Когда нет гувернантки… - Валерий Куринский

какому-то органу своему или его части. Давай медленно проведем им по мизинцу

левой руки от кончика до основания – этот пальчик расслабится. Можно лучом

мысли провести по всему телу – и ты тоже получишь релаксацию. Отсюда и

начинается первый урок движения. Отсюда и начинается движение естественное с

внешней стороны и движение естественное с внутренней, осознанное, незажатое,

истинное движение, которым нужно все время заниматься, чтобы хорошо

заниматься, то есть хорошо учиться.

Если я постоянно совершенствую движения, если везде вижу исключительно

движения, которые друг с другом сочетаются или не сочетаются, которые

помогают друг другу или наоборот -противоречат, тогда я могу быть хорошим

учеником. Если у меня нет такого отношения к учебе как к движениям, которые

совершенствуются, которые приносят радость, и не только мышечную, то я -

плохой учащийся. Я научился кататься на велосипеде, но набил себе лишних две

шишки только потому, что мне не рассказали, каким образом расслабиться с

самого начала и каким образом заниматься многими движениями сразу. Потому

что одним движением заниматься плохо, нужно обязательно заниматься так,

чтобы одно движение было приготовлено вместе с другими, которые как бы

находятся в семье, работающей артелью. И тогда получается,.что ты работаешь

вместе с ними и у тебя появляются друзья – движения.

Движения, которые вместе работают, потихоньку превращаются в навык,

потому что отрабатываются, становятся вольными, свободными, и постепенно

человек приобретает сумму навыков. Движения, которые были у истоков навыка

(вспомним тот "родничок", из которого вытекает "ручеек" движения),

становятся как бы составными частичками "больших" навыков. А они, в свою

очередь, составляют целые системы, которые связаны с каким-то производством,

допустим. А это уже называется специальностью, мастерством, профессией.

Получается, что человек, который овладел движением, может овладеть

специальностью. И чем лучше он осознает каждое отдельное движение с точки

зрения своей внутренней честности, тем легче может это сделать. А потом к

уже имеющемуся мастерству он может добавить другое, овладеть еще одной

специальностью. Таким образом, его жизнь становится более полной. И тогда

его хвалят – сначала мама, а потом окружающие. Но для него не это главное,

потому что он, оставаясь внутри взволнованным от всегда иного, ценит не

внешние похвалы, а то мастерство, которое совершенствуется во имя других

людей. И прекрасно понимает, что мастерство и появляется потому, что он уже

оценивает его в семье других профессий, других занятий человеческих. Ведь в

человеческом обществе очень много видов деятельности, и каждый человек

выбирает свой вид – ту профессию, которой ему хочется заниматься, которой

хочется овладеть. Есть люди, которые овладевают большим количеством

специальностей, есть люди, которые овладевают меньшим количеством

специальностей, но каждому из нас обязательно свойственен какой-то самый

главный талант, который позволяет овладевать и другими талантами.

Талант тоже связан, естественно, с движением. И это движение к

талантливости, движение к мастерству, к тому месту, которое ты потом займешь

в мире, в том числе и как Мастер, начинается с движения внутри тебя. И чаще

всего -с движений речевого аппарата. Слово подобно вещи, которую нужно

сделать так, чтобы не было стыдно ее предложить кому-то. Произнесение

(движение, которое мы осуществляем, чтобы произнести слово) должно быть

осуществлено осознанно точно и не только на родном языке, но и на других

языках, которые мы должны знать, чтобы общаться с людьми разных

национальностей, чтобы легко пользоваться любой литературой и приобретать

инструментальные знания.

Мы приобретаем знания, чтобы стать мастерами. Для этого, говорят, надо

очень много помнить. Но для того, чтобы помнить, необходимо, наверное,

многое хотя бы внимательно воспринимать… Внимательно воспринимая, мы

осознаем, как правило, то, что пытаемся запомнить. Осознание связано с тем,

что мы думаем. Вот и получается: для того, чтобы запомнить, нужно думать. От

того, как ты думаешь, и будет зависеть результат. Но зависит и другое, а

именно: как же ты распорядишься тем, что запомнил. Значит, для тебя важно

сейчас, учишься ты в первом классе или в шестом, понимать уже: учебный

материал будет запоминаться не потому, что тебе нужно запомнить, а потому,

что исследующее что-то можно узнать только тогда, когда разберешься в чем-то

предыдущем. Однако об этом последующем ты должен быть заранее осведомлен.

Поэтому ты должен, наверное, посмотреть оглавление всего учебника, должен

увидеть, что делается в планах следующего класса, или попросить учительницу,

чтобы она об этом рассказала.

Человек может учиться сам с младенческих лет. Это доказывают и история

Тарзана, и жизнь Маугли. Но еще более доказывают биографии реальных,

затерянных в джунглях детей, которые сами научились далеко не человеческим,

но вместе с тем очень сложным действиям. Их учили вроде бы животные. Но как

учат животные? Животные учат примером. Человек, значит, обучался сам,

наблюдая за ними. Следовательно, если мы сейчас возьмем за основу пример,

сможем легко всему научиться, потому что к нам на помощь спешит еще и слово.

Конечно, слово можно понять и неправильно, поэтому мы все время должны

пытаться проверять слово своим ощущением. Нужно превращать слово в конечном

счете в действие, которое мы производим в воображении. Представить, как

лимон брызжет соком нужно, наверное, для того, чтобы мы могли хорошо это

слово употребить, живо, или, как мы уже сказали, тождественно. Режут лимон -

летят брызги, словно маленькие блестящие искорки. Подобное происходит тогда,

когда мы думаем очень точно о чем бы то ни было. И тогда запоминание,

конечно, облегчается.

Но нужно ли нам такое запоминание, о котором мы все время печемся? Если

мы умеем думать автоматически, то, само собой, можно и запоминать

автоматически! Может, не надо вообще заботиться о запоминании? Может, мы

способны в конце концов так научиться жить, научиться такой

интеллектуальной, то есть умственной культуре, что нам не нужно будет

запоминать, а само мышление, само наше внутреннее содержание постоянно будет

как бы само собой заботиться о том, чтобы что-то удерживать и что-то не

удерживать в памяти? Если у нас будут глубокие и постоянные интересы к

чему-то, – наверное, оно будет помниться. Об этом хорошо знают старые люди.

Они вспоминают детство каждый день и потому очень хорошо его помнят. А то,

что они сделали буквально полчаса назад, могут забыть, потому что это чаще

всего бытовые, очень надоевшие действия (они еще называются рутинными).

Поэтому бабушка забывает, что она носит очки у себя на лбу, и ищет их

где-нибудь в комоде. Таким образом, запоминать можно, оказывается,

во-вторых, а во-первых надо думать.

Как мы думаем? Думаем мы, безусловно, не так просто, как кажется детям,

да и взрослым, которые не занимаются специально работой мозга. Это загадка

природы. Думаем мы так, как никому пока не известно. Есть даже такая шутка:

"Когда-то мы знали о нашем мозге все, теперь не знаем ничего". Это

неспроста. Когда-то наука считала себя всемогущей, была как бы зазнайкой. А

сегодня чувствует себя скромной начинающей девочкой, которая очень много

должна узнать, прежде чем считаться мастерицей. Мы думаем о многом

автоматически и не знаем, как это происходит. Вместе с тем мы должны

понимать: то, что мы говорим, то, что мы пишем, то, что производим в

качестве художественного произведения, например, картины, скульптуры,

симфонии – это результат работы живого "компьютера", который мы называем

головным мозгом, нервной системой и даже, с некоторой натяжкой, человеческой

личностью. Можно так, в полу шутку, назвать голову живым компьютером или для

удобства, наверное, даже нужно.

Сейчас многие дети с раннего возраста учатся управлять компьютером. А

своей головой управлять их не учат, потому что на ней вроде бы и кнопок нет.

Но такие "кнопки" нам надо создать. Эти кнопки – наши интересы, то, что мы

действительно в данную минуту чувствуем как интерес, как прилив интереса. И

если ты сегодня научился понимать, что на самом деле чем-то интересуешься,