История в стиле fine - Михаил Сергеевич Шахназаров

подумал, что пройдет десять лет, а эта картинка не изменится. Хотя почему десять? Такой она, судя по описаниям классиков, была и в начале века.

На листок пролилась кока-кола вперемешку с пьяными слезами. Я заснул. Теперь мой храп никому на нервы не действовал…

В Риге все спрашивали: «Ну как?..» Я отвечал, что, может, уеду, но нужно думать. Звучало нагло и лицемерно. В то время в Америке нуждался я. Причем очень сильно. О том, что Америка не нуждалась во мне, говорил статус эмигранта и безработного. Но я все равно говорил: «Может, уеду».

Дома я написал Сашке.

Привет, Алекс! «Беженцев» мы не получили. На собеседовании бабушка впала в детство и начала хвастаться успехами своего сына, то есть моего дяди Миши. Штатники его пост оценили.

Папа сказал, что на все воля Божья, и он не зря видел во сне Колизей. Он трактует сны по-своему. Колизей разрушен. Мне кажется, должна была присниться Эйфелева башня. На следующий день он сказал, что даже рад. А сейчас вообще говорит, что это была идиотская затея, и жить нужно там, где родился. Он крепкий оптимист. Каждый день проезжает мимо зоны, в которой провел восемь лет. Иногда даже проходит. И проезжает, и проходит спокойно. Он о ней думает как о закономерном этапе своей жизни. Я бы объезжал стороной и обходил за десять километров.

Вика маленькая и в статусах понимает меньше, чем в куклах. Но до нее дошло, что Диснейленд накрылся. Она так и сказала: «Накрылся». Бабушка плачет и говорит, что они сволочи. Плачет она всегда. Так что «сволочи» это всего лишь старческий импровиз. Папа в эти моменты на нее долго смотрит и что-то в себе давит. Расстроена только мама. Да и то, по-моему, из-за того, что не смогла воссоединиться с подругами.

Я немного пью и тоже где-то радуюсь, что не уехал. У вас там не разопьешься. Видел Игоря Бугрова. Он с ухмылкой спросил про тебя: «Ну, как там этот вечный странник? Сколько метелок об асфальт стер?» Я ответил, что ты встречаешься с дочкой богатого человека («миллионер» звучит выспренно и лживо), и у вас скоро свадьба. Он ушел так стремительно, что я не успел сказать ему «до свидания».

На дне рождения у Дианы все тебя вспоминали так, будто ты умер. Говорили только хорошее и много. Я напился и эти безобразия пресек. Проснулся почему-то рядом с Дианой. Никогда не думал, что она способна обратить на меня такое пристальное внимание. А Диана сказала, что видит во мне тонкую организацию души. Я взял и опорожнил при ней бокал водки. На нее это не подействовало. Сказала: «Глупенький» – и снова притянула к себе.

У Семенова родилась многокилограммовая короткая дочка. В Ирину. Назвали – Бернарда. Думали, судя по всему, не головой. Бернарда Семенова – звучит как Евдокия Стивенсон. Но здесь детей собачьими именами называть стало модно. «Бернарда» подошло бы мастино неаполитано или сучке бордосского дога.

Ну, вот такие дела. Обнимаю. Мишка.

Интерес к моему отъезду постепенно начал сходить на «нет». Некоторые выражали его достаточно своеобразно. Спрашивали:

– Ты еще здесь? – как будто я обхамил весь город и должен непременно уехать, предварительно извинившись.

На вечеринках ко мне относились как к полутени. Могли даже не предложить выпить. Чего добро переводить?.. Серьезные девушки не отказывались со мной спать, но отказывались встречаться. Говорили:

– Все равно уедешь…

Несерьезные готовы были встречаться, но отказывали в близости. Говорили:

– Вот поженимся, уедем в Штаты, а там…

А там бы они быстро перешли на другую сторону улицы. Даже на красный сигнал светофора.

Я проворачивал какие-то аферы. Что-то с антиквариатом, что-то с анодированным золотом. Мне замечали, что в Штатах это не пройдет. Я соглашался. Там нужен размах. Например, комод восемнадцатого века, набитый кокаином. Или сундук времен Ивана Грозного с автоматами Калашникова. Да, там нужен размах… Но сроки там тоже поразмашистее. То, что здесь условно, там пожизненно. Или наоборот. Здесь ты, родившись, счастлив пожизненно, там – в большинстве случаев условно. Другая шкала ценностей. Достоевский – комиксы. Васса Железнова – Бэтмен. Здесь Цельсий, там Фаренгейт. Там мили, здесь километры. Знакомый купил приличный «шевроле». Через два дня рванул в Юрмалу. У него отобрали права. Начали тормозить, когда на спидометре было девяносто. Он возмущался, тыкал в знак «сто», орал, что у него было девяносто. А менты и не возражали: на спидометре «шевроле» были мили, девяносто миль – это сто сорок километров в час.

Русский человек не только любит быструю езду. Он ее не замечает. Не замечает, что символ красоты требует к себе пристального внимания. Знакомый говорил:

– Вот я олух, а! Но ты представь, как они там в Штатах ездят.

– Я слышал, что больше в пробках стоят.

– Так зачем тогда на спидометре столько миль?

– Придает уверенности…

Сашка прислал еще одно письмо.

Мишка, привет! Не расстраивайся по поводу статуса. Я тебе объясню, что это такое. Вам просто нужно отыскать спонсора. То есть человека или организацию, которая готова первое время оплачивать здесь ваше пребывание. Языковые курсы, пособие, страховку, ну и так далее. Я, допустим, как ты понимаешь, на такой шаг идти просто не имею права. По законодательству. Меня самого нужно спонсировать. То есть лучше ищите организацию. Какой-нибудь благотворительный фонд или фирму. Армян здесь больше, чем в Москве, так что, думаю, не проблема. Правда, они загадочны и своеобразны. Подкатывают на новых «мерсах» к офису, где выдают пособия. Машину оставляют за углом. Снимают с себя «голдович», дорогие часы, в глаза напускают грусти. Получают шестьсот баксов, снова навешивают цацки, забирают из-за угла «мерс» и едут кутить в ресторан.

Я попытаюсь чем-нибудь помочь. Нашел постоянное место. Работаю грузчиком в мебельном. Экономлю на тренажерном зале. Хозяин говорит, что, если я себя проявлю, может идти речь о карьерном росте. Хотя я не знаю, как может проявить себя грузчик, и до чего может грузчик вырасти в плане карьеры. Наверное, главное – ничего не уронить. Но если несу кресло, то делаю это с достоинством. Не нагибаюсь. Если банкетку – делаю вид, что жонглирую. Но шкафы гнетут.

На кладбище больше не появляюсь. Подвалил смотритель, начал интересоваться, что я так часто околачиваюсь у чужих могил. Я сказал, что все люди – братья и даже родственники. Но понял, что лучше экскурсии прекратить. Еще заподозрят в некрофилии. Такая вот свобода… В синагоге был забавный случай. Какой-то мудак сказал: «Сюда сейчас ходит много русских. Из-за помощи. А вы,