Смоленская площадь - Алексей Троненков

Ну, ну…

— Папа! Папа! — сверкая розовым пузиком, Ксюха в два прыжка преодолела расстояние от дверей гостиной до кресла, где я пребывал в благости, и вспорхнула поверх цветастого пледа.

Плед охнул, зашевелился и выпустил наружу взлохмаченную голову. Дико завращались глаза, а утробный глас возопил:

— Кто топчется по Покорителю Вселенной?!

— Я! Я! — девочка радостно прыгала, не особо обращая внимания, куда попадают ее ножки.

— Ааа!! — зарычал Покоритель, сгреб девочку в охапку и закопал ее в складках пледа. Затем прижал ее к себе.

— Привет, Ксюха!

— Пливет, пап! — Ксенька чмокнула меня в щеку и наморщила носик. — Я не буду прр… пр-рр-ибегать к тебе по выходным! Ты — калюций!

— Неужели кофе?

Лена держалась за дверной косяк, покачиваясь, словно вышедшая из девятибального шторма бригантина. Глаза ее были закрыты, губы подрагивали, пытаясь бороться с неудержимой зевотой. Но нос правильно угадал общее направление, и жена взяла курс на ароматный кофе, щелкнув по пути кнопкой черно-белого «Горизонта». И тут она увидела огромный букет роз, поставленный мной поздно вечером накануне.

— С Днем Рождения! — прошептал я.

А Ксюшка наклонилась к моему уху и прошептала:

— Я тебя оцень люблю, пап! Вставай с клесла, мы с мамой хотим сегодня поньцики напець!..

Она спрыгнула на пол и помчалась в направлении кухни.

Я крепко зажмурил глаза.

— Я тебя тоже люблю, Ксюша!..

Уходя, никогда не прощайсяИ не думай, что это — навечно,Не вали расставание на плечиИ разлуке не поддавайся!

А ведь семейного счастья могло бы не быть, не прояви я настойчивости при оформлении месячной командировки в американское посольство в Москве. Два года назад…

И вот мой ад закончился — я вернулся домой. Вернулся живым. Потерял свою напарницу. Был вынужден убить своего шефа, начальника специального оперативного подразделения «Z» департамента стратегического планирования по СССР и странам Варшавского Договора ЦРУ США. Вернулся…

— …где-то витаешь?

Голос жены вывел меня из прострации. Я посмотрел на нее, пытаясь угадать, какие важные моменты я мог пропустить. Оказалось, ничего. Она просто хотела предложить нам с Ксюхой прогуляться до гаражного кооператива и внести-таки денежный взнос, пока она будет готовить праздничный стол. Я легко и с радостью согласился. И думаю, никогда не устану радоваться жизни, глядя на дочку. Оказывается и жизнь может быть прекрасной! Вот ведь… Попробуй, скажи мне кто-нибудь подобное месяца два назад…

Не давай своим силам угаснуть,Не успев отойти от порога.Впереди ожидает дорога,Пусть же будет она не напрасной!

Город искрился голубизной выпавшего за ночь пушистого снега, не изгаженного песком дворников, подошвами рабочего люда, ребристыми колеями автомобильных покрышек. Снег был чист, ибо никто не торопился выходить на морозный воздух воскресным утром. Только мы. Наверное, о таком утре я мечтал в Афганистане в должности военного советника ЦРУ, а по ходу дела и курируя советскую агентурную сеть, которая осуществляла подготовку свержения афганского лидера Амина…

— Пап, а может мандаринов купим? — деловитый тон дочки вернул меня в реальность.

Реальность эта вырисовывалась в виде дощатой овощной палатки, возле задней двери которой притулился фургончик. Двое мрачной наружности мужичков споро разгружали ящики с мандаринами. Я взглянул на дощечку, знакомившую посетителей с временем работы палатки и собрался было высказаться в духе «лучше на обратном пути», но… но не смог.

Подошел к одному из грузчиков, присевшему на ящик с явным намерением устроить перекур. Дочка прилепилась к моей ноге, обхватив ее обеими ручонками.

— Послушайте, не продадите килограммчик… — начал я, но был перебит тягучим, словно сироп и хрипатым голосом.

— Не продаю я, начальник! Грузчик я здесь. — затем тип скользнул глазами по Ксюхе, задумчиво пожевал папироску и вдруг улыбнулся.

Да, да! Его небритая несколько дней физиономия просто расплылась в улыбке, хоть глаза и оставались холодными и пристальными.

— Ладно, погодь, щас оформим. — Он повернул голову в сторону распахнутой двери, откуда доносились визгливые тональности и гаркнул. — Теть Клав!

Переливы внутри смолкли. Прошаркало по дощатому полу, и на пороге возникла весьма объемная фигура укутанная в огромный пуховой платок.

— Чо орешь! — для проформы огрызнулась она, видимо сразу сообразив, для чего ее вызвали и обратилась уже непосредственно ко мне. — Вообще-то мы через час открываемся.

— Вижу, но дочка…

— Понятно! — кратко резюмировала тетя Клава. — Будет дороже… плюс пакет…

— Согласен! — проявил я тонкость дипломатического подхода и, подмигнув Ксюшке, полез за кошельком.

И только когда я нащупал объемный бумажник, то вспомнил, кошелек остался дома, а это кожаное чудовище в кармане хранит в своем объемном чреве восемь тысяч рублей — первый и последний взнос за место в гаражном кооперативе. Чертыхнувшись, достал бумажник и через несколько минут отыскал среди сторублевок несколько купюр по пятьдесят. Извлек голубоватую бумажку.

— Мда… — озадаченно протянула продавщица, до сих пор с интересом наблюдавшая за моими действиями. — Попробую наскрести сдачи… Слышь, Лех, а ты пока взвесь гражданину…

— Пять. — решил я ей облегчить поиск сдачи.

— … пять кило. — явно обрадовалась она и ввалилась в помещение.

Грузчик, возраст которого я так и не смог определить, пожал плечами, отлепил взгляд от моего бумажника, а зад — от ящика и стал сгребать руками мандарины…

…Дорога утомительно тянулась вдоль задней стены того самого гаражного кооператива — предела мечтаний большей части населения нашего города. С другой стороны высился увенчанный колючей проволокой забор машиностроительного завода, а вдоль него изгибались трубы теплотрассы с облезлыми пучками свисающей стекловаты. Не самое приятное место в городе, мелькнула мысль, и я невольно потрогал внутренний карман куртки, куда положил бумажник после покупки мандаринов.

Дочка прокладывала своими маленькими лыжами путь по запурженной снегом по пояс обочине шоссе. Несмотря на возраст, получалось у нее неплохо. Одетая в шубку и валеночки, Ксюшка была похожа на неуклюжего медвежонка с растопыренными ручками.

По-прежнему никто никуда не спешил. Похоже, весь город в девять утра еще спит! Хотя нет… сзади захрустел снег. Я мельком глянул через плечо, и взор по привычке за пару секунд запечатлел облик приближающегося мужчины: темное старое пальто, надетое явно не по сезону, серые, без калош валенки, завязанная под подбородком ушанка и закрывающий половину лица шарф. Что ж, его предосторожность можно было понять — у меня нос уже основательно пощипывало, а заиндевевшие щеки явно жили своей отдельной жизнью. Чем-то знакомым показалась мне его фигура, но на морозе было чертовски лень напрягать память по пустякам. Снова отмерил взглядом расстояние до крыши домика правления кооператива, вздохнул и продолжил путь. Всколыхнувшаяся было подозрительность при виде одинокого человека, никак не хотела улетучиваться, пришлось прикрикнуть на нее и сурово заметить, не для того я по трупам возвращался домой, чтобы шарахаться от каждой тени. Здесь, черт возьми, моя советская Родина, а не задворки Бруклина!