Закон волков - Дороти Херст

Мелкого взъерошенного волчонка Рууко оставил безымянным: нареченный щенок пользуется покровительством стаи, и потому вожак не дает имени тем детенышам, которые слишком слабы, чтобы выжить. Один волчонок даже не дожил до испытания: Рисса, метнувшись в нору, вытащила оттуда мягкий комок и зарыла его на краю прогалины.

Стая уже разразилась приветственным воем в честь детенышей; волки, радостно помахивая хвостом и топорща уши, подбегали к щенкам поздравить их со вступлением в стаю. Приветствия перешли в игру, и взрослые волки гоняли наперегонки и валялись по устланной листьями земле, тявкая от удовольствия при виде новых щенков — таких же, как мы. Я ткнулась носом в щеку Триелла.

— Бояться нечего: надо просто показать, что мы сильные и почтительно относимся к взрослым.

Триелл чуть помахивал хвостом, наблюдая за играми. Живые глаза, короткая сильная шея — он ничем не уступает щенкам Рууко и Риссы. Мать боялась напрасно: мы тоже крепки и здоровы, Рууко не замедлит дать нам имена и объявить нас членами стаи Быстрой Реки.

Рууко, оставив своих волчат, подошел ближе и теперь сверху вниз глядел на нас. Он был самым крупным волком в стае — на целое ухо выше остальных, с широкой грудной клеткой и внушительными мускулами под серой меховой шкурой. Помедлив мгновение, Рууко наклонился и раскрыл над нами огромную пасть. Мать, шагнув вперед, заступила ему дорогу.

— Брат, — попросила она (мать с Риссой родились в одном помете и вступили в стаю Быстрой Реки одновременно), — оставь их жить.

— В них кровь чужаков, Нееса, они будут отбирать мясо у законных детенышей. Лишних щенков стая не вместит.

От злобного голоса меня бросило в дрожь, Триелл начал поскуливать.

— Ты лжешь. — Мать бесстрашно глядела на Рууко снизу вверх, не отводя янтарных глаз. — И прежде бывали тяжкие времена, но стая выживала. Ты просто боишься всего непривычного, для вожака Быстрой Реки ты слишком пуглив. Лишь трус решится убивать щенков.

Рууко зарычал и с размаху обрушился на нее всем телом, прижав мать к земле.

— Думаешь, мне нравится убивать детенышей? — пророкотал он. — Когда мои стоят здесь же? Твои щенки — не просто непривычные, я чую в них кровь чужаков! Не мной они рождены, Нееса, не я нарушил заповедь. Отвечать за все — тебе! — Он вонзил зубы в ее шею и сжимал челюсти до тех пор, пока мать не заскулила. Лишь тогда он ее отпустил.

Мать с трудом встала на ноги и отшатнулась, теперь страшная пасть Рууко нависала прямо над нами. Мы в ужасе отбежали, сгрудившись вокруг матери.

— У них есть имена! — попробовала она вступиться еще раз.

Да, в обход обычая мать нарекла нас при рождении. «Получая имя, вы становитесь частью стаи, — сказала она тогда. — И Рууко вас уже не убьет». Моих сестер она назвала в честь цветов и трав, растущих вокруг норы, Триелла — черного волчонка со сверкающими, как звезды, глазами — в честь безлунного ночного неба. Из-за белого полумесяца, четко прорисованного посреди серой шерсти у меня на груди, я получила имя Каала — Дочь Луны.

Мы с Триеллом и сестрами, трепеща, льнули к матери. Прежде я смеялась над ее опасениями и считала, будто в стаю принимают всех, кто умеет себя вести как настоящий волк. Однако теперь стало ясно, что не только место в стае, но и сама жизнь оказывается под угрозой.

— У моих детей есть имена, брат, — повторила мать.

— Не я их нарекал. Твои щенки рождены вне закона, они не принадлежат стае. Прочь с дороги!

— Я не уйду!

Огромная, почти в рост Рууко волчица, морду которой густо покрывали шрамы, прыгнула на мать вслед за вожаком; вдвоем им удалось оттеснить ее в сторону.

— Убийца щенков! Ты мне не брат! — огрызалась мать. — Ты недостоин зваться волком!

Даже я понимала, что такие слова только озлобят Рууко. Рыча, он отогнал мать к самой норе, под присмотр волчицы со шрамами, и вернулся к нам. Рисса, оставив скулящих и жмущихся к ней щенков, вышла вперед и встала рядом с Рууко.

— Спутник, — произнесла она низким звучным голосом, — моя ответственность не меньше твоей, ведь это я не уследила за сестрой. Я сделаю что положено.

От нее пахло силой и уверенностью, белая шерсть блестела под лучами раннего солнца. Рууко лизнул волчицу в морду, на мгновение ткнулся носом в белоснежную шею, словно набираясь решимости, а затем мягким движением оттеснил Риссу назад. Остальные волки стояли но краям прогалины — одни поскуливали, другие смотрели молча; никто не пытался подойти, над нами возвышался один Рууко. Даже сейчас, много времени спустя, при взгляде на него я порой вспоминаю тот миг, когда вожак навис надо мной, готовый вцепиться зубами в глотку и вытрясти из меня дух. В живых оставалась лишь я: мои сестры и любимый брат уже лежали бездыханными.

Аззуен говорит, что я не могу помнить случившегося, ведь мне было всего четыре недели от роду. Однако я ничего не забыла. Сначала погибли сестры, затем вожак добрался до Триелла: еще мгновение назад тот лежал, прижавшись ко мне теплым боком, — и вдруг его тело взмыло вверх, поднятое с земли мощной хваткой Рууко. Триелл взвизгнул, я поймала его взгляд и, забыв о страхе, подскочила на задних лапах, чтобы удержать его, но тут же вновь свалилась на землю — неокрепшие пока лапы держали меня плохо. Острые зубы Рууко грозно сомкнулись, тело Триелла обмякло и замерло. Неужели он мертв? Неужели не поднимет голову, не взглянет на меня лучистыми глазами?..

Рууко, бросив Триелла рядом с сестрами, повернулся ко мне.

Мать потихоньку отползла от норы и теперь подобралась ближе, стелясь брюхом по земле. Опустив уши и поджав хвост, она умоляла Рууко остановиться. Он на нее даже не взглянул.

— Вожак вершит что положено, Нееса, — спокойно произнес старый волк. — В щенках течет кровь чужака, Рууко лишь ограждает стаю от опасности. Не осложняй ему выбор.

Я глядела на Рууко, не опуская головы. Ни унижение, ни мольбы не спасли моих сестер и брата. Когда тело Триелла ударилось о землю рядом со мной, вместо трепета меня обуяла ярость: мы с Триеллом спали и ели вдвоем, и вдвоем мечтали, как завоюем место в стае! А теперь он погиб! Оскалившись, я зарычала на тех же нотах, что и Рууко, и тот от неожиданности отступил. От гнева куда-то делся страх — я прыгнула, норовя вцепиться в волчье горло, но достала лишь до груди: высоко прыгать я еще не умела. Рууко легко отбросил меня в сторону и на мгновение замер, не отводя взгляда, словно вместо меня увидел самого Волка Смерти.

— Жаль, кроха, — тихо проговорил он. — Я обязан думать о благе стаи. У меня нет выбора.

Раскрытая пасть Рууко приблизилась ко мне вплотную. Послышался чей-то горестный вскрик, волки сбились к краю прогалины. Яркий луч утреннего солнца ударил мне в глаза, когда я подняла голову, чтобы встретить смерть.