На трудных дорогах войны. В борьбе за Севастополь и Кавказ - Константин Деревянко

Ослепленная иллюзиями молниеносного разгрома нашей армии, фашистская Германия пошла в поход против великого советского народа одним стратегическим эшелоном полевых и танковых армий[9].

Но разве можно идти, даже на средней силы противника, одним эшелоном войск, когда на войне существует уймища непознаваемых наперед тайн войны, о чем ни один гений не должен забывать, чтобы быть готовым ко всем случайностям войны. А тут перед тобой – такая армия, такой народ, такая страна, такие пространства! Ни один из трех командующих группами армий не вывел часть своих дивизий в свой мощный резерв для непредвиденных случаев, которые на войне следуют один за другим, даже если перед тобой слабый противник. А если принять во внимание, что у немцев в войне с нами все строилось на несомненном и быстром успехе, то вот это как раз повелительно требовало назначения и второго эшелона, и мощного резерва. Это классические требования военного искусства, выработанные наукой, вобравшей в себя многовековый опыт войн.

Те 24 дивизии, что назначались в резерв главнокомандующего сухопутными силами, находились в движении на восток и должны были в начале июля подойти к фронту[10]. Видно, спесивые предполагали послать их уже в оккупационный марш на добивание остатков Красной Армии, которые по их разумению должны были в панике бежать за Волгу.

Вот с чего и когда начинались будущие военные поражения гитлеровской Германии, как порождение военно-политических просчетов гитлеровского политического и военного руководства в оценке мощи Советского государства, его Вооруженных Сил и морального состояния советского народа и в оценке возможностей Германии, а также в оценке возможного характера будущих сражений, когда гитлеровская армия углубится на территорию Советского Союза.

Ведь то, что у немцев в день нападения стояло плотно в один эшелон (117 дивизий) от Балтики до Карпат, за три месяца расползлось к октябрю по линии от Ладожского озера до Азовского моря, ширина фронта главных немецких сил трех групп армий растянулась с 750 км (по прямой от Балтики до Карпат) до 1500 км (по прямой от Ладоги до Азовья), а количество немецких дивизий на фронте увеличилось за это время, помимо двадцати четырех резервных, только на девять[11]. Не надо быть военным, чтобы понять, что произошло с оперативными плотностями немецких войск. Они катастрофически уменьшились – почти вдвое. А советские войска обретали стойкость сопротивления. В результате – темпы немецкого наступления резко снизились. Да, и наступление велось – например, во второй половине сентября – уже не на трех, а в основном на одном главном направлении – южном, и стоило возобновить в октябре наступление в центре на Москву, как в ноябре захлебнулись наступления на южном и северном – мы освободили Ростов и Тихвин; мы одержали первые победы. У немцев, кроме всего прочего, не было такого количества войск, чтобы везде, на таком, сложившемся к октябрю, широчайшем фронте, быть сильными, к чему они постоянно и упорно стремились, вопреки одному из жестких законов войны, по которому нельзя быть одновременно и постоянно сильным, с большим войском, на всех направлениях, сражаясь на огромных пространствах по расходящимся линиям, разуплотненными порядками и построениями без резкого, может быть двойного, увеличения войск. К тому же немцы были лишены возможности свободно маневрировать войсками по фронту, ибо Красная Армия и Флот на многих фронтах и у городов-героев жесткой обороной и частыми контрударами воспретила немцам перебрасывать крупные массы войск с фронта на фронт, на помощь[12].

Для поддержания нужных темпов в осеннем «блицкриге» гитлеровскому командованию требовались дополнительно десятки свежих дивизий.

Но то, что против 198-миллионного советского народа с его передовой философией пошла 80-миллионная нация, да еще напичканная таким политическим дерьмом, как превосходство арийской расы, и идеями насилия и грабежа чужого добра, в качестве «законного» трофея и, как считали тогда в Германии, достойного победителя-гитлеровца, – это уже оказалось другим весьма важным, я бы назвал тоже роковым, просчетом Гитлера, потрясшим Третий рейх непрерывными и тотальными мобилизациями возрастов и профессий, крайне нужных в экономике, в силу их высокой квалификации, так необходимой для производства оружия и боевой техники, малейшая задержка поставки которых потрясала фронт. Гитлеровское руководство в ходе войны мобилизует в армию высокий процент населения и, как покажут трофейные документы, доведет число немецких дивизий на советско-германском фронте в феврале 1943 года – до 200 (к слову: число дивизий сателлитов будет доведено в ноябре 1942 года – до 73)[13]. Но этими мобилизациями была подорвана военная экономика Германии, работавшая на войну. И гитлеровцев не спасет и то, что они привлекут к работам в хозяйстве до 7 млн иностранных рабов[14].

В будущем генерал армии С.М. Штеменко выскажет в своих воспоминаниях по этому поводу интересные мысли, заслуживающие их повторения. После войны, в роли начальника Генштаба, он был на докладе у Сталина, который неожиданно спросил у него: «А как вы думаете, почему мы разбили фашистскую Германию?» Штеменко перечислил известные политические, экономические и военные факторы победы. Сталин, согласившись с этим, заметил, что сказанное не исчерпывает вопроса; немцы довели армию до 13 млн человек, мобилизовав 16 процентов населения (а у нас 6–8 процентов) – такого напряжения не выдержит ни одно государство; гитлеровцы нарушили законы войны и подорвали жизнеспособность своей страны, и это стало одной из причин их краха[15].

Нехватку людей и войск немцы стали остро испытывать уже летом сорок первого, когда понесли большие потери в результате контрударов Красной Армии и Флота в оборонительных сражениях на главных направлениях и у городов-героев. Поэтому-то и продвижение немецких войск сейчас – глубокой осенью – было медленным. Только в ноябре им удастся на юге буквально доползти до излучины Северского Донца и на неделю захватить Ростов.

Это было самое дальнее проникновение немцев на восток в 1941 году. И немцы не удержатся на этих рубежах. Выдохнутся. У них не хватало сил. И неоткуда их взять, чтобы перебросить на помощь группе армий «Юг» (6-я и 17-я полевые армии и 1-я танковая армия). 11-я армия с несколькими румынскими соединениями еще в августе была перенацелена в Крым и застрянет там надолго. А 4-я румынская армия была прикована к Одессе еще с июля – августа и поэтому не участвовала в сражениях в Донбассе на главном направлении вместе с германской армией, а будучи потрепанной под Одессой, не могла прийти на помощь немцам и в октябре – ноябре, чтобы вместе попытаться прорваться к Волге и на Кавказ.

А тем временем войска Южного фронта, под командованием генерал-полковника Я.Т. Черевиченко (бывший командующий Одесским военным округом и 9-й армией), измотав врага контрударами в боях за Донбасс, в ноябре перейдут в контрнаступление, оттеснят от Донца, выбьют из Ростова и отбросят немцев к Таганрогу и реке Миус, где они и зазимуют. А скоро их погонят и от Тихвина, и от Москвы, и от Тулы.

Вот все это – и первые июльские неудачи гитлеровской армии в попытке разгромить Красную Армию, и оглушительные контрудары, которые она заполучила в летне-осенних сражениях – является убедительным ответом на вопрос: как наша партия подготовила страну к войне?! Если бы не так, то Гитлер реализовал бы свой план «Барбаросса» к наступлению зимних холодов 1941 года. Несмотря на наши просчеты в сроках нападения фашистской Германии на нас, обернувшиеся внезапностью; несмотря на задержку в перевооружении авиации, танковых войск и автоматическим оружием сухопутных войск, было сделано то главное в военном, экономическом, техническом и идейно-политическом планах, что позволило Советским Вооруженным Силам уже осенью 1942 года похоронить гитлеровский «блицкриг» и не допустить немцев к Волге и на Кавказ.

Свидание гитлеровцев с Волгой и Кавказом в 1941 году не состоялось. А это огромная победа Красной Армии и Флота, советского народа.

В результате ряда решений Центрального комитета партии, Государственного Комитета Обороны, Ставки и Генштаба, начиная с июля месяца, по оказанию помощи Южному фронту, и среди них – приказание Ставки от 5 августа, подтверждающего директиву командующего Южным фронтом от 18 июля об удержании Одессы, в целях отвлечения к ней крупной вражеской группировки войск и облегчения этим положения войск Южного фронта, отходивших под натиском врага на восток. Этот замысел по Одессе был искусно реализован армией и флотом: без малого вся румынская армия (23 дивизии), нацеленная с немецкой армией на восток, была повернута на юг к Одессе и выпала из ударного кулака, что значительно ослабило возможности противника в Донбассе и у Дона и помогло войскам Южного фронта выстоять, а затем на втором дыхании нанести контрудары и остановить продвижение врага к Волге и на Кавказ. Пройдут годы, и Маршал Советского Союза А.А. Гречко запишет в своей книге «Годы войны. 1941–1943 гг.» (с. 43), что определенное влияние на обстановку на юге оказывали действия наших войск и флота под Одессой.