его купила Кантакузина Бранкович, дочь сербского деспота Джурджа, состоявшая в браке с немцем Ульрихом II Цельским. Купила она его для своего брата, сербского деспота Стефана, которому в 1441 году турки выкололи глаза. Так что после падения сербской деспотовины этот Белград в Фурлании стал местом пребывания деспота Сербии (casa de despoti de Servia). Здесь жили четыре канонизированных позже сербских святых.

* * *

Турки не отказались от намерения захватить город. Мурат II обстреливал Белград из орудий, но, столкнувшись с решительным венгерским сопротивлением, в 1440 году был вынужден отступить. Когда турки заняли Жрнову гору (Авала) в шестнадцати километрах от Белграда, под их контролем оказались все подходы к городу. После того как пал и перешел во власть турок Царьград, Белград представлял собой легкую добычу для оттоманской империи. Однако Янко Хуняди, венгерский военачальник, воспетый в сербских народных песнях, защитил город. В те дни, перед лицом угрозы турецкого штурма, был созван общий сход всех жителей Белграда, а согласно венгерским источникам, сербы тогда составляли большую часть его населения. И город, опираясь на безоружных крестьян, на студентов и монахов из Белграда и его предместий, а в особенности на сербских шайкашей (вооруженные отряды сербских речных пограничников на быстрых и маневренных лодках — «шайках»), оказал решительное сопротивление. 14 июля 1456 года разыгралось ожесточенное речное сражение, в котором султан потерпел поражение. Тогда Белград на некоторое время спас Запад от турецкого нашествия, став «оплотом христианства», как его стали после этого называть.

В честь великой победы христианства в боях под осажденным Белградом папа Калист III в 1457 году постановил отмечать праздник Преображения (до того момента связанный с обычаями православного христианства) и на Западе. Один сербский писатель эпохи гуманизма, Константин Михайлович из Осровицы, увековечил в своей хронике слова, которые произнес турецкий султан после неудавшейся осады:

«Пока сербский Белград венгры держать будут, не одержать нам над ними победы».

* * *

Эти слова опроверг Сулейман Великолепный, который занял Белград в 1521 году и таким образом открыл Турции дорогу на Вену. Сербское население было выслано в Царьград, а Белград переродился в Белиград-махалу меж Золотых и Силиврийских ворот. Остатки сербских кварталов в Царьграде можно увидеть на этой карте:

* * *

С тех пор, в период с XVI по XIX век, было создано более ста гравюр Белграда, города, который находился «ante murales christianitatis» и который, благодаря принадлежности миру восточного христианства, часто именовали «греческим Белградом», что имело исключительно конфессиональное значение. Встревоженная тем, что в 1529 году турки оказались под Веной, Европа отреагировала на падение Белграда и другими способами. В 1532 году известный итальянский поэт Лудовико Ариосто в сорок четвертом стихе своей поэмы «Неистовый Роланд» описывает осаду Белграда с отличным от реального исходом: город спасается от завоевателей. В поэме Ариосто на Белград нападают греческие императоры (в этих литературных образах можно узнать черты Константина V Копронима и его сына Льва Хазара). Сочиняя этот эпизод, Ариосто ориентировался на современные ему описания неудачной осады Белграда турками в 1456 году, но в поэму эти события попали из-за угрозы, нависшей над Европой, после того как Белград в 1521 году оказался в руках турок.

Падение Белграда встревожило сонный христианский Запад. Власти Дубровника с ужасом сообщили папе о захвате Белграда турками, переслав ему письмо султана, рассказывающее о произошедшем:

[Отсутствует кусок текста — прим. вер. ]

маты, писатели и путешественники из Франции, оставив об этих визитах многочисленные воспоминания. Так, Мишель Бодье в своей книге о падении Белграда и переходе его под власть турок в 1521 году сообщает, что Сулейман Великолепный вместе с другими трофеями вывез из города икону Богородицы (видимо, ту самую, которая, согласно другому преданию, попала в Смедерево) и затем в Царьграде продал ее грекам. Мартин Фюме наблюдал в Белграде, некогда «знаменитом благодаря успешным битвам, которые на этом месте и в окрестностях города велись против турок», как принц Селим в 1566 году встречал тело своего мертвого отца, султана Сулеймана II, и как при этом, по словам автора, во всем Белграде воцарилась «чудесная тишина на четверть часа», которые потребовались новому владыке, чтобы сменить коня. Анонимный французский автор, который в 1629 году опубликовал в Париже «Путешествие в Левант», вспоминал, что в 1621 году в Белграде было гораздо больше православных христиан, чем турок; кроме того, он первым заметил то, что позже станет общим местом всех французских описаний Белграда XVII века, а именно обилие вкусной и дешевой рыбы, которая к тому же еще и очень жирна, потому что «в реке поверх песка лежит около двух пядей ила». Луи Жедоан прилагает к своему описанию города копии писем, которые он посылал во Францию из Белграда до того, как после двух безуспешных попыток ему удалось все-таки выбраться из города, семь миль проскакав в направлении к Гроцкой, словно по лугу, по покрытому льдом Дунаю, и хотя под копытами хлюпала вода, «вернуться в Белград было опаснее, чем продолжить путь». Жан-Батист Тавернье оценил хлеб, вино и мясо в Белграде как вкуснейшие и дешевые, а рыбы, по его словам, было столько, что он «ел только печень и молоки, отдавая все остальное нищим». Кикле в Белграде наслаждался зрелищем танцующих под музыку мужчин и женщин и был свидетелем извлечения из Тамиша «необычных чудовищ старых времен». А. Пуле считал Белград в 1658 году «самым важным городом под властью султана в Европе за исключением Царьграда». Он описал обряды всех вер в Белграде, но отверг приглашение лично наблюдать чудесные камни, которые христиане «переносят с одной стороны большой реки на другую». По его оценке, поле для военных смотров в Белграде «длиной вдвое превышает Place Royale в Париже и превосходит его шириной», однако протяженность города «всего в нескольких местах равна Парижу». Луи дю Мэ видел в Белграде в 1663 году, как тысяча пеших воинов, каждый из которых вел под уздцы коня, выступали впереди великого визиря, отправившегося в поход на Австрию. Франсуа Пти де ла Круа описывает, как после неудачной осады Вены был казнен в Белграде великий визирь Кара-Мустафа. Жан де ла Брин стал свидетелем волнений в турецкой армии и при дворе в 1688 году и захвата Белграда в тот же год австрийцами, а некий анонимный автор, французский путешественник, оставил воспоминания о том, как турки снова заняли город в 1690 году, когда взрыв запасов пороха в белградской крепости уничтожил дворец деспота Стефана Лазаревича и открыл врагу дорогу к городским укреплениям. Он же свидетельствует и о тщетных попытках австрийцев вернуть город в 1693 году, когда их артиллерия обстреливала Белград с кораблей и с суши. Все упомянутые авторы были шокированы тем страхом перед турецкими завоевателями, который царил среди порабощенных христиан. Правда, и сами они не без трепета решались носить французское платье, скрывая его под восточными плащами.