Закон волков - Дороти Херст

Я подняла морду навстречу ветру и вдохнула пахнущий желудями воздух поляны, постаралась запомнить слабый шелест можжевеловых кустов и запах земли, смешанный с запахом стаи.

— Глядите, малыши! — Иллин, стоявшая в центре прогалины, припала плечом к земле, опрокинулась на спину и теперь каталась в пыли, урча от удовольствия. И она, и ее брат Минн, рожденные Риссой и Рууко в прошлом году, уже выросли величиной со взрослого волка и считались почти полноправными членами стаи, и все же в них оставалось много щенячьего; на радостную возню Иллин мы смотрели с любопытством. Тревегг — неуловимо молодеющий, словно сбрасывающий с себя годы жестоких схваток каждый раз, когда брался нас учить, — объяснил:

— Когда вы оставляете часть себя на кусте или дереве, или на земле, или на теле животного, чей дух вернулся к Луне, — тогда вы обращаетесь к Равновесию, которое не дает миру распасться. Те, кого мы зовем Древними — Солнце, Луна, Земля и праматерь Небо, властвующие жизнями всех существ, — создали Равновесие для того, чтобы никто не мог стать сильнее, чем нужно, и причинить зло другим. О Древних вы узнаете больше, — строго обернулся Тревегг к Аззуену, уже было открывшему рот для вопроса, — если переживете свою первую зиму. Пока же знайте, что могущественнее их нет никого: вы должны подчиняться их законам и не нарушать Равновесие. Все существа и растения, любое дуновение воздуха — часть Равновесия, и что бы мы ни делали, мы должны уважать мир, в котором живем. И даже когда что-то берем — воду из реки, мясо на удачной охоте, — мы должны в ответ отдать, оставить что-то свое, как благодарность Древним за их дары.

Один за другим мы валились через плечо на спину и начинали перекатываться по земле, где еще остался запах умершего кролика — резко пахнущая лисица давно утащила его с прогалины, но запах того, что когда-то было жизнью, сохранился до сих пор. Мы купались в нем, добавляя свой мускус к ароматам земли и деревьев, и поляна лежачего дерева по праву становилась нашим домом. Тогда я впервые поняла, что Рууко распоряжается лишь моим принятием в стаю; никто не запретит мне быть волчицей и частью Равновесия. «Я здесь, — подумала я, глядя на ласочью морду Уннана, косящегося на меня с хитрой ухмылкой, — и тебе с этим ничего не сделать».

Знакомство с новым местом и ритуал оставления запаха отняли много сил, навалилась усталость. Пошатываясь на ногах и едва не засыпая на ходу, я направилась было к мягкой подстилке мха под большим валуном, когда Борлла и Уннан, налетев как пыльный ураган, заступили мне путь.

— Что, к нашему валуну захотела? — прошипела Борлла, уставясь на меня сощуренными глазками.

Чувствуя каждый вздыбленный волосок на своем теле, я уже представила себе, как вгрызаюсь ей в глотку. Борлла, приоткрыв пасть и учащенно дыша, явно ожидала нападения, но голос Аззуена охладил мою злобу:

— Клала, иди к нам! — Они с Маррой нашли тенистое местечко под лежачей елью, и, поскольку отдохнуть мне хотелось больше, чем проучить Борллу, я стряхнула с себя остатки ярости, задрала нос перед Борллой и Уннаном и, вздернув хвост, показала им зад, направляясь к своим друзьям. Почва под деревом была мягкой и приятно влажной, солнце проникало сюда ровно настолько, чтобы не дать воздуху слишком остыть, и я с удовольствием опустилась на ласковую землю, благодарно ткнувшись носом в шею Аззуена. Марра, пристроив голову ему на спину, немедленно провалилась в сон, сам же Аззуен еще долго смотрел на меня в задумчивости.

— Спасибо тебе, — произнес он наконец, — я не добрался бы сюда без твоей помощи.

— Мы оба помогали друг другу, — ответила я растерянно.

— Нет, — помотал он темно-серой головой, заставив Марру вздрогнуть во сне. — Ты сильная.

Мне хотелось рассказать ему, что не так уж я вынослива, что всей моей силой я обязана бесплотной волчице, — теперь, после драк с щенками и перехода через равнину, Аззуен стал мне намного ближе, а я так устала от одиночества в стае… И все же я промолчала: незачем давать новые поводы считать меня странной, я и без того слишком отличаюсь от других. Я просто легонько коснулась носом морды Аззуена — и позволила себе уснуть.

Меня разбудил резкий рывок за ухо. Я вскочила — боль только усилилась, ухо явно хотели оторвать. Мотая головой и недоумевая, кому, во имя Луны, понадобилось меня трогать, я отскочила, но это не помогло. Аззуен безмятежно посапывал здесь же, не подозревая о новой напасти; Марры я не видела, однако, судя по запаху, она была где-то рядом. Я обернулась поглядеть, что за враг притаился за спиной, — и никого не увидела, зато боль стала еще резче.

Я изогнулась так, что голова чуть не оторвалась от шеи, и наткнулась на взгляд круглых карих глаз. Гладкая голова, длинные глянцевые перья, запах листвы и ветра — большая черная птица защемила мое ухо острым клювом и теперь, клокоча горлом, смотрела на меня с явным удовольствием. Встретив мой взгляд, птица вцепилась в меня сильнее, пока я не заскулила; тогда она разжала клюв, оглядела меня блестящими глазами и оглушительно гаркнула:

Вкусный волчонокПроснулся не вовремя.Эх, голодать мне…

Странная манера изъясняться не могла не удивить, и я в замешательстве уставилась на птицу, которая разглядывала меня, откровенно ожидая ответа. Такие же птицы кружили над Минном и Иллин, и те носились по поляне, то уворачиваясь от клювов и когтей, то подпрыгивая, чтобы схватить птиц на лету. Что это — еще одно испытание? Мне захотелось свернуться в комок и заплакать, но острый клюв маячил слишком близко, приходилось быть начеку.

Птица пока не нападала, лишь искоса следила за мной, склонив голову. Устало поднявшись на ноги, я попробовала зарычать — и сама поняла, что рык вышел неубедительным; зато он разбудил Марру, которая, вскочив, замерла рядом и теперь тоже разглядывала птицу. Аззуен по-прежнему спал, пришлось его толкнуть. Он нехотя разлепил веки и тут же, вытаращив глаза и раскрыв рот от удивления, взвизгнул и юркнул мне за спину. Птица захохотала и захлопала крыльями, от поднятой пыли мы раскашлялись.

Прячься, волчонок,Чтоб ворон тебя не съел!Пусть съест в другой раз!

Я вновь обернулась к стае, надеясь на помощь. На поляне царила кутерьма: старшие волки наконец вступили в драку, хотя явно не принимали ее всерьез; птицы то и дело пикировали сверху, щипля волчьи хвосты, уши, зады — что подвернется под клюв. Волки в ответ клацали зубами, стараясь ухватить воронов пастью, и при этом повизгивали от возбуждения и помахивали хвостами: ни злобного рычания, ни окровавленных птиц…