Семь цветов страсти - Елена Арсеньева

— А главное… — подхватил Шеф. — Подчеркиваю: главное! В Д. Д. есть то, что прежде всего необходимо для нашего замысла. — Заза сделал интригующую паузу и в полной тишине, сжав ладони так, будто собирался читать молитву, произнес: — Эта женщина принадлежит к редкой породе — она из числа одержимых, помеченных знаком Большой любви!…

«И вот теперь мы все должны постараться поэффектней убить ее…» — мысленно завершил он свою речь и как-то вдруг сник, тяжело опустившись в кресло. Его обмякшее тело казалось маленьким и беспомощным, а из груди вырвался скорбный вздох. Руффо застенчиво отвел глаза от поверженного Шефа и кивнул стоящему наготове Арману:

— Досье на мадемуазель Дикси Девизо. Подробное и поскорее.

Часть первая

ДОСЬЕ ГЕРОИНИ

1

На исходе декабря 1960 года в Женеве родилась девочка. Доктор Эванс — владелец маленькой частной клиники в комфортабельном районе города — отправился домой лишь в шесть утра, убедившись, что ни его пациентке, ни малышке, спящей под прозрачным колпаком в отделении интенсивной терапии, ничто не угрожает.

А случай был не из легких.

Проснувшись после наркоза, двадцатипятилетняя Патриция Аллен увидела солнечный свет за спущенными голубыми шторами, букеты цветов, празднично украсившие больничную палату, улыбающееся лицо медсестры и с облегчением опустила веки: Слава Господу, обошлось!

— У вас здоровая толстенькая дочка, госпожа Аллен. В холле ждут ваши мать и супруг. Господин Девизо давно рвется к вам, но доктор Эванс разрешил визиты лишь после того, как вы проснетесь и сами захотите принять кого-то.

— Хочу, конечно же, хочу! — Попытавшись приподняться, Патриция почувствовала резкую боль, ее рука тут же нащупала толстую нашлепку повязки, идущую вдоль живота. Почему, почему все произошло так нелепо?! — Эрик! — протянула она руки навстречу вошедшему мужу и разрыдалась в его объятиях.

По прогнозам врачей, роды должны были произойти через неделю. Поэтому Эрик Девизо — заместитель директора крупного банка «Конто» — спокойно улетел в Мадрид на деловую встречу, оставив жену на попечение ее матери. Сесиль Аллен, прибывшая из Парижа специально к появлению внука, хлопотала с подготовкой детской, придирчиво выбирала няню и заставляла дочь прочитывать горы специальных брошюр для молодых матерей. Ей — сильной, волевой женщине, вдове известного исследователя живописи и коллекционера — все еще казалось, что Патриция — абсолютное дитя, не способное к ответственным действиям.

Отчасти она оказалась права. Схватки начались неожиданно. Конечно же, Пат перепутала сроки или сделала что-то не так. Доктор Эванс, объявив о необходимости кесарева сечения, намекнул, что плод несколько великоват, а конституция матери чрезвычайно хрупка. Сознавая серьезность ситуации, Сесиль немедленно позвонила зятю, к которому испытывала уважение, смешанное с чувством тайной антипатии и даже страха.

В восемь часов утра Эрик вихрем влетел в холл клиники и, увидев тещу, коротко информировал ее о том, что уже беседовал с доктором по телефону и намерен лично переговорить с женой без всяких помех. Он строго посмотрел на Сесиль светлыми жесткими глазами и добавил:

— Надеюсь, вы догадались заказать от меня цветы, maman?

Дежурная медсестра категорически преградила вход в палату к спящей Патриции, и Эрику пришлось ждать в холле более часа, следя за тем, как вносят в комнату доставленные посыльным цветы. Он выглядел озабоченным и уставшим. «Мне необходимо все обдумать, — сказал Эрик теще. — Это случилось так неожиданно». И погрузился в размышления, от которых мелкие, острые черты его лица становились все более жесткими, словно каменели.

…Пат рыдала на плече мужа. Уже по тому, как он вошел и посмотрел на нее, как напряженно обнимал ее плечи, молодая женщина почувствовала что-то неладное.

— Довольно, дорогая. Тебе вредно нервничать. — Муж осторожно опустил Патрицию на высокую подушку и аккуратно поправил одеяло. Затем, придвинув кресло, сел и достал из внутреннего кармана пиджака футляр. — Поздравляю, благодарю за девочку. Мне показали ее — крупный, здоровый ребенок.

Патриция увидела браслет с крошечной ящерицей, усыпанной бриллиантами.

— Спасибо, милый. Это чудесная вещь, — прошептала она, совсем не уверенная, что будет с удовольствием надевать памятное украшение. Она знала, как ждал Эрик сына — продолжателя дела, идейного союзника, наследника.

Он все давно определил и разложил по полочкам: план обучения мальчика, личные воспитательные принципы, атмосферу дома, должную стать с появлением сына более деловой и строгой. И не сомневался в том, что станет кумиром и образцом для подражания — ведь отпрыск старинного рода должен быть копией своего отца.

— Дорогая, нам надо серьезно поговорить. Думаю, откладывать разговор неэтично и негуманно. Взрослые люди не должны потворствовать произрастанию в своем сознании фальшивых иллюзий. — Эрик сложил на коленях руки и выпрямился в кресле. Узкое бледное лицо выражало непоколебимую решительность, основанную на чувстве собственного превосходства. Именно так выглядел заместитель директора одного из крупнейших в Европе банков, когда объявлял подчиненным об административных нововведениях или общался с неудачливыми конкурентами.

Патриция молчала, перебирая браслет похолодевшими пальцами. Она любила этого человека уже три года и, лишь забеременев, смогла отказаться в общении с ним от официального «вы». Но, перейдя с женой на интимный тон, Эрик не лишился возвышающего его над обыденностью и житейской пошлостью пьедестала. За обеденным столом, во время лирических прогулок вдвоем и даже в постели с любимой супругой он оставался достойным отпрыском древнего рода Девизо, относящегося чуть ли не к наследникам Юлия Цезаря.

— Доктор Эванс сообщил мне, что в результате произведенной операции ты лишилась возможности материнства. — Cказав это, Эрик великодушно сжал руку жены. Он вряд ли простил ее, но считал гуманным снизойти до видимости прощения. — Доктор сетовал, что моя жена имела недостаточный надзор во время беременности. Физические упражнения и строгая диета позволили бы избежать хирургического вмешательства и связанных с ним последствий. Но в семье Алленов, как известно, легкомыслие сочетается с леностью и пристрастием к сладостям.

Патриция не слушала. Тихие слезы катились по ее щекам, а на душе было пусто, как и в бесплодном теперь, ноющем животе. Вот так в одно мгновение разрушилась ее благополучная, до мелочей налаженная жизнь.