Морской старик - Трофим Борисов

Звезды меркли, по верхушкам елей полз легкий туман; Олени быстро бежали по дороге.

«…А вот и я! – Маня хватает Митю за руку. – Летим! На медвежью гору летим! Гляди, гляди, мои друзья!..» Митя уже сидит на крылатом медвежонке. Вдруг навстречу старая медведица-мать… У-у-у! Митя повалился в снег, закрыл глаза и сжался в комок. Медведица сопит, тычет в бок мордой, схватила за плечо зубами… «Ма-а-а-а!..»

Митя проснулся. Нарта стояла, а около нее кто-то возился, развязывая ремни.

– Спит, – услышал он ласковый мамин голос.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Через два дня после путешествия Митя отдохнул, и ему стало скучно сидеть дома.

– Надевай-ка лыжи, да и побегай по лесу, – сказал рыбовод сыну. – Заберись на сопку, полюбуйся морем.

Митя выкатился из перелеска к обрыву. Крупные волны двигались слева направо и пенистыми гребнями плескались о берег, подмывая сугробы снега. Оттого, что горы были покрыты зимним блестящим покровом, море казалось темным и бездонным.

За гребнем раскинулась марь, а на ней паслись олени. Красивые животные с ветвистыми рогами подняли головы и посмотрели на Митю. Мальчик спустился ниже… Оленята стучали копытами по оголившимся кочкам и пережевывали мерзлый мох.

Вдруг все животные повернулись в противоположную сторону.

«Кто-то идет, – подумал Митя. – Может быть, волк?..»

Мальчик осторожно стал поворачивать лыжи в обратный путь.

– Митя! – услышал он звонкий голос Мани. – Митя!

– Я здесь!

Девочка вывернулась из-за соседних кустов и подкатилась к Мите.

– Здравствуй! Моих оленей караулишь? Молодец, молодец! – проговорила она покровительственным тоном. – Ты на лыжах умеешь ходить?

– Получше тебя! – задорно ответил Митя. – Смотри!

Мальчик покатился под гору, искусно огибая колодник и кусты.

– Догоняй! – крикнул он.

– Стой! Стой! – кричала Маня. – Да ты совсем как наши люди!

Маня, запыхавшись, нагнала Митю и пошла с ним рядом.

– У вас там, в Москве, тайга есть? Снег есть?

– Все есть! Москва – самый культурный центр…

– Ку-тур-ный цен-тыр… Постой!

Маня присела на корточки и с удивлением посмотрела на Митю.

– Что ты сказал?

– В Москве все есть: и обитатели полярных стран и обитатели тропиков.

– Постой, постой! Зачем накричал так много жестких слов?

– Знаешь что, Маня? Пойдем к нам в гости, и я тебе кое-что покажу.

– Нельзя, у меня там на дороге нарта.

– Вот это хорошо! На оленях прямо к крыльцу подкатим. Покатай меня на своих оленушках…

Дети вперегонки побежали к густому перелеску. На Мите был фланелевый зеленый костюм и грубые ботинки, а на Мане замшевая куртка, расшитая по воротнику и подолу бисером. На ногах у девочки были мягкие замшевые же чулки. Лыжи у Мани короткие, но широкие.

Солнце ярко освещало марь и перелесок, ветер слегка покачивал вершины елей, стряхивая с них снежный покров.

– Смотри, вон белка!

Маня остановила Митю и показала рукой на высокую лиственницу. На оголенных ветках сидел рыжеватый зверек с большим пушистым хвостом.

Белка была не одна, – Митя увидел вторую раньше Мани и закричал:

– Две белки!

– Какой ты крикун, Митя, – укоризненно сказала Маня.

– Их надо убить, а шкурки я маме подарю.

– Некорыстные[14] сейчас шкурки! Белок только зимой промышляют.

Олени стояли у края дороги, привязанные к наклонившейся ели, и сдирали со ствола и веток мох.

Пока Митя отстегивал лыжи, Маня установила нарту и оленей на дорогу.

– Клади лыжи и садись! Держись крепко!

– Мама, к нам в гости приехала Маня, – сказал Митя, вбежав в дом.

Елена Петровна, накинув шаль, вышла на крыльцо и взяла за руку маленькую эвенку.

– Молодец! Давно пора! Покажи ей, Митя, свои книжки, а я чаю приготовлю.

– Да она неграмотная!

– Ничего, грамоте научим. Вот возьми и начинай учить.

Маню особенно привлекали изображения рыб, зверей и птиц, но рисунков города она не понимала и, не глядя, отбрасывала картинки в сторону.

– Смотри, какой огромный дом: десятиэтажный, высокий-высокий!

– Де-ся-ти-э-таж-ный? Пошто такой высокий? Как залезешь в него?

– По мраморным лестницам или на лифте.

– По мра-мор-ным, на лиф-те…

Лицо Мани опечалилось:

– Митя, не надо. Длинных слов не надо.

Мальчик растерянно смотрел на девочку. Подошла Елена Петровна.

– В чем дело?

– Слова для нее трудные; она слов испугалась.

– Достань кубики и научи ее складывать слова. Маня, ты хочешь научиться читать?

– Хочу.

Напились чаю и взялись за азбуку. Маня с неослабным вниманием следила за перестановкой букв и громко повторяла новые слова.

Через час она твердо заучила буквы из слов «Маня», «Митя», «сахар», «олень» и быстро составляла эти слова.

Девочка уехала вечером. Подгоняя оленей, она твердила: «С-а – са, х-а, ха-р-р. Сахар! Сахар-р-р!» Олени повернули головы и остановились.

– Эй вы, в урасу! Скорее в урасу!.. Пошел! А-та-та-та-а-а…

Недели через две Маня приехала на рыбозавод со своими родителями.

Отец Мани, мягко ступая по полу комнаты, подошел к Елене Петровне и положил перед ней мешочек из оленьей кожи, наполненный какими-то твердыми пластинками.

– Учиться надо! Мне, Мане и Кате учиться надо… Давай учи!

Катя, мать девочки, низкорослая, с широким лицом и длинными руками, стояла у двери. На ней был ярко-красный платок с цветами и длинный, до полу, кожаный халат, увешанный по подолу в два ряда медными бляхами. Маня держала Митю за рукав и рассматривала его светлые кудри.

– Хорошо, – сказала Елена Петровна и взяла Катю за руки. – Ты что тут у двери стала? Иди сюда, к столу. Ведь учиться будем!

– Чего уж там! Разве это нужно? Это все Егор…

Елена Петровна развязала мешочек и высыпала из него на стол десятка три блестящих костяных пластинок.

– Что это?

Егор улыбнулся:

– Сама смотри!

– Василий Игнатьевич, иди сюда! – крикнула Елена Петровна.

Рыбовод вышел из своей комнаты.

– Что это у вас тут такое?

– Смотри, какие прекрасные рисунки!

– Это азбука! – не удержалась и крикнула Маня.

– Костяная азбука, – добавил Егор. – А то ваша бумажная, что она? Пропадет, скоро пропадет. Наша костяная долго будет жить. Маньке-то хватит, и ее детям-то хватит… Вот как!

– Как азбука! – воскликнула Елена Петровна и взглянула на оборотную сторону костяшек. – Верно! М – море, Т – тайга, Р – рыба, Н – нарта, А… Не пойму, чей это портрет!

– Абрам-эвенк… Шибко умный человек! Лицо широкое, борода у него, ноги короткие, а сказки длинные-длинные знает.

– Да ты настоящий художник! Какие замечательные рисунки! – хвалила Егора Елена Петровна.

А он, переступая с ноги на ногу, виновато улыбался.

– Где лучше взять? Пустая кость. Оленьи лопатки… Вот если бы моржовый клык достать, вот хорошо! А когда учить-то будешь? – спросил он с беспокойством. – А то я не знаю, чего нарисовать на других косточках.

– Да хоть сейчас, – улыбнулась его нетерпению Елена Петровна.

– Давай сейчас начнем, а то я скоро к озеру уйду.

– Как, ты кочуешь? А когда вернешься?

– Кету-то ловить приду.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Мите надоело возиться в теплом песке, надоело бросать его горстями в прозрачные воды речки, надоело следить за мальками… Ленивые серебристые рыбки густыми стайками подходили к прибрежной траве, кидались за пискливыми комарами и шумящими у самой воды мошками. Митя приносил рыбкам хлеб и мух.

Быстрые пестрые форели сновали вдоль берега. Мальки убегали от них и прятались в густую тень водорослей.

Когда начинался морской прилив, воды речки мутнели, начинали течь обратно.

Рыбоводная речка вливалась в Охотское море. Холодное и суровое, оно казалось мальчику широким полем, на котором в бурную погоду качала своими верхушками зеленая сочная трава вперемежку с охапками белых зыбких цветов.

После сильных ветров на поверхность моря беззвучно наползал огромными клубами густой туман, обволакивая все мелкими капельками воды и пронизывая холодом. Почти все лето по морю плавали грязные льдины, а на них кучами сидели черные, неуклюжие бакланы. Только в августе наступали ярко-солнечные дни, и тогда туманы прекращались, вдоль берегов проходили стаями серебристые лососи, их сопровождали нерпы, белухи и тучи крикливых чаек.

На влажном приплеске каждый день можно было найти что-нибудь новое. Волны выбрасывали морских ежей, раковины, длинные и широкие листья морской капусты, груды курчавых водорослей.

Вправо от устья речки песчаный берег моря упирался в отвесные скалы. Серые утесы с огромными трещинами, источенные водой и ветром, угрюмо смотрели на широкий простор колеблющегося водяного поля.

Митя пробежал через косу, спустился к морю и глубоко вздохнул. Солнце светило и грело. С берега дул легкий ветерок; пахло свежим мхом и багульником.