Трагедия Икс. Смерть Дон Жуана. Е=убийство - Эллери Куин

Де Витт отпрянул от Лонгстрита, когда тот прошел мимо поздороваться с другими членами группы.

— Ферн! Какой приятный сюрприз! — обратился он к увядшей располневшей женщине испанского типа с едва заметными следами былой красоты на тщательно лакированном лице — жене де Витта.

Жанна де Витт — смуглая миниатюрная девушка — холодно кивнула и теснее прижалась к своему провожатому, Кристоферу Лорду, — высокому молодому блондину. Лонгстрит абсолютно игнорировал его и обменялся рукопожатиями с Эйхерном и Эмпериалем — крупным, хорошо одетым мужчиной сугубо латинской внешности.

— Майк! — Шагнув вперед, Лонгстрит похлопал по спине широкоплечего мужчину, только что неуклюже протиснувшегося в дверь.

Майкл Коллинз был мускулистым ирландцем со свиными глазками и, очевидно, раз и навсегда зафиксированным на лице выражением враждебности. Пробормотав приветствие, он окинул остальных неприязненным взглядом. Лонгстрит стиснул ему руку; его глаза блеснули.

— Не пугай эту компанию, Майк, — хрипло шепнул он. — Я же говорил тебе, что пригласил де Витта, чтобы все уладить. Лучше выпей что-нибудь — тебе это пойдет на пользу.

Коллинз освободил руку и молча двинулся к буфету.

Появились официанты. Лед позвякивал в бокалах, наполненных янтарным напитком. Группа де Витта в основном хранила вежливое, но напряженное молчание. Сам де Витт сел на край стула, бледный и бесстрастный, машинально потягивая коктейль. Но костяшки его пальцев, сжимавших высокий бокал, были белыми.

Лонгстрит обнял одной рукой Черри Браун, внезапно ставшую скромной и робкой, и громогласно потребовал внимания.

— Друзья! Вы все знаете, почему находитесь здесь. Сегодня у старого Харли Лонгстрита — фактически, у всей фирмы «Де Витт и Лонгстрит», а также их друзей и доброжелателей — большой праздник! — Его голос стал громче, лицо — краснее, а глаза прищурились. — Имею честь представить вам будущую миссис Лонгстрит!

Послышалось вежливое бормотание. Де Витт встал, чопорно поклонился актрисе и холодно пожал руку Лонгстриту. Луи Эмпериаль шагнул вперед и галантно склонился над наманикюренными пальчиками актрисы, коснувшись их губами и одновременно по-военному щелкнув каблуками. Миссис де Витт, сидевшая рядом с мужем, стиснула носовой платок и сделала неубедительную попытку улыбнуться. Поллукс, пошатываясь, отошел от бара и неуклюже обнял Черри за талию. Лонгстрит без лишних церемоний отодвинул его от актрисы, и бедняга поплелся назад к бутылкам, пьяно бормоча себе под нос.

Женщины восторгались огромным сверкающим бриллиантом на левой руке Черри. Официанты вносили в комнату столы и посуду.

Гости ели без энтузиазма. Поллукс включил радио — зазвучала музыка, и последовали танцы, такие же вялые, как и застолье. Только Лонгстрит веселился, как мальчишка. Он шутливо обнял Жанну де Витт, но светловолосый Кристофер встал между ними, и молодая пара уплыла в танце. Лонгстрит усмехнулся и стал танцевать с Черри.

Без четверти шесть Лонгстрит выключил радио и возбужденно объявил:

— Забыл сказать, что устраиваю маленькую вечеринку в моем поместье в Уэст-Инглвуде. Сюрприз, верно? Приглашаются все! Ты тоже, Майк. И вы, Поллукс, или как вас там, можете читать наши мысли. — Он посмотрел на часы. — Если выйдем сейчас, можем успеть на поезд. Пошевеливайтесь!

Де Витт сдавленным голосом попытался отказаться, сославшись на другие планы и собственных гостей. Лонгстрит свирепо уставился на него:

— Я сказал, все!

Эмпериаль пожал плечами и улыбнулся. Лорд с презрением разглядывал Лонгстрита, потом озадаченно посмотрел на де Витта…

Ровно без десяти шесть вся компания покинула апартаменты Черри Браун, усеянные бутылками, салфетками и прочим мусором. Когда они спустились на лифте в вестибюль отеля, Лонгстрит вызвал швейцара, потребовав вечернюю газету и такси. Они вышли на Сорок вторую улицу. Швейцар отчаянно свистел, пытаясь остановить такси. Улица была забита медленно ползущим транспортом; в небе собирались грозовые тучи. Недели сухой и жаркой погоды уступали место дождям.

Ливень начался так внезапно и с такой силой, что пешеходы и транспорт заметались из стороны в сторону.

Швейцар бешено сигналил, беспомощно оглядываясь на Лонгстрита. Группа укрылась под навесом ювелирного магазина возле угла с Восьмой авеню. Де Витт придвинулся ближе к Лонгстриту.

— Пока я не забыл. Насчет жалобы Вебера. Вам не кажется, что следует принять мое предложение? — Он протянул партнеру конверт.

Лонгстрит, обнимавший правой рукой талию Черри Браун, достал из левого кармана пиджака серебряный футляр для очков, отпустил Черри, водрузил очки на переносицу, вынул из конверта бумагу с отпечатанным текстом и небрежно пробежал его глазами, покуда де Витт ждал с полуопущенными веками.

— Ничего не надо делать, — фыркнул Лонгстрит и бросил письмо де Витту. Маленький человечек не смог его поймать, и оно упало на мокрый тротуар. Бледный как смерть де Витт наклонился и подобрал письмо. — Веберу придется с этим примириться — я не изменю своего мнения. Оно окончательное, так что больше не беспокойте меня по этому поводу.

— Идет трамвай! — крикнул Поллукс. — Давайте сядем в него!

Красный вагон с трудом продвигался по улице. Лонгстрит снял очки, положил их в футляр, а футляр в левый карман, оставив в нем руку, и махнул правой рукой.

— К черту такси! — заявил он. — Поедем на трамвае!

Вагон со скрипом остановился. Промокшие люди устремились к открывающейся задней двери. Компания Лонгстрита метнулась в толпу, пробиваясь к входу. Черри Браун все еще висела на левой руке Лонгстрита, которую он по-прежнему держал в кармане.

Наконец они добрались до ступенек.

— Поживей с посадкой! — раздался хриплый голос кондуктора.

Де Витт втиснулся между массивными телами Эйхерна и Эмпериаля. Они начали подниматься в вагон. Эмпериаль галантно попытался пропустить вперед миссис де Витт, потом вытянул шею в сторону Эйхерна и произнес sotto voce,[14] что это самая странная вечеринка из всех, какие он когда-либо имел честь посещать.

Сцена 3

Теперь они находились на задней площадке, пробиваясь локтями и коленями мимо сиденья кондуктора. Лонгстрит стоял у внутренней ступеньки. Черри Браун отпустила его левую руку, чтобы следовать за остальными.

Кондуктору наконец удалось втолкнуть пассажиров в вагон и закрыть желтые двойные двери. Задняя площадка была набита людьми, которые размахивали деньгами, но кондуктор не принимал их, пока двери не закрылись, и он не просигналил вагоновожатому, что можно ехать дальше. Разочарованная толпа, оставшаяся снаружи, ежилась под дождем.

Лонгстрит покачивался вместе с вагоном, сжимая долларовую купюру в правом кулаке над головами других пассажиров на задней площадке. Все окна были закрыты, и в вагоне царила невыносимая духота.

Продолжая выкрикивать команды, кондуктор выхватил купюру из руки Лонгстрита. Толпа напирала, и Лонгстрит рычал, как разъяренный медведь, но наконец получил сдачу и начал пробиваться к остальным. Черри Браун стояла впереди группы в самой середине вагона — она вцепилась в его правую руку и придвинулась ближе. Лонгстрит потянулся к петле на перекладине сверху.

Трамвай двигался в направлении Девятой авеню. Ливень за окнами усиливался.

Сунув руку в карман, Лонгстрит нащупал футляр для очков. Внезапно выругавшись, он вытащил из кармана руку с серебряным футляром.

— В чем дело, Харл? — спросила Черри.

Лонгстрит обследовал свою левую руку — ладонь и пальцы кровоточили в нескольких местах. Его глаза блуждали, массивное лицо подергивалось, дыхание с трудом вырывалось изо рта.

— Должно быть, чем-то порезался, — отозвался он.

Вагон дернулся и остановился — люди начали валиться вперед. Лонгстрит инстинктивно ухватился левой рукой за петлю, а Черри протянула ему правую руку для поддержки. Трамвай проехал еще несколько футов. Промокнув кровоточащую руку носовым платком, Лонгстрит спрятал его в карман брюк, вынул из футляра очки, засунул футляр в карман и попытался развернуть сложенную газету, которую держал под мышкой. Все его движения были неуверенными, как будто он находился в тумане.

Трамвай остановился на Девятой авеню. Толпа снаружи начала колотить в закрытые двери, но кондуктор покачал головой, и вагон пополз дальше.

Внезапно Лонгстрит отпустил петлю, уронил газету, прикоснулся ко лбу и застонал, как от сильной боли. Черри Браун, не выпуская его правую руку, повернулась, словно собираясь позвать на помощь.

Теперь трамвай находился между Девятой и Десятой авеню, с трудом двигаясь в потоке транспорта.