Критские истории - Джулия Тот

В первую для нас ночь возлежания на четырехколесных монстрах – кроватях университетской больницы Крита, объявлена она была дежурной. Отделение офтальмологии… С палатой – традиционно жизнью – сново повезло неведанно – дверь палаты зеркально отражается в двери приемного покоя, которую никогда и никто не закрывает. Одинадцать вечера. Больные, с залепленным в одиночество глазом, пиная неприличными словами систему, по которой телевизоры палатные работают самое большее два часа, – медленно и нехотя разбредаются по своим кельям. Курящие, либо – более везучие родственниками любящими, все вместе переливаются шелестящим потоком на галлерейный балкон. Одинокие и верящие во вред сигарет укладываются в нечто неудобное на колесиках, и уже приступают к попытке уснуть. К двенадцати тридцати времени критского-ночного и курящие, и противники сего действа, одинокие плейбои и престарелые многоженцы, успокоившись долей своей, принимаются посапывать в полусне, иль медведями в берлогах глубокого забытья.

Сопения и храп прерывают неожиданно и громко: почему-то одновременно, словно, весь Крит, сидя у телевизоров, почувствовал боли в глазах, вскочил, и побежал толпой в дежурную больницу, – прибывают один за другим жалующиеся на орган зрения. Через полчаса обследования истинно болезных уже не усыпить – отделение рыдает смехом в голос, хором.

Первым на обследование вошел телосложения крепкого критского явный селянин с количеством полей, работавший на них годами. Усадив его на стульчик, нежно пытающийся просить помиловать, не сломав тяжестью, молодая женщина-врач просит землевладельца почитать с таблички. Мужичище гордо-громко зачитывает: «пять, восемь, три…» … врач останавливает его нежным: «мистер, я же просила читать БУКВЫ, на этой таблице нет цифр». Мужчина недоуменно смотрит на нее и уже совсем недовольно громкоголосит: «зачем вы мне такие трудные задачи ставите». С трудом разобравшись с образованным пациентом, никак после чтения трудностей не желавшим смотреть направо-налево-вверх и вниз, выдворив его за открытую дверь с каплями и мазями в огромном кулаке, женщина – врач с улыбкой приглашает следующего, не досмотревшего футбол по причине появления непонятных болей… пациенты палатные уже слушают из всех аудиовозможностей, боясь пропустить и полслова циркового представления.

Любитель футбола очень не доволен своим состоянием, глаз болит сильно. С трудом отцепив руку мужчины от лица, врач ахает на все отделение и восклицает: «что случилось?», на что мужчина гордо и громко, заявляет: «глаз болел, лечил народным методом». Врач, уже чувствуя неприятности, продолжает со вздохом: «каким из них?». Пациент уже совершенно гордый своими познаниями в медицине нетрадиционной: «картошку прикладывал» (знающим греческий – прикладывал он, разумеется, – «пататачи»). Молодая женщина кричит от возмущения: «если вы порежете руку и будете втирать землю в рану, вам поможет?». Ответа не следует и обитатели палат вздыхают облегченно, мол, понял мужик ошибку, когда неожиданно раздается: «что плохого в картошке, глаз и до этого болел». Снабдив любителя народной медицины каплями и мазями, попросив не пытаться засунуть в глаз картофель, яблоки, огурцы и любые прочие корнеплоды и продукты успешного аграрного комплекса острова, женщина -врач вызывает следующего несчастного.

На сцену приемного покоя дочь вводит совсем старушку – маму. Зачем, почти в два часа ночи, бедную привезли в отделение офтальмологии понять сложно – болей у старушки явно нет, стуча палочкой, интригуя, заставляет она замереть все отделение в ожидании. Оказывается, просто все – не спалось бедной бабушке, смотрела телевизор, и показалось ей, что не видит он картинки в нем достойно-чисто. Разбудила она дочь и ныла до тех пор, пока та не встала, и не отвезла в больницу. Выслушав рассказ дочери – бабушка говорить почему-то отказывалась, только сидела и дулась, женщина– врач попросила почитать ее буквы с таблицы. Пожилая женщина долго собиралась, всматривалась вдаль, и, наконец начала: «шесть, восемь, семь»… женщина – врач голосом человека, доведенного жизнью до грани самоубийства, возвизжала, уже сливаясь с ожившими законными обитателями палат: «мадам, там нет цифр, я же сказала – там – буквы». Старушка была критянкой истинной и сдаваться не собиралась, не разбирая криков врача, хохота вокруг, уже выползавших в коридоры из палат, – все продолжала, словно, пытаясь заставить противные буквы превратиться в цифры: «два, четыре, семь». Осмотрев старушкины глаза всеми приборами, выписав ей капли от усталости глаз и попросив не смотреть телевизор по двенадцать часов в сутки, и, попрощавшись, молодая женщина – врач осторожно выглянула в коридор. Он был пуст нуждающимися в помощи неотложной – и только любопытные постояльцы, все еще похахатывая, не желали расходиться – ожидая нового веселья. Один из пожилых глаукомных, не выдержав, все же спросил: «доктор, а что, и вправду картошка помогает?». Остальные, немо уставившись на задавшего столь гениальный вопрос, медленно перевели взгляды на врача в ожидание ответа. Вздохнув, женщина улыбнулась: «да ерунда – картошка, хуже, когда вы все по трепу знакомых в глаза уксус и лемон заливаете». В шоке от подобного были не многие: то есть не просто слышали, но еще и верили, что уксус и лемон способны помочь при проблемах глазных…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

«Крит» означает – честь,

мужество и верность слову, – потому, что камень каждый здесь

окрашен и пропитан кровью.