Наше время. 30 уникальных интервью о том, кто, когда и как создавал нашу музыкальную сцену - Михаил Михайлович Марголис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На мой взгляд, все подобные вещи должны храниться у близких людей, а не попадать в какие-то музеи, фан-клубы, фонды. Недавно мне пришло письмо из Джезказгана, где открыли фонд: «Мудрая мысль: XXI век» имени Игоря Талькова. Без какого-либо согласия со стороны родных и близких Игоря некто Юрий Панин организовал подобную структуру. Чем занимается этот фонд? Чьим флагом и для каких целей служит имя Игоря? Никто из нас не знает.
– С родственниками Игоря, с его матерью ты сейчас поддерживаешь отношения?
– Да, конечно. Вот вчера сын к ней поехал. Для меня это родные люди, я их люблю. Вместе прожито уже тринадцать лет. Никогда не думала, что эту атмосферу станет так сложно сохранять. Различные поклонники Игоря, появившиеся после его смерти, постоянно пытаются нас столкнуть лбами.
– А как ты относишься к тем, кто ежедневно дежурит у могилы Талькова на Ваганьковском кладбище? И к тому, что творилось там в годовщину его гибели?
– Благодарна людям, приносящим туда цветы, заботящимся о могиле. Но все-таки понять фанатизм некоторых из них не могу. Кто-то бросает детей, семьи и сутками там находится. Меня это удивляет.
– Сама часто бываешь на Ваганьковском?
– Редко. На кладбище нельзя бывать часто. К тому же мне там просто тяжело. Я постоянно, как на экране телевизора. На меня отовсюду смотрят люди, я не могу найти покоя. Не могу по-христиански поговорить с близким мне человеком.
В годовщину смерти Игоря пришла на Ваганьковское утром, поскольку знала, что во второй половине дня туда начнутся различные шествия, и могила превратиться в политическую трибуну, придет «Память»…
– Тебе уже удалось отмежевать имя Игоря от этой организации?
– К сожалению, нет. Они, как говорится, хотят взять не мытьем, так катаньем. Что бы «Память» ни делала, какие бы акции ни проводила, имя Талькова постоянно используется. И одной из причин своего внезапного визита в «Московский комсомолец» они старались назвать Игоря, и в каком-то из недавних интервью Васильев (лидер «Памяти») уверял: «Что бы ни говорила Татьяна, мы с Игорем были друзьями». Но назвать их друзьями я никак не могу. Если бы тот же Васильев действительно был другом, то, по крайней мере, он не поступил бы по отношению к ходу следствия так, как он это сделал.
– Кстати, на какой стадии следствие сегодня?
– Оно приостановлено. Кому-то хотелось завести следствие в тупик, что и было сделано.
– Ты согласна с выводом о невиновности Малахова?
– Безусловно нет. Но в те дни, когда его быстро обвинили и быстро оправдали, я была в совершенно подавленном состоянии. Еще не отошла от случившейся трагедии и не воспринимала никаких сообщений. Потом, естественно, поняла, что происходит. Особенно, когда послушала в июле санкт-петербургскую конференцию по делу Талькова.
Изощренность, с которой следователь Зубарев защищал представителя теневых структур Малахова, была потрясающей. У меня есть документы этой конференции, и я найду возможность их опубликовать. Всему свое время. К тому же я располагаю и дополнительной информацией, которую собрали мои друзья, пытающиеся ныне самостоятельно разобраться в этом деле.
– Частное расследование?
– Можно назвать так, но эти люди – не профессиональные юристы, они помогают чисто по-человечески, в меру своих сил.
– Сегодня можно обратиться и в коммерческие сыскные агентства?
– Не хочу. Во-первых, для этого требуются большие деньги, во-вторых, боюсь, что и они поведут следствие так же, как и официальные органы. Если бы кто-то из частных агентов действительно хотел установить истину в этом убийстве, меня бы нашли.
– Вслед за Малаховым у следствия появилась другая фигура – Шляфман. На твой взгляд, его просто подставили или он действительно в чем-то виноват? Ты, кстати, видела его выступление в одной из телепередач, которое было записано в Израиле?
– Кассету, показанную по ТВ, я предоставила авторам программы сама. К сожалению, молодые журналисты не пошли дальше небольших комментариев к ней, хотя я надеялась, что они постараются как-то углубиться в это дело. Впрочем, благодарна им уже за то, что запись была показана.
Определенной вины с Шляфмана не снимаю, но приписать ему все грехи, конечно, поторопились. Некоторым политическим организациям, взявшимся распутывать это дело, было выгодно разыграть именно такую картину, свалить все на еврейский вопрос. Причем общаясь со мной, они выдвигали совсем иные версии по сравнению с теми, что появлялись с их же слов в прессе.
Шляфман, кстати, еще два месяца после гибели Игоря находился в Москве и ни от кого не скрывался. Мы общались, он говорил, что собирается уезжать в Израиль. Я ходила к следователю, предупреждала: «Делайте что-нибудь, Шляфман скоро исчезнет, а он же проходит главным свидетелем». Однако ему спокойно дали уехать, а вскоре после этого его обвинили.
– Ты занимаешь бескомпромиссную позицию и по отношению к официальным инстанциям, и по отношению к теневым элементам, связанным с этим делом. Тебе не пытались угрожать, не «советовали» прекратить докапываться до истины?
– Нет, никаких угрожающих звонков или других действий в отношении меня не было.
– Знаю, что многие наши известные музыканты проводили концерты в поддержку семьи Талькова, некоторые поклонники тоже собирали какие-то средства с аналогичной целью. Тебе помогают эти деньги?
– Все деньги идут на памятник Игорю, который я должна поставить. Это желание как мое, так и тех, кто помнит Игоря, кому он дорог. Стоимость памятника более 600 тысяч рублей. И я благодарна всем, кто помогает мне собрать необходимую сумму. Помню свою растерянность, когда нужно было сделать первый взнос. Откуда мне взять такие деньги? Тогда поддержали друзья, дали объявления в прессе. А сейчас вот разные люди поддерживают, и я не могу обмануть их ожидания.
– Как ты думаешь, творчество твоего мужа выдержит проверку временем?
– Думаю, да. Следующие поколения оценят его еще в большей мере. Надеюсь опубликовать многое написанное Игорем и еще не изданное. Есть и черновые записи песен, которые требуют технической доработки.
Спустя полгода, весной 1993-го, я вновь увиделся с Татьяной у нее дома. Она только вернулась с открытия московского музея Игоря Талькова по адресу: проспект Мира, 14.
– Выходит, твое скептическое отношение к музею и его создателям прошло?
– Да, оно изменилось. У тех, кто хотел поссорить меня на этой почве с родственниками Игоря, создававшими музей, ничего не вышло. Мое прежнее негативное отношение к проекту
