Сомбреро - Сергей Михалков

Цаплин. Это никуда не годится. Надо тренироваться.

Шура (вздохнув). Но я чувствую, что в душе я артист! Ты «Трех мушкетеров» читал?

Цаплин. Еще бы! Несколько раз.

Шура. А я тридцать три раза туда и обратно. Помнишь это место… (С большим чувством.) «Послушайте, сударыня, послушайте, будьте смелее, доверьтесь мне! Неужели вы не прочли в моих глазах, что это сердце исполнено расположения и преданности вам!» Это говорит д’Артаньян!

Цаплин (серьезно). Здо́рово говорит!

Шура. И в этот момент он пронзает ее пламенным взглядом! Вот таким! (Прищурившись, смотрит куда-то в сторону.)

Цаплин (сдерживая улыбку). Прекрасно!

Шура. Как по-твоему, могу я играть роль д’Артаньяна?

Цаплин. А почему нет? Определенно можешь.

Шура (горячо). Ну вот! А они предлагают мне роль вообще без всяких слов! Роль дворянина! Без слов! Мне! Когда я — д’Артаньян! Справедливо? Нет, ты скажи — справедливо?! А?!

КАРТИНА ВТОРАЯ

Обстановка прежняя. Шесть часов вечера того же дня. Шура одет в мексиканский костюм. За забором появляется Вова. Он обул ботинки, переодел рубашку. На груди — ряд фестивальных значков. Шура, оставаясь незамеченным, быстро садится в кресло-качалку и, надвинув на лицо сомбреро, притворяется спящим. Хлопает калитка.

Увидев сидящего в столь необычном наряде приятеля, Вова останавливается в нескольких шагах от качалки и, замерев на месте, с нескрываемым интересом смотрит на спящего. Шура шевелится, шляпа падает на землю, и он просыпается. Большая пауза. Шура поднимает с земли сомбреро и надевает на голову.

Вова (нарушая молчание). Шурк! Чего это ты так… А? Чего?

Шура молчит.

Ох и здорово же ты разрядился: то, что доктор прописал!

Шура (продолжая оставаться серьезным). Прости, мальчик! Ты к кому пришел?

Вова (опешив). Чего это ты?.. А? Чего ты спрашиваешь? К тебе пришел! Ты же сам сказал, чтоб я попозже зашел. Вот я и зашел. Ботинки надел… Шею тоже… вымыл.

Шура (делает вид, что не понимает). Ты, мальчик, ошибся! Я тебя не знаю. Кого тебе нужно?

Вова (машет рукой). Брось ты!.. Ты меня разыгрываешь, да? Что это — не ты, что ли? (Указывает на Шуру.) Что, я тебя не вижу, да?

Шура (принимая решение). Слушай! Тебе, наверно, нужен мой братишка? Мой двоюродный братишка Шура Тычинкин? Он скоро придет. Он погулять пошел. На речку. А я тоже Шура, только я Цаплин, а не Тычинкин. Мы просто с ним похожи, и нас всегда путают. Вот и ты меня тоже с моим братом спутал. Тебе ведь Тычинкина надо? Верно?

Вова (растерянно). Ага… A ты… это самое… как его… Приехал… да?.. Вот здо́рово!.. Близнецы, да?

Шура (входя в роль). Почти. Мы с ним родственники сразу по двум линиям. Понимаешь? Мой папа — родной брат его мамы, а моя мама — двоюродная сестра его папы. Вот мы и получились очень похожими… А тебя как зовут?

Вова (с трудом обретая дар речи). Меня? Меня-то Вовкой зовут. А вообще больше Пестик. Моя фамилия Пестиков, вот и прозвали… Ой, я сейчас с ума сойду! Я не могу, как ты на нашего Тычинкина похож! Ну живой, живой! (Садится на землю.)

Шура. Конечно, не мертвый! (Очень довольный удавшимся розыгрышем, поднимается и протягивает руку Вовке.) Давай дружить.

Обмениваются рукопожатием.

Вова. А ты мексиканец или как?

Шура. Просто я жил в Мексике.

Вова. А зачем?

Шура. Как — зачем? С родителями.

Вова. А они у тебя кто?

Шура. Ну как — кто? Люди.

Вова. Кем отец работает?

Шура. Он у меня атташе советского посольства. Вот он кто! А я — с ним. Вот так.

Вова. Антраше, значит?

Шура. Атташе, а не антраше!

Вова. Все равно не по-нашему… А ты зачем так одет?

Шура. А что особенного? По-мексикански, и все!

Вова. У вас там все так ходят?

Шура. Все.

Вова. И ты тоже?

Шура. И я тоже.

Вова. Ты и здесь так ходить будешь?

Шура. А что? Плохо разве?

Вова. Как на Московском фестивале.

Шура. Ну, и что?

Вова. Ты у них на даче гостить будешь?

Шура. Нельзя разве?

Вова. А что? Нельзя спросить? Будешь тут у них жить? Да?

Шура. Буду.

Вова (помолчав). Шляпа-то какая. Шляпища!

Шура. Сомбреро называется.

Вова. Дай померить!

Шура. Попробуй.

Вова (надев шляпу). В такой шляпе сколько хочешь по самой жаре гуляй никогда солнечный удар не хватит!

Шура. Специально так задумана. В Мексике солнце не такое, как здесь.

Вова. А Мексика что, ближе к солнцу разве?

Шура. Не ближе, но климат-то там все-таки не такой, как здесь.

Вова (возвращая шляпу). Держи свою собреру!

Шура (поправляет). Сомбреро, а не собреру! (Надевает шляпу.) А ты, значит, дружишь с моим братишкой, с Шуриком Тычинкиным?

Вова (неопределенно). Ну-да… дружу… Ой, ну до чего же ты на него смахиваешь! Просто я не понимаю, как это может быть! Просто не понимаю!

Шура. Тут понимать нечего. Похож — и ничего не поделаешь!

Вова. А вас тут не перепутают?

Шура. Так я же ведь в этом костюме ходить буду, а он — как все. Сразу можно будет узнать, кто — кто! Как-нибудь не перепутают… Ну, а как он парень? Ничего?

Вова. Ничего. Больно только обидчивый. Гордый он, Тычинкин!

Шура. Гордый? Что-то я не заметил.

Вова. Заметишь еще. Погоди, увидишь!

Шура. А на кого он обижается? За что?

Вова. Так… Ему вообще сло́ва сказать нельзя, а теперь тем более.

Шура. Почему — тем более?

Вова. Тут такое дело сегодня получилось, просто жуть: не то, что доктор прописал, а совсем наоборот.

Шура. Что за дело такое? Расскажи, Вовка!

Вова. Ты меня лучше Пестиком зови. Я так больше привык, когда меня Пестиком зовут.

Шура. Ладно. Пестик так Пестик. Так какое же дело тут получилось с моим братишкой?

Вова. А ты меня не выдашь? Может, он вовсе не хочет, чтобы ты про это узнал? Он мне тогда покажет…

Шура. Ты не бойся! Во-первых, я болтать не люблю. В Мексике болтунов, знаешь, не очень-то… А во-вторых, он мне сам все расскажет. Еще советоваться будет. Я у него почетный гость!

Вова. Ладно. Расскажу.

Шура. Давай!

Вова (конспиративным шепотом). Тут наши, понимаешь, ребята неорганизованные дачники, которые в пионерские лагеря не поехали, — решили сами постановку разыграть и показать ее в пионерском лагере ликеро-водочного завода — он отсюда недалеко, прямо за речкой и через лес, а там через овраг…

Шура (перебивает Вову). Ты покороче рассказывай! Покороче!

Вова. Решили, значит, наши ребята разыграть постановку «Три мушкетера». Дюма-отца! А то есть еще Дюма-сын, так это не он написал, а его папа.

Шура (нетерпеливо). Ну, решили, и что же дальше?

Вова (отвлекаясь от рассказа). Ужас прямо как ты на Шурку похож! Я вот тебе все это рассказываю, а сам думаю: зачем я это рассказываю, когда он сам все знает!

Шура. Ничего я не знаю.

Вова. Чудной ты, честное слово! Я же на тебя смотрю и думаю: до чего ты на Тычинкина похож! Вылитая копия! Что же ты на меня удивляешься! Ты бы в зеркало на себя посмотрел — сам бы удивился!

Шура. Рассказывай дальше!

Вова. Интересно сразу на двоих посмотреть, когда рядышком стоите!

Шура. А когда мы вместе, тогда мы не так похожи. Тогда видно, что я я, а он — он. А вот когда врозь, тогда действительно многие путают… Давай дальше про постановку!

Вова. На чем я остановился?

Шура. На Дюма-сыне, который не писал «Трех мушкетеров».

Вова (вспоминает). Значит, так… И твоему братишке дали играть роль д’Артаньяна. Он ее, конечно, выучил наизусть и стал репетировать — привыкать к чужим словам. А тут как раз на академическую дачу и приехал этот Адриан. И этот Адриан захотел сам играть роль д’Артаньяна. И тогда твоему братишке дали отставку.