Браватта - Виталий Сергеевич Останин

легко забыть вовсе!” — подумала баронесса. — “По чести сказать, так и невозможно забыть!”.

Голос одного из собеседников вернул ее к предмету обсуждения.

— Карл, не нагнетай! Словно на площади перед селянами выступаешь! — попросил барон ди Пеллегрино. — Не так уж все плохо. У фреев при власти Фрейланг, он не такой самодур как вся эта сумашедшая семейка. Про сентариев[7] слышал? Они уже нормально относятся к честной торговле!

— Да только мы, Адельмо, по их мнению, торговлю честно не ведем!

— Всегда можно договориться…

— Не с фреями!

Вот! Вот что она упустила! Вернее, упустил фон Гериг, а они все послушно пошли в кильватере его умело составленных слов! Договориться! Фрейвелинг, при всей ее нелюбви к этому дворянскому дому, был до смешного помешан на всех этих рыцарских кодексах и правилах. Даже в войне, в которой, как известно, есть лишь одно правило — победа! И маркиз Фрейланг, что бы там про него не говорили, не мог так легко отступиться от этих правил! Точнее, он бы может и отступился, но сделать ему этого не дадут его же люди — все эти бароны и графы, со своими покрытими мхом столетий правилами и традициями.

Другими словами, если фреи собирают Конфедерацию, они должны были послать для прощупывания почвы, людей в Речную республику. Не послов, скорее эмиссаров с очень широкими полномочиями. С целью собрать информацию до того, как Фрейланг решит сделать или не делать предложение Совету гранд-нобилей. Но таких людей не было, иначе она бы слышала об этом! Да, Преисподни! Эти люди прежде всего пришли бы прощупывать именно ее!

Нет, это бы не прошло мимо нее! Хоть что-то, далекий отголосок слуха, да дошел бы! Не зря ведь разведка Оутембрийской Лиги, тьфу ты! Речной республики! — считалась одной из лучших на всем постимперском пространстве!

Или — они были, — эмиссары фреев? Были, но до нее не добрались. Кто-то им помешал… Это возможно. Очень, очень возможно! А если к этому прибавить воинственную риторику фон Герига…

“К чему ты нас подталкиваешь, Карл?” — хотела спросить баронесса, но сумела себя удержать. На этот вопрос Крузо ответит без всяких понуканий.

— Единственное, что мы можем сделать, чтобы решить дело миром, это не дать Конфедерации состояться!

“Еще мы можем вступить в эту саму Конфедерацию. Не может же она быть хуже Империи? Но ты почему-то этого очень не хочешь!” — подумала Катрин фон Красс, практически убежденная в нечистой игре фон Герига.

— Как? — почти в один голос спросили ди Пеллегрино и де Бран. И тем поставили себя на сторону Карла Крузо.

Играть одним голосом против трех Катрин фон Красс не стала, слишком для этого она была опытна. Вступать в бой, итогом которого будет неминуемое поражение? Ха! Однажды она это сделала, не поддержав вместе с прочими нобилями Лиги кандидатуру вновь избранного императора. И чем это кончилось?

Поэтому с некоторым опозданием, словно пребывая в раздумьях, она повторила вопрос мужчин:

— Как, Карл?

Тот довольно (победно!) улыбнулся и жестом подозвал от двери своего помощника.

— У моего человека есть план. Давайте выслушаем его.

— Давайте, — согласилась баронесса.

И твердо решила поручить Беатриз выяснить все, что только возможно про последние дела и встречи Карла Крузо, барона фон Герига. И о тех играх, которые он затеял. Потому что прекрасно поняла, что истинные мотивы советник не озвучил. И не озвучит.

Коричневая папка

11 ноября 783 года от Пришествия Пророков

Считаю, что подобного рода сообщения нужно доставлять барону да Бронзино и кавалеру Торре. Прямо за завтраком. Согласитесь, совсем мышей не ловят! Уже четвертую женщину убил какой-то живодер!

“Женщина обнаружена патрулем городской стражи в районе, именуемом также купеческим, на пересечении улиц Торговой и Большой. Как и в прошлых случаях, у жертвы полностью отсутствует живот, а сама она обнажена. Вызванные на место обнаружения тела судебные инквизиторы опознали в убитой дочь кансильера морской торговли барона да Николь”.

Глава 1

В которой синьор Лик хандрит, а синьора Тотти дает советы по теме, в которой совершенно не разбирается. Еще здесь говориться о современной медицине и новых возможностях, а также ужасных убийствах.

От входа потянуло холодом — это гикот Белька неслышно, отворив чуть-чуть дверь, втек в остерию с улицы. Мерино сей факт отметил с легким неудовольствием и продолжил красиво расставлять на полках за барной стойкой бутыли с винами и настойками. Только вчера он забрал у печатника небольшой тираж картинок с названиями алкоголя. Весь вечер потратил на то, чтобы наклеить их на бутылки и теперь, с видом художника, завершал процесс. К гордости (законной, смею заметить, синьоры! В городе еще ни у кого такого не было!) примешивалась легкая обида на чурбана Белька, который, услышав стоимость этой красоты, емко обозвал гениальную идею друга «блажью». Но такая, очень легкая обида, не больше тучки, что на несколько мгновений закрывает солнце.

У неудовольствия, скользнувшего по душе владельца остерии, когда волна холодного воздуха от двери, толкнула его в ноги, была другая причина. Точнее — другие причины.

Первая заключалась в четком осознании, что зима-таки пришла. Не то чтобы это была какая-то неожиданность, просто грустное осознания того, что ближайших теплых дней теперь придется ждать несколько месяцев. Три или четыре, в зависимости от планов Единого на этот счет. Теплый и веселый город Сольфик Хун превратится в промозглый, продуваемый холодными морскими ветрами, совершенно не гостеприимный каменный утес на краю моря, изрезанный ходами улиц и пещерами жилищ. Прекратится морская торговля и промысел, томящиеся от безделья моряки заполнят все таверны и кабаки города, доберутся даже и до его остерии. Бельку прибавится работы, а Мерино — головной боли и метаний между попытками соблюсти интересы остерии и клиентов. А может и нет, остерия, как ни крути, стояла вдалеке от оживленных центральных улиц.

Зимой только и оставалось, что греть свои старые кости у огня очага. И это была вторая причина неудовольствия Мерино — осознание неотвратимо приближающейся старости.

Второй год, с приходом холодов, у него начинали ныть кости. Только ноги и поясница, но как же это выводило из себя привыкшего считать себя здоровым и сильным мужчину! Недуги не липли к нему на стоянках в зимнем лесу, обходили в пути по раскисшей от дождей дороге, лихорадка не мучала его, выздоравливающего после очередной раны. Даже в борделях, где