Смерть по расписанию - Валентина Лесунова

– Нет не так. Сказала, что женщина смиряется и сама себе не поверила. Я ведь еще надеюсь на счастье. Понимаешь? А ведь совсем недавно считала, что для меня изменять мужу не хобби, а смысл существования.

– Сильно сказано, – не хобби, а смысл. Повтори, надо записать, – Даша порылась в сумке, – черт, не на чем записать. С каких пор ты так поумнела? О смысле жизни заговорила.

– Пиши. Вот, салфетка.

– Ручки нет.

– Дашка, ведь ты журналистка, как так, нет ручки! Твоя профессия не бывает в прошлом. Это уже пожизненно. Как наша дружба.

– Ага, ты правильно заметила, что судьбы у нас разные. А мне кажется, что ты и Лида ничуть не изменились. Только внешне. Морщинки появились, – лицо подруги напряглось, и Даша поспешила ее успокоить, – у меня. У тебя щечки гладенькие как у девушки.

– Талия куда-то делась. Но не только у меня. Даже у Лидки. Хотя она бегает по утрам. Ну, и в чем мы остались прежними? Начала, так продолжай.

– Ты с первого класса влюблялась. Первый был Сергей, забыла фамилию. Ты только о нем говорила, мы с Лидой убегали от тебя, ты нас находила и говорила – говорила.

– Что я говорила?

– Глупости разные. Восхищалась Сержем, естественно.

– Не помню.

– Потом он тебя поколотил, ты ревела, Лида успокаивала.

– Почему сейчас не успокаивает? Ее призвание – жалеть слабых и беззащитных.

– Ты что, слабая и беззащитная?

– Меня посадят. Твой Белкин посадит.

– Я уговорю его, чтобы отпустил. Из тебя убийца никакая.

– Пусть Альбинку посадит. Надоела, мельтешит перед глазами. Подумаешь, депутат городского масштаба.

– Ревнуешь?

– Да. Ты сама сказала, что мы три подруги. Почему еще Альбинка твоя подружка?

Даше стало скучно. Она намерено старалась не говорить о случившемся, жалела Алину, – такое несчастье. Но выяснять отношения никогда не любила, тем более, сегодня.

– Все, Алинка, я домой.

– Пожалуйста, давай еще посидим. Дашка, мне страшно, посиди со мной еще, пожалуйста. Пить не будет, сейчас закажу кофе, с пирожным.

Она поднялась, прихватив голубой шарф и туго наматывая на шею, направилась к стойке: чернильное пятно на фоне белых стен. Костюм туго обтянул бедра и грудь. С давних времен у нее привычка, носить одежду на размер меньше, – в надежде, что похудеет. Босоножки небесного цвета. В тон с шарфиком. Середина осени, пора в сапоги влезать. Что ее заставило не по сезону одеваться?

Она вернулась с двумя чашками кофе. Села боком к столику, покачивая ногой и поправляя шарф на шее. Детского цвета босоножки, крупные бусы, шарфик, тесный костюм, ярко оранжевая прическа производили впечатление душевного неблагополучия, если не хуже. Неужели впала в маразм? Но еще рано, разве это возраст? еще душа поет, еще светит солнце, даже если по нему плывут грозовые тучи.

– Ладно, Алинка, остаюсь, но если признаешься, зачем вырядилась так.

– Что, нельзя?

– Почему? Все можно. Я помню, как ты гуляла по школе в зеленых колготках и фиолетовой куртке, твоя мама еще говорила, что это любимые цвета Грина. Помнишь, увлекались «Алыми парусами».

– Дуры были. Читали слишком много.

– Умные книжки. Классику. И ты все школьные годы носила радужные шапки и куртки. Где твоя желтая шаль? Такая ослепительная, глазам больно.

– Лидке подарила. Желтый цвет любят дети. Она передарила какой-то воспитательнице. «Главное, Алина, что детям нравится», – передразнила она Лидин голос. – А мне что, не жалко. Что тебя так волнуют мои цвета? Люблю все необычное, хочу быть заметной. Жить не так, как Лидка. Вот уж кто никогда не носила ничего яркого. Серенькая и беленькая, овечка, бе-е-ме-е, – с ней тоска и скука. Разве можно быть такой правильной? Так и помрет девственницей. А ты, Дашка, черными одеждами умела соблазнять мужчин. Юбка с разрезом дальше некуда, сумка со стразами, даже носовой платок не поместится. Ресницы полдня наращивала, глаза русалочьи, с похотливым блеском.

– По себе не суди. Все, хватит, я пошла домой, – разозлилась Даша.

– Извини, ну, прости меня, дуру, не уходи, а? Хочешь знать, я скажу, если тебе интересно. Ты не подумай, просто один мужчина, очень – очень…, ну, ты понимаешь, любит фиолетовый цвет.

Даше стало смешно. Бедная подружка, снова влюбилась.

– Не связывайся с ним. Упаднический цвет. Любимый вырожденцами.

– С чего ты взяла? Только что придумала?

– Где-то читала, про аристократов.

– Нет, он не такой.

– Все же ты перестаралась с цветами.

– Правда? Ой, что делать! У меня скоро свидание, – она посмотрела на часы.

– Да. Алинка, ты не взрослеешь. Но мы с тобой отвлеклись. Знаешь, о чем я подумала, может, кто-то залез в сад, посторонний, и убил Березу? Почему бы нет? Депутаты не станут этим заниматься.

– Залезть туда трудно, хотя можно, с северной стороны, если заниматься скалолазанием. Там обрыв, метров пять будет. Стена забетонирована на совесть, ровная, без выступов. Со стороны улицы высокий забор. Залезть можно только ночью. Днем улица оживленная. Конечно, при желании все можно.

Центр города раскинулся на гористой местности, и первый этаж дома с одной стороны, мог быть вторым и даже третьим этажом, с другой стороны. Вот и летний сад круто обрывался с трех сторон. Правда, в глаза не бросалось: по периметру густо росли кипарисы.

– Удивительно как беседка густо заросла виноградом, – какой-нибудь бомж мог в ней поселиться. Ты обратила внимание? акация за скамейкой тоже заметно подросла.

– Ага, ветки толстые, какой-нибудь бомж мог поселиться, – передразнила Алина.

– Ты не допускаешь, что кто-то посторонний мог быть там? – раздраженно спросила Даша.

Она устала и хотела домой. Алина поняла правильно и сделала вид, что обиделась:

– Ладно, отпускаю, насильно никого не заставляю, подумаешь.

Неизвестно, чем бы закончилось полупьяное общение, удачно позвонил Белкин.

– Извини, Алин, муж дома, надо бежать, – обрадовалась Даша.

– Подожди, я своего Костю вызову, все равно сидит у телевизора, он тебя подбросит до дома.

– Нет, я лучше пешком.

– Как хочешь, я тоже спешу, – Алина резко встала и удалилась первая.

Сколько раз Даша давала себе слово, не пить с Алинкой. Сначала они вели душевные разговоры, – им было хорошо вдвоем, но в какой-то момент начинали ссориться. Нужен был кто-то третий. Лида в последнее время не соглашалась на роль миротворицы, видимо, ей надоело слушать жалобы и разбираться в обидах. Весной встретились втроем последний раз, – отмечали женский праздник. Как обычно, Алинка завелась после далеко не первой рюмки водки. «Не ссорьтесь, девочки, у меня голова от вас болит», – пожаловалась Лида. «В самом деле, Алинка, не навязывай нам свою жизнь», – поддержала Даша. «Нормальная жизнь, я естественная, такая, какая есть, а вы ханжи. Подумаешь, скромницы, съешьте лимон». Лида схватилась за голову, страдальчески поморщилась, и сказала, что будет общаться только с трезвой Алиной.

«Друзья пожизненный капитал, самый надежный, – говорил Андрей Крестинский, бывший муж Даши, любитель крылатых фраз, – потому что не может принадлежать никому другому, ему не грозит банкротство, если уж очень не постараться и не рассориться со всеми».

Вот и приходилось поддерживать даже поднадоевшую дружбу. Нет, Даша не ханжа и умела получать приятные и полезные бонусы. Так с мелким бизнесом ей помогла подружка студенческих лет, теперь известная личность в городе, вместе учились на факультете журналистики местного университета, – Альбина Балмошная, на «о» округлить рот и резко выдохнуть. Кое-кто думал, что это псевдоним, а не фамилия, – уж очень подходила ее характеру. Сильная энергетика и склонность к авантюрным поступкам привели в политику, Альбина стала депутатом, пусть, в масштабах города, но это только начало, трамплин для полета в столицу. Когда решила, как она выразилась, «пролезть» в плотные ряды избранных, не сомневалась в победе, ибо «какая власть в городе без главного редактора глянцевого журнала для богатых!» Яркие картинки, мало текста, – чтиво для тех, кто по уровню развития недалеко ушел от младенческого возраста.

Альбине нравилось выпускать журнал и быть депутатом, вот только мечта о замужестве оставалась мечтой, – подкачали мужчины в их депутатской команде, не на ком взгляд остановить. Типичные карьеристы, какая тут романтика.

Слышать ее жалобы, что мужик нынче измельчал, думает только о себе, где сейчас найти надежное плечо, – уже привычно. «Мужественные все по тюрьмам, ищи там», – советовал ей бывший Дашин муж, он ведь тоже журналист, учились на одном курсе.

Крупной и решительной на вид журналистке – главному редактору и депутату в одном лице, нытье не шло. Ноющая, толстая баба, в обуви сорокового размера смотрелась комично. Но жаловалась она нечасто. Ее рабочее время, растянутое до суток и более, проходило в авралах. Несмотря на занятость, она тоже ценила дружбу, поэтому помочь Даше – святое. Любительница покричать, поистерить, все же оставалась отзывчивой, как в студенческие годы, – и продолжала поддерживать отношения с подругой, хотя их пути разошлись.