Найти и обезглавить! Головы на копьях. Том 2 - Роман Глушков

Ван Бьер вернулся ко мне, когда в лагере началась резня. Он рассчитывал, что до палатки на отшибе враги доберутся не сразу, но пятеро из них оказались чересчур прыткими. Они застали бы нас врасплох, если бы кригариец не застал врасплох их. И порубил негодяев до того, как они вызвали подмогу…

А потом мы с кригарийцем выбрались из палатки и ударились в бега… если, конечно, можно назвать бегом его хромоногое ковыляние следом за тележкой. Я тащил ее изо всех сил, но она все равно была для меня тяжеловатой. Хорошо, что Баррелий не просто держался за бортик, но и подталкивал или, наоборот, притормаживал ее, когда было необходимо. Поэтому мы с ним не так быстро, как нам хотелось бы, но удалялись-таки от разыгравшейся позади нас кровавой вакханалии.

Куда именно удалялись? Пока это не имело для нас значения. Перво-наперво мы хотели добраться до ближайшего леса, и не загадывали наперед. Тем более, что мы все равно не знали, что ждет нас впереди…

Глава 2

Тропинка, по которой мы шли, не исчезла, а повела нас дальше, в лесные заросли. Ею давно никто не пользовался, и она почти заросла травой, поэтому и не раскисла после вчерашнего дождя. Однако следы на ней все равно оставались. И если враг отправит за нами погоню, примятая трава, а также отпечатки колес и сапог на непокрытых ею участках выдадут ему, куда мы отправились.

Кстати, отпечатки выдадут не только нас, но и тех, кто прошел здесь до нас вчера вечером или сегодня ночью. Даже мой неопытный детский глаз различил, что мы идем по следу небольшой повозки, которую тянул мул. А его в свою очередь вел под уздцы взрослый мужчина, обутый в охотничьи сапоги на тонкой подошве. Неизвестно, правда, как он прошел по столь неширокой тропе через лес. Но раз его повозка не застряла еще на опушке, значит, ему это удалось. А вот удастся ли нам, трудно сказать – мои тягловые усилия не шли ни в какое сравнение с мульими.

– Хм… Похоже, что Зейн Ринар удрал из лагеря этой же дорогой, – рассудил ван Бьер, приглядевшись к следам, когда мы с ним очутились под покровом леса. – Что ж, я рад. Если наш охотник выбрал для бегства этот путь, он явно знал, в какую сторону безопаснее всего драпать.

– Зейн Ринар? – переспросил я. Я не подумал, что это мог быть он, поскольку не обнаружил на тропе отпечатков детских сапожек – тех, что принадлежали его дочери Ойле, моей ровеснице. Но потом до меня дошло, что она могла не идти по земле, а ехать на козлах повозки, и я счел догадку Баррелия резонной.

– Он самый, кто же еще, – подтвердил монах. – Неплохо бы догнать его и дальше выбираться вместе – его лук был бы для нас нелишним. Однако, полагаю, ничего у нас не выйдет. Если Зейн и Ойла вышли еще затемно, они уже далеко отсюда.

Честно говоря, кригариец ошибался редко. Но в данном случае он не угадал: забыть о семействе Ринаров у нас не получилось. Вот только следующая наша встреча с этими малообщительными, но в целом неплохими людьми вышла слишком уж безрадостной.

Когда солнце приблизилось к полудню, и мы были почти уверены, что за нами нет погони, деревья на нашем пути начали редеть. По всем признакам, скоро мы должны были очутиться в горной долине. А там почти наверняка отыщутся идущие на север дороги или хотя бы тропы.

Настигнем мы «Вентум» или нет, оставаться в Промонтории тоже было не резон, ибо ничего хорошего это нам не сулило. В общем, настроение наше мало-помалу улучшалось, и ван Бьер даже забурчал под нос свою любимую солдатскую песню про красавицу Мари с большой задницей, как вдруг мы услышали пронзительный крик. Девчоночий. И раздавался он откуда-то совсем неподалеку.

– А ну с дороги! – велел мне монах, и я тут же скатил тележку с тропы под защиту деревьев.

– Кажется, это Ойла! – взволнованно прошептал я. – Точно, она! Больше некому!

– Сам слышу, – ответил ван Бьер, копаясь в тележке в поисках оружия. Его верный «эфимец» был при нем, но он решил, что одного меча ему сейчас недостаточно. Сунув себе за пояс легкий горский топор, кригариец также достал арбалет, но не оставил его себе, а взвел и вручил мне.

– Надеюсь, ты не забыл, как с ним обращаться? – осведомился он при этом.

– Издеваешься? – проворчал я. Шутка была откровенно неуместная, но в иной ситуации я бы непременно ей улыбнулся.

– Нет. Просто спросил. Не хочу, чтобы ты ненароком продырявил мне спину или кое-что пониже, – пояснил Пивной Бочонок. – Ну ладно, айда разведаем, что за дерьмо там стряслось.

Ойла теперь кричала не переставая, и от ее крика у меня волосы дыбом встали. Я не предполагал, что эта храбрая и уверенная в себе девчонка – иными словами, достойная дочь своего отца, – способна так блажить. Одно лишь это давало понять – Ринары угодили в большую беду. И то, что мы не слышали криков самого Зейна, тоже было плохим знаком.

Поднявшись на пригорок, мы узрели довольно мерзкую и одновременно трагическую картину.

У его подножия на небольшой полянке, один край которой обрывался в пропасть, кроме семейства Ринаров находились еще шестеро человек. Все – в легких доспехах пехотинцев Григориуса Солнечного. Вроде бы среди них затесалась одна женщина – у южан, как и у островитян, такое было в порядке вещей. Хотя это мог оказаться и мужчина; издали было трудно определить наверняка.

Судя по всему, Ринары нарвались на дозор, встречи с которым мы тоже опасались. Он был из тех дозоров, что наблюдали за левым флангом наступающей армии промонторцев. Разве только мы не предполагали, что дозорные могут отойти от своих основных сил так далеко.

Увы, но встреча семейки охотников с фантериями закончилась неудачно – и та, и другие понесли потери. Зейн успел пристрелить двух южан из лука прежде, чем его самого пригвоздили копьем к дереву. Где он теперь и висел, уронив голову на грудь и изливая изо рта на землю тягучие струи крови. Его мул также был мертв – нарвался на стрелы, пущенные охотнику в ответ.

Дочери Зейна повезло больше, хотя назвать это везением, было, конечно, нельзя. Она выжила, но не смогла убежать и угодила в лапы врагам. После чего они решили призвать ее к ответу за гибель их соратников. Но не так, как они наказали бы, к примеру, ее отца, не погибни тот от их копья. Ойла должна была расплатиться с южанами иным способом.

Они сорвали с нее одежду и привязали к толстому дереву за руки и за ноги – почти что распяли, – а один фантерий уже топтался перед нею со спущенными штанами. Его приятели гоготали, отпускали похабные шутки и поторапливали его, видимо, дожидаясь своей очереди развлечься. А Ойла вопила и дергалась с такой силой, что грозила вывернуть себе связанные конечности. Что, по-моему, грозило стать сейчас наименьшей из ее бед.

При виде столь мерзкой сцены меня аж затрясло, и я едва не выстрелил из арбалета в спину голозадого южанина. Мне сразу вспомнились те поварихи и служанки, что были зверски изнасилованы и убиты во дворце моего отца той приснопамятной ночью. И вот теперь та же участь была уготована Ойле – девчонке, чей отец еще недавно брал меня с собой на охоту. Да и сама Ойла, уже наученная обращаться с отцовским луком, мне нравилась, пускай она и посматривала на меня, слабака, с легким презрением.

– Не дергайся, парень. – Заметив мою дрожь, Баррелий положил мне руку на плечо. – Стой здесь и жди. А как только я обнажу меч, стреляй в того негодяя, который будет дальше всех от меня и от Ойлы. Запомнил?

– Да, – кивнул я, шмыгнув носом. – Только ты поторопись, умоляю. Ты же не хочешь, чтобы эти звери… чтобы они… ну ты понял!

– Разумеется, не хочу, – подтвердил кригариец, проверяя, легко ли выхватывается засунутый на пояс горский топорик. – Терпеть не могу курсоров Громовержца и их священные книги. Но одно в них написано верно: насиловать детей – тяжкое зло, за которое грешника обязательно ждет расплата. Вот сейчас и проверим, так оно на самом деле или нет.

И он, хрустнув пальцами и помассировав больную ногу, начал спускаться с пригорка на поляну. Что стало бы для хромого серьезным испытанием, кабы не деревья. Хромая от одного дерева к другому, ван Бьер держался на них, не давая себе упасть и покатиться по склону кувырком.

Само собой, подкрасться к фантериям тихой сапой у него не вышло. Но он от них и не скрывался. Еще до того, как первый заметивший его южанин указал на него пальцем, монах подал голос и известил всех о своем приближении.

Только сделал он это, на первый взгляд, донельзя странно.

– Помогите! – закричал Баррелий, торопливо спускаясь по склону. В голосе его слышался недюжинный испуг. – Прошу вас, помогите! Хвала господу, добрые сиры солдаты, что я вас встретил! Там!.. – Он ненадолго остановился и, опершись на дерево, указал в обратном направлении. – Там – эфимцы! Человек тридцать крадутся по лесу, а то и больше! Они хотели меня прикончить, когда я их увидел! Помогите, добрые сиры! Эфимцы за мной гонятся! Они убьют меня, когда поймают!

Двое южан сей же миг выхватили мечи, а один натянул тетиву лука, нацелив стрелу на ван Бьера. И лишь голозадый насильник (к счастью, пока вроде бы несостоявшийся) запрыгал на месте, пытаясь развернуться лицом к крикуну и одновременно подтянуть штаны. Что выглядело бы не так смешно, кабы он при этом не волновался и не делал уйму неуклюжих лишних движений.