Охота на Вульфа - Купер Хупер

У Вульфа было смутное чувство, что у него открылся рот. Ему было тридцать шесть, поэтому его интерес к женщинам — и наоборот — начался более двадцати лет назад. Если бы он захотел, то мог бы рассказать несколько красочных историй; Вульф превратился в покрытого шрамами ветерана романтических войн. Но такое произошло с ним впервые.

Она была просто очень честной женщиной? Женщиной, которую потянуло к мужчине, с которым только что познакомилась, и которая сказала так без всяких колебаний и попыток играть в игры? Так или иначе, Вульф был не вполне готов принять это за чистую монету. Он не был тщеславным — или доверчивым. Он был скептиком.

Даже если признать, что влечение было взаимным, это не означало, что оно позитивно. Фактически их воздействие друг на друга до сих пор было больше резким и раздражающим, чем чувственным.

И даже, несмотря на то, что они провели вместе несколько минут, поощряя один другого, этого было явно недостаточно, чтобы найти что-то общее между ними. Так … зачем все это было нужно?

Он хмуро посмотрел на нее, пытаясь прислушаться к своим инстинктам.

— Я слегка смущен. Вам нужно свидание, любовник или муж?

— Ну, это зависит от Вашей стойкости, не так ли? По крайней мере, я предполагаю, что это — Ваша проблема. Судя по Вашему послужному списку, должно быть несколько причин, почему Вы были не в состоянии пройти весь путь — вообще любой путь — с какой-нибудь из Ваших предыдущих блондинок.

Что бы ни говорили Вульфу его инстинкты, все поглотил его нрав. Цедя каждое слово, он прошипел:

— А Вам никогда не приходило на ум, что проблема заключается в отсутствие длительного интереса с обеих сторон?

Шторм глубокомысленно сморщила губы.

— Я полагаю, это могло произойти со мной, но думаю, что любой мужчина, который встречается с женщинами только одного типа, должен быть уверен в том, что он хочет, и, конечно, ему следует знать, что делает его счастливым. Но, возможно, Вы довольны краткими поверхностными связями — иначе попробовали бы что-то другое. Итак, — шутливо проговорила девушка, — если это и проблема, то… Ваша.

Вульф по-настоящему не следил за логикой ее рассуждений, главным образом потому, что ее протяжный голос и хладнокровный тон — не говоря уже о словах — подогревали его нрав. Если Шторм намеревалась свести его с ума, то сделала это как нельзя лучше.

Почти рыча, он спросил:

— Вы утром приехали на машине?

— Нет, я взяла такси.

— Тогда ждите меня перед входом в шесть.

— Идет, — быстро произнесла она.

Вульф развернулся и вышел из комнаты.

Спустя несколько секунд Шторм сняла ноги со стола и встала. Она подошла к двери и спокойно ее закрыла. Прислонившись к ней, девушка уставилась в пространство, пока ее не внимание не привлек звуковой сигнал от компьютерного терминала. Возвращаясь к своему стулу, она достала дискету из дисковода и заменила другой, которую взяла из картотеки рядом с клавиатурой. Шторм напечатала короткую команду, и компьютер снова мягко загудел.

Она двигалась совершенно необдуманно, будто на полном автомате, при этом постоянно поглядывала на дверь.

Затем, она, наконец, откинулась на спинку стула и посмотрела под стол.

— Почему ты не вышел и немного не отвлек нас? — спросила она с упреком, — возможно, это спасло бы меня от результатов моего помешательства.

— МууурррМаааяяяу… — ее компаньон ответил таким тихим голосом, что это едва было похоже на шепот, и вышел из-под стола, чтобы затем прыгнуть на стол.

Кот был почти сверхъестественной кошачьей копией самой Шторм. Он был очень маленьким и казался утонченным; его густая и довольно-таки волнистая шерстка была того же оттенка бледного золота, что и ее волосы, а глаза сияли ярко-зеленым цветом. Даже маленькая мордочка выражала ту самую живость, что была в лице Шторм.

Один выпивший и немного суеверный мужчина однажды действительно поверил, что Шторм превратилась в кошку. Этот краткий момент ужаса, вызванный алкоголем, дал ей столь необходимую возможность спастись.

Отбросив эти мысли, Шторм с упреком посмотрела на кота.

— Не говори мне, что испугался его.

Кот с деланным равнодушием стал вылизывать светлую переднюю лапку.

— Ну, конечно, — сказала Шторм, — Мишка, ты почти такой же хороший врунишка, как я.

Она слегка нахмурилась.

— Он — волк, ты — медведь, а я — шторм. Если появятся еще дикие имена, я еду домой. Это точно не будет хорошим предзнаменованием.

— Ммуууррр… — ответил Мишка на это звуком, к которому специально прибегал, чтобы походить на очень маленького и очень кроткого котенка, а не на взрослого кота, которому только недавно исполнилось пять лет.

Поскольку работа Шторм протекала в течение многих часов в маленьких и тихих помещениях, где было только оборудование, у нее часто возникали долгие перерывы, во время которых ей было нечего делать, кроме как ждать, пока компьютер обработает введенную информацию, у нее появилась привычка разговаривать с котом. Мишка был ее постоянным спутником с тех пор, как появился на пороге ее дома в одну дождливую ночь пять лет назад, промокший, несчастный, полуголодный котенок, такой крошечный, что мог легко свернуться на ее ладони.

Он с тех пор вырос. Не сильно, но все же.

— Ты мог бы остановить меня, — сказала она маленькому золотистому коту. — Отвлечь его, как я просила. А ты? Нет. Ты просто позволил мне оказаться в безвыходном положении.

Мишка наклонил голову и мягко промурлыкал нечто невразумительное с вопросительной интонацией.

Шторм поставила локти на стол и вздохнула:

— Я не знаю, почему я сделала это. Может быть, я просто хотела заманить его в ловушку, такую очевидную, чтобы он побежал в любом направлении, но только не в нее. И если бы я на этом остановилась, то точно держала бы его под контролем.

Мишка весело промурлыкал, все еще подвергая это сомнению.

— Ну, потому что… — протянула Шторм. Она действительно не хотела произносить это вслух, даже своему преданному спутнику. Девушка не желала признаваться в том, что началось просто как хитрость, чтобы удержать наблюдательного мужчину настолько далеко от нее, насколько это возможно, а превратилось в нечто иное, нечто, что оставило у нее чувство тревоги.

Смешивать бизнес с удовольствием… Этот вопрос был более уместный, чем он думал. Она к этому не привыкла, по большей части потому (а в ее деле особенно) что это было чрезвычайно глупо. А Шторм могла быть какой угодно, но только не глупой.

Но, судя по всему, в этот раз она плохо соображала. Поскольку, вместо того, чтобы проявить навязчивый интерес и заставить Вульфа Найкерсона сбежать, как любого другого мужчину с инстинктом самосохранения, она намеренно подстрекала и провоцировала его, пока он не принял ее вызов.