Я был Цицероном - Э. Базна

Но, пожалуй, если бы я не опустился так низко, моя судьба никогда не изменилась бы. Неожиданно из глубины всего этого мрака молнией блеснула светлая мысль.

Эта мысль вывела меня из горьких размышлений. Почему бы моим диким мечтам не осуществиться? Почему немцы подозревали меня? Да потому, что Анкара была тем нейтральным местом, где представители великих враждующих держав жили рядом, непрерывно следя друг за другом.

Почему бы мне не стать шпионом? Эта мысль не выходила у меня из головы. Я решил стать великим шпионом, почувствовав, что, как незаметный, замкнутый И терпеливый кавас, обладаю всеми необходимыми для этого качествами.

Судьба сама указывала мне путь. Как-то в газете я отыскал нечто такое, на что раньше не обращал внимания. Это было объявление о том, что первому секретарю английского посольства требуется шофер.

Из вестибюля гостиницы «Анкара Палас» я вышел сильно возбужденным.

Тщательно просмотрев свои рекомендации, я выбрал две — югославского посла и американского военного атташе. Блестящую рекомендацию, которую дал мне советник немецкого посольства, я решил не брать. В военное время она наверняка показалась бы англичанину подозрительной.

Дом, упомянутый в объявлении, находился на территории посольства в холмистом районе Канкайя и прятался в большом красивом саду. К выходу спускалась узкая тропинка. В стороне стоял шевроле с номером английского посольства. На заднем сиденье машины лежал портфель с документами: первый секретарь английского посольства, вероятно, был беззаботный человек. Я позвонил.

Служанка провела меня в комнату, где мне пришлось долго ждать. Теперь сэр Дуглас Баск — английский посол в Венесуэле. Когда он был первым секретарем в Анкаре, его еще не возвели в рыцарское звание.

Когда мистер Баск вошел в комнату, я почтительно поднялся. Это был высокий и, как мне показалось, довольно деликатный человек. Он посмотрел на меня холодным оценивающим взглядом.

— Итак, вы хотите получить эту работу?

— Да, месье, — ответил я по-французски.

— Вы не говорите по-английски?

— Читаю и неплохо понимаю.

После этого он говорил со мной по-французски.

— Вы знаете какие-нибудь другие языки? — спросил Баск и жестом предложил мне сесть, но я подождал, пока он сел сам.

Я ответил ему, что кроме турецкого и французского могу говорить на сербо-хорватском, немного по-гречески и по-немецки.

— Рекомендации?

У него, видимо, была манера говорить очень кратко. Он представлял собой тип человека, с которым я легко мог поссориться, если бы был в состоянии позволить себе это.

Я молча протянул ему свои рекомендации.

— Где вы могли так великолепно изучить французский язык?

Я рассказал ему, что еще молодым человеком жил в Марселе, где работал в мастерских транспортно-коммерческой фирмы. Это было только частью правды. На самом деле французским языком я овладел, когда был в тюрьме. Мистер Баск внимательно прочитал мои рекомендации.

— Итак, вы опытный шофер?

— Да. Он встал.

— Подойдите сюда, пожалуйста.

Я пошел за ним к столу в углу комнаты. Он протянул мне ручку и указал на чернила и бумагу.

— Напишите что-нибудь.

— По-французски?

— Как хотите.

«Меня зовут Эльяс Базна. Я родился 28 июня 1904 года в Пристине. В то время Пристина была частью Оттоманской империи. Отец мой, Галиф Язар, был преподавателем ислама. Во время балканских войн, когда мы, турки, были изгнаны из Албании и Македонии, моя семья эмигрировала в Константинополь…»

Это было началом моей биографии, которую мне приходилось рассказывать всякий раз при поступлении на работу.

— Я хотел только узнать, умеете ли вы писать, — сказал мистер Баск.

— Да, месье.

Он взял исписанный мной лист бумаги и подошел с ним к окну. Долго и внимательно изучал мой почерк.

— Неплохо.

Я слегка поклонился.

— Я буду называть вас просто Эльяс, — сказал он. Из этих слов я заключил, что принят на работу.

— Помимо обязанностей шофера вы должны будете выполнять различные поручения по хозяйству.

— Могу я узнать, сколько вы будете платить мне, месье? — спросил я.

— Сто турецких лир в месяц, — ответил он. Это было очень мало.

— Очень благодарен вам, месье, — вежливо сказал я. На следующий день я поселился в отведенной для меня комнатке. Я убирал комнаты в доме Баска, чистил его одежду и следил за исправностью отопительной системы. Нередко мне приходилось и прислуживать за столом, когда в доме бывали гости. К тому же я, конечно, был личным шофером хозяина.

Мистер Баск был очень энергичный, трудолюбивый человек. Он приносил домой из посольства документы и по вечерам работал с ними.

Вскоре мне удалось узнать, где он хранил их. Однажды Баска неожиданно вызвали на службу, и он, вероятно в спешке, сунул документы, которые читал, в ящик письменного стола, намереваясь запереть его на ключ. Как правило, он был очень аккуратен в таких делах, но на этот раз его что-то отвлекло, и он забыл запереть стол. Обычно, когда мистера Баска не было дома, я заходил в его кабинет, чтобы посмотреть, не оставил ли он случайно чего-нибудь. В этот раз я машинально дернул ящик стола — и, к моему удивлению, он открылся. Там лежали документы. Я быстро сунул их под пиджак. Едва я успел это сделать, как в комнату вошел мистер Баск.

— Не звонили ив Стамбула? — спросил он. (В то время миссис Баск находилась в американском госпитале в Стамбуле, ожидая ребенка.)

— Нет, месье. — Я позволил себе улыбнуться: — Понимаю вас, месье. Я ведь отец четверых детей. Это всегда очень…

Он не заметил моего сочувствия.

— Вы закончили ремонт центрального отопления?

— Нет еще, месье.

— Надеюсь, это не займет много времени?

— Нет, месье, — ответил я.

Я спустился в подвал, где была установлена отопительная система, и внимательно прочел документы.

Я никогда не интересовался политикой. Моя прежняя работа каваса сделала меня безразличным к сильным людям, которые входили в посольства и выходили из них. В конце концов, это были только люди. Но когда события развивались неблагоприятно, они старались сделать все, чтобы это никак не отразилось на них.

Я ударил по трубе молотком, и звук удара разнесся по дому. Теперь никто не мог подумать, что я не работаю.

Я разложил документы перед собой. Это были телеграммы, отправленные и полученные английским посольством. Они дали мне ясное представление о том, в какую игру была вовлечена Турция.

Я читал высказывания Черчилля. По его мнению, пе было никакого сомнения в том, что Турция хочет быть в числе победителей; и в том, что союзники выиграют эту войну, Черчилль не сомневался. Но турки все еще боятся немцев и не хотят вступать в войну. Поэтому, дескать, нужно приложить все усилия к тому, чтобы убедить Турцию вступить в войну следующей весной.

Такова была точка зрения Черчилля. Я с ожесточением несколько раз ударил по трубе. Черчилль, конечно, мог предвидеть, как будут развиваться- мировые события. У меня же была одна перспектива — валяться в грязном окопе.

Союзники хотели (я узнал это также из документов), чтобы турки построили для них на своей территории ряд аэродромов. В Турцию должен был хлынуть поток оружия и военных материалов. «Следует подобрать специалистов, которые научили бы турок пользоваться оружием и боевой техникой».

Для начала, подумал я, было бы неплохо, если бы они прислали слесаря-водопроводчика, чтобы первый секретарь английского посольства не Полагался в этом деле на такого невежду, как я.

Я узнал о планах открытия пути в Черное море для прямого сообщения с русскими на их южном фланге. Румынские нефтеносные районы могли подвергнуться ожесточенной бомбардировке с аэродромов в Турции, и тогда добыча нефти в Плоешти была бы поставлена под угрозу.

Я отложил чтение планов союзников в Турции и закончил ремонт отопительной системы. Затем прочел документ, касающийся конференции в Адане. Черчилль в течение двух дней в специальном вагоне вел переговоры с турецким президентом Иненю. Конечно, совершенно секретно. Из этого документа явствовало, что русские одерживали над немцами одну победу за другой, а союзники успешно действовали против немцев в Африке. Но вот что (так сказал Черчилль президенту Иненю) угрожало Турции. Немцы придерживались своей традиционной политики «Дранг нах Остен». Они вынуждены защищать свои источники снабжения нефтью и поэтому могут решиться на вторжение в Турцию, которая поэтому должна быть вооружена и готова защищать себя. Я также прочитал ответ президента Иненю. Он говорил о политической обстановке, которая, по его мнению, могла сложиться в мире после войны.

Начитавшись всех этих документов, я пришел к выводу, что для нас, турок, было бы плохо оказаться вовлеченными в эту войну в качестве партнеров англичан или же в качестве жертвы немцев. Несколько минут я напряженно думал, как мне поступить. Если я передам английские планы немцам, то последние смогут упредить союзников, не тратя сил и средств на вторжение в Турцию, а Турция, увидев, что действия англичан упреждены немцами, не решится вступить в войну на стороне союзников. Таким образом, я мог бы помочь своей стране сохранить нейтралитет.