Въ двѣнадцатомъ часу - Фридрих Шпильгаген

Съ неудержимою силой Свенъ привязался къ матери по случаю скоро сдѣланнаго имъ открытія, что кромѣ его она ничего не имѣетъ на землѣ, къ чему ея сердце, полное любви, могло бы привязаться, и что безъ этой любви къ нему она была бы самою несчастною женщиной на свѣтѣ. Дѣти отъ разведенныхъ родителей разными способами доходятъ до того, что рано начинаютъ понимать отношенія, которыя слѣдовало бы еще долгое время скрывать отъ нихъ. Вотъ братья и сестры, которые не носятъ ихъ фамиліи и не дѣти ихъ отца, вотъ дядя, который прежде былъ женатъ на ихъ матери, какъ они слыхали, и еще многое подобное. Такимъ образомъ немного времени прошло, какъ Свенъ сталъ мучить себя и свою мать жестокими вопросами: «Почему она развелась съ дядею полковникомъ? Отчего она была несчастлива съ дядею? Въ чемъ именно состоитъ счастье супружества? Счастлива ли она теперь?» И не много прошло еще времени, какъ онъ уже самъ былъ въ состояніи отвѣчать на эти вопросы и понялъ, что она несчастлива потому, что ни первый, ни второй ея мужъ не были ея достойны. Съ того времени онъ сочинилъ собственную теорію о достоинствѣ женщинъ и недостоинствѣ мужчинъ вообще, и по волѣ случая сдѣланное имъ открытіе въ родительскомъ домѣ подтверждалось подобными же отношеніями въ многихъ домахъ родственниковъ и знакомыхъ. Почти во всѣхъ этихъ кружкахъ женщины, получившія высшее образованіе, должны страдать отъ грубости менѣе образованныхъ мужей, все чтеніе которыхъ ограничивалось официальными газетами и журналомъ для скачекъ. Свенъ, обязанный женщинѣ за лучшую часть своего воспитанія, симпатизировалъ женщинамъ и съ страстнымъ увлеченіемъ принялъ ихъ сторону противъ мужчинъ, грубое обращеніе которыхъ отталкивало его нѣжную, благородную натуру. Умная мать не упускала случая исправлять предубѣжденіе, которому она сама невольно подала поводъ.

Не прошло и полугода послѣ того, какъ Свенъ переѣхалъ въ городъ для дальнѣйшаго образованія въ наукахъ, какъ вдругъ онъ получилъ изъ дома письмо съ черной печатью, въ которомъ отецъ въ короткихъ словахъ извѣщалъ его о смерти матери. Она умерла отъ болѣзни сердца. Свенъ вполнѣ почувствовалъ, что смерть ея ускорилась отъ разлуки съ любимымъ сыномъ; благородная женщина знала, что носитъ смерть въ сердцѣ, но мужественно согласилась на разлуку. Это событіе оставило пустоту въ жизни Свена, которую даже всемогущее время не могло пополнить. Первая буря печали конечно утихла, но скорбь оставалась и облекала самыя свѣтлыя, солнечныя стороны жизни сѣрымъ покровомъ. Онъ чувствовалъ невозможность возвратиться въ родительскій домъ, опустѣвшій для него со смертью матери. По окончаніи курса въ училищѣ, онъ просилъ и получилъ отцовское позволеніе вступить въ университетъ. Здѣсь онъ жилъ въ кругу милыхъ друзей, между которыми не послѣднее мѣсто занималъ Бенно, сынъ пастора въ помѣстьѣ его отца, талантливый и трудолюбивый юноша. Три года прожилъ Свенъ этою мирною жизнью, которая только разнообразилась перемѣною товарищей и случайными поѣздками на время вакацій. Онъ предался изученію науки съ настойчивымъ увлеченіемъ, которое было основаніемъ его характера. Онъ не умѣлъ жить иначе и не желалъ ничего другого, какъ только полагаться на свое знаніе и зависѣть въ будущемъ отъ себя. Но скоро должна была произойти перемѣна въ его положеніи. Не кончилъ онъ еще курса въ университетѣ, какъ получилъ извѣстіе, что его старшій братъ упалъ съ лошади во время охоты съ борзыми и до смерти ушибся; не успѣлъ Свенъ вступить на государственную службу въ столицѣ, какъ получилъ короткое увѣдомленіе о смерти своего отца и второго брата, которые оба сдѣлались жертвами эпидеміи, свирѣпствовавшей въ это время въ ихъ краю. Такимъ образомъ въ минуту своего совершеннолѣтія Свенъ увидалъ себя обладателемъ значительнаго состояния и въ такомъ положеніи, которое позволяло ему вполнѣ слѣдовать своимъ наклонностямъ. Онъ немедленно оставилъ службу, систематическій бюрократизмъ которой началъ возбуждать отвращеніе въ его свободномыслящей душѣ, и рѣшился самъ управлять своими помѣстьями, въ интересахъ многихъ людей, которые смотрѣли на него какъ на своего господина и покровителя. Но скоро ему пришлось убѣдиться, что для этого призванія ему всего недостовало, кромѣ доброй воли. Помѣстья были опять отданы имъ на два года въ аренду. Онъ надѣялся за это время пополнить tabula rasa своихъ хозяйственныхъ познаній и написалъ къ другу Бенно, который въ это время успѣлъ пріобрѣсть добрую славу какъ адъюнкт-професоръ медицинскаго факультета. Свенъ просилъ его совѣта, что ему дѣлать. Бенно на это отвѣчалъ, что лучшаго совѣта онъ не можетъ придумать, какъ то, что Свенъ долженъ опять вступить въ ученье, откуда онъ, по мнѣнію Бенно, слишкомъ рано убѣжалъ, то-есть онъ долженъ возвратиться въ университетъ, для того чтобъ теоретически и практически изучить сельское хозяйство въ сельско-хозяйственной академіи, находящейся при университетѣ, и тѣмъ образовать себя для будущаго желаннаго призванія. Въ академіи пробыть одинъ годъ и за тѣмъ развивать и укрѣплять пріобрѣтенныя свѣдѣнія посредствомъ путешествій. Свенъ нашелъ, что этотъ планъ весьма разуменъ, и не теряя времени рѣшился послѣдовать ему. Послѣ этого прошло немного дней Бенно и имѣлъ радость заключить въ свои объятія друга своихъ дѣтскихъ и юношескихъ лѣтъ, въ виноградной бесѣдкѣ за чашею пунша проболтать съ нимъ короткую очаровательную лѣтнюю ночь, и въ ихъ бесѣдѣ прошедшее, настоящее и будущее казалось имъ прекрасаымъ, сливаясь съ ихъ возбужденными чувствами и глубоко взволнованными сердцами.

Глава третья.

Прошло нѣсколько дней послѣ той ночи. Сведъ полагалъ, что безъ всякаго труда снова пріютится въ столицѣ, но съ каждымъ днемъ убѣждался, что люди и отношенія никогда не встрѣчаются такимъ же, какими были оставлены. Если же они не измѣнились и остались тѣми же, то въ насъ произошла перемѣна, а чаще всего случается и то и другое. Изъ всѣхъ старыхъ товарищей-студентовъ одинъ Бенно оказался въ столицѣ. Свенъ розыскивалъ то того, то другого; одинъ умеръ, другой уѣхалъ въ Америку, третій, отличавшійся высокомѣрными надеждами, уѣхалъ школьным учителемъ въ уѣздный города близъ польской границы, а о прочихъ съ-тѣхъ-поръ не было ни слуху, ни духу. Вмѣстѣ бывало они смѣялись, плакали, мечтали и кутили, обращались другъ съ другомъ какъ братья и были на ты, клялись въ вѣчной дружбѣ; теперь же они безъ вѣсти пропали и даже имена ихъ какъ-то забывались. Въ память о прошломъ Свенъ посѣщалъ тѣ мѣстй, гдѣ собиралась студенческая корпорація, къ которой и онъ съ Бенно когда-то принадлежалъ. Все тѣ же картины висѣли на стѣнахъ, все тѣ же флаги, роговые кубки и прочія прелести студенческаго житья-бытья были тутъ. На прежнихъ мѣстахъ стояли столы, но за смолами сидѣло другое поколѣніе — все незнакомыя лица, которыя показались Свену необычайно моложавыми, вѣроятно потому, что онъ самъ сталъ на пять лѣтъ старше. Ему трудно было сознаться, что было время, когда онъ самъ съ не меньшимъ воодушевленіемъ, какъ и окружающая его мододежь, распѣвалъ пѣсни о «свободѣ переполняющей сердце» о «великолѣпномъ домѣ, который желательно воздвигнуть», о «плотничьемъ подмастерьѣ, который долженъ выстроить висѣлицу изъ золота и мрамора» и о «жукѣ, возсѣдающемъ на плетнѣ».

Въ этомъ случаѣ съ нимъ сталось то же, что и съ другими бываетъ. Пять лѣтъ отсутствя производятъ повсюду необыкновенныя превращенія. Остроумный адъюнктъ превращается въ педанта-професора, прелестный юноша въ отвратительнаго франта, очаровательная, веселая дѣвушка въ угрюмую хозяйку дома.

Къ не малому своему смущенію сдѣлавъ это открытіе въ первые же два дня своего прибытія, Свенъ на третій день убѣдился, что было бы гораздо благоразумнѣе не увеличивать списка своихъ разочарованій и бросить всякую попытку, переживать старыя отношенія, которыя очевидно сдѣлались совсѣмъ новыми. Онъ поселился за городомъ въ тихомъ, уединенномъ домѣ, изъ оконъ котораго видны были виноградники, чудесная широкая рѣка и горы; тутъ онъ рѣшился жить только въ обществѣ Бенно, своихъ занятій и воспоминаній.

Можетъ быть, въ настоящее время молодой философъ былъ совсѣмъ не такъ равнодушенъ, какъ воображалъ. Можетъ быть, въ выборѣ даже квартиры имъ руководило какое-нибудь обстоятельство, которому философу не слѣдовало бы придавать особеннаго значенія. Это обстоятельство заключалось именно въ томъ, что съ маленькаго балкона изъ его комнаты можно было видѣть нѣкую терасу и довольно хорошо наблюдать, что на этой терасѣ происходить, посредствомъ отличнаго бинокля, находившагося въ числѣ его дорожныхъ вещей. Можетъ быть, подрзрительно отчасти и то, что Свенъ бросаль свои наблюденія, лишь только заслышатся въ передней шаги Бенно; но. еще подозрительнѣе, то, что въ глубокую ночь, когда ни одной звѣздочки нѣтъ на небѣ, когда такъ темно, что руки свои нельзя видѣть, тѣмъ менѣе можно видѣть слабо освѣщенную комнату шагахъ въ двухъ стахъ отъ него, онъ все-таки сидѣлъ на балконѣ и смотрѣлъ на терасу до-тѣхъ-поръ, пока свѣтился матовый огонекъ въ окнѣ; но часто и огонекъ бывало исчезнетъ, а Свенъ все сидитъ на балконѣ и смотритъ на терасу.