Самоубийство сверхдержавы - Патрик Бьюкенен

Рузвельт предупреждал, но мы не прислушались.

Между тем государство перестает выполнять свои фундаментальные, основополагающие обязанности. Оно уже не в состоянии защищать наши границы, готовить и выполнять сбалансированный бюджет или выигрывать войны.

Узы братства ржавеют, кризис демократии неизбежен. Америка в третий раз подряд демонстрирует дефицит государственного бюджета в размере 10 процентов нашего валового внутреннего продукта (ВВП). Необеспеченные обязательства федерального правительства оцениваются в десятки триллионов долларов. Согласно закону Герберта Стайна[13], если что-то не может длиться вечно, это что-то заканчивается. К середине текущего десятилетия, если не произойдет отказа от политики всеобщего благосостояния и войны, Соединенные Штаты Америки ожидает денежно-кредитный и налогово-бюджетный крах. Агентство «Стэндард энд Пур» уже приступило к снижению долгового рейтинга США, намекая международным кредиторам, что Соединенные Штаты могут объявить дефолт – или выйти из кризиса с инфляцией в стиле Веймарской республики, грозящей уничтожить доллар. В 2010 году только долговой кризис в Греции и Ирландии, обваливший евро, побудил запаниковавших инвесторов вновь присмотреться к доллару.

Узнав о поражении Бургойна при Саратоге в 1777 году, когда стало понятно, что североамериканские колонии отпадают, Джон Синклер в отчаянии написал Адаму Смиту, что Британия движется к гибели[14].

«В самом государстве многое сулит гибель», – ответил Смит{20}.

Мы всерьез намерены подтвердить правоту его слов.

1.

Как умирает сверхдержава

Америка пребывает в беспрецедентном упадке{21}.

Соединенные Штаты теряют статус нации и мировой державы, причем реагируют на это в основном вздохами и пожатием плеч{22}.

Никогда в истории человечества нация, чья экономическая жизнеспособность снизилась, не могла сохранить свое военное и политическое превосходство{23}.

«Если деньги не выделить, эта зараза обвалится», – заявил президент Соединенных Штатов Америки{24}.

Фраза прозвучала в зале для совещаний. В сентябре 2008 года Буш встречался с руководством конгресса, дабы убедить несговорчивых республиканцев согласиться на выделение 700 миллиардов долларов ради спасения американских банков от паники, которая грозила возникнуть, когда министр финансов Генри Полсон допустил крах инвестиционного банка «Леман бразерс».

Под «заразой» Буш имел в виду глобальную финансовую систему.

Всего девятью месяцами ранее обозреватель Си-эн-би-си Лоуренс Кадлоу в своей колонке, озаглавленной «Бум продолжается», восторженно отзывался об американской экономике при Буше: «Можно сказать, мы очутились в сказке»{25}. Но через несколько месяцев ситуация уже перестала казаться столь радужной.

Потерянное десятилетие

Нынешнее поколение американцев стало свидетелем одного из самых поразительных упадков великой державы в мировой истории.

В 2000 году Соединенные Штаты Америки имели бюджетный профицит. Финансовый 2009 год мы закончили с дефицитом в размере 1,4 триллиона долларов – это 10 процентов нашей экономики. Дефицит 2010 года составил примерно столько же, а дефицит 2011 года оказался еще выше. Государственный долг приближается к 100 процентам от ВВП, суля возможное обесценивание доллара, дефолт и инфляцию наподобие той, что была в Веймарской республике. Величайшая в истории нация-кредитор теперь сделалась самым крупным заемщиком в мире.

В 2010 году сенатор-республиканец Джадд Грегг, финансовый консерватор, которого Обама хотел видеть в штате своей администрации, предупреждал избравший его штат Нью-Гемпшир: «Наша нация выбрала курс, который, если ничего не предпринять… не поставить под контроль финансовую политику, превратит нас во вторую Грецию».

«Движение чаепития нисколько не преувеличивает, жизнь подтверждает правоту наших политических лозунгов. Мы наблюдаем в последние два года радикальное увеличение размеров правительства: от 20 процентов ВВП к 24 процентам и далее, к 28 процентам. Это необходимо прекратить, расходы следует строго контролировать… иначе мы рискуем обанкротить страну»{26}.

По данным Международного валютного фонда, ВВП Америки упал с 32 процентов мирового продукта в 2001 году до 24 процентов{27}. Как отмечает Лесли Гелб, почетный президент Совета по международным отношениям: «Никакая нация с огромным долгом не в состоянии оставаться великой державой».

«[Американская] тяжелая промышленность практически исчезла, будучи переданной зарубежным конкурентам, которые серьезно подорвали ее способность сохранять независимость в периоды опасности. Учащиеся наших государственных школ уступают своим сверстникам из других промышленно развитых стран в математике и прочих точных науках. Они не способны конкурировать в глобальной экономике. Целые поколения американцев, что шокирует, умеют читать в лучшем случае на уровне начальной школы и не знают почти ничего из истории, не говоря уже о географии»{28}.

Даже истеблишмент начал осознавать происходящее.

Роберт Пейп, профессор политологии Чикагского университета, вторит Гелбу:

«Раны, нанесенные войной в Ираке, нами же начатой, растущий государственный долг, отрицательное и все более глубокое сальдо текущего бюджета и другие внутренние экономические проблемы лишают Соединенные Штаты реальной власти в современном мире стремительно распространяющегося знания и высоких технологий. Если нынешние тенденции сохранятся, мы будем вспоминать годы администрации Буша как предсмертный всхлип американской гегемонии»{29}.

Сопоставляя возвышение мировых держав девятнадцатого столетия с ростом их доли в мировом продукте, Пейп обнаруживает, что упадок Америки в годы правления Буша фактически не имеет прецедентов в истории:

«Относительный спад, начавшийся с 2000 года и составивший около 30 процентов, представляет собой колоссальную утрату власти в короткие сроки, ничего подобного не случалось с европейскими великими державами приблизительно с конца Наполеоновских войн до Второй мировой войны включительно… На самом деле единственным крахом сверхдержавы, очевидно превосходящим этот, является лишь неожиданный внутренний распад Советского Союза в 1991 году»{30}.

В первом десятилетии периода, призванного стать «вторым американским веком», сложилась «нулевая сеть» новых рабочих мест. Домохозяйства в среднем зарабатывают меньше долларов в реальном выражении в конце десятилетия, чем в его начале. Нетто-стоимость американской семьи, в акциях, облигациях, накоплениях и домашнем имуществе, снизилась на 4 процента{31}. Закрылись пятьдесят тысяч заводов и фабрик{32}. Как источник рабочих мест, производство опустилось ниже здравоохранения и образования в 2001 году, ниже розничной торговли в 2002 году, ниже местного самоуправления в 2006 году, ниже туристического сектора и общественного питания (рестораны и бары) в 2008 году – всякий раз впервые в истории{33}. Обувь, одежда, автомобили, мебель, радиоприемники, телевизоры, бытовая техника, велосипеды, игрушки, фотоаппараты, компьютеры – все эти товары мы покупаем за рубежом, хотя раньше изготавливали самостоятельно. Наша экономическая независимость осталась в прошлом. В апреле 2010 года три из каждых четырех американцев, 74 процента населения, считали, что страна сейчас слабее, чем десять лет назад, а 57 процентов утверждали, что жизнь следующего поколения американцев будет хуже, чем сегодня{34}.

Кто это сделал с нами? Мы сами надругались над собой.

Мы отказались от экономического национализма ради глобализации. Мы отбросили финансовое благоразумие, увлекшись партийными распрями за формирование избирательных блоков. Мы раздули наше государство всеобщего благосостояния до размеров, сопоставимых с размерами социалистических государств Европы. Мы пригласили весь мир принять участие в этом «празднике жизни». И объявили крестовый поход во имя демократии, обернувшийся сразу двумя многолетними войнами.

Что принесла глобализация

В 2009 году Пол Волкер, бывший председатель совета директоров Федеральной резервной системы, заявил конгрессу, что причиной финансового кризиса является торговый дисбаланс. Под давлением сенатора Криса Додда Волкер был вынужден также признать: «Все упирается в общий дисбаланс экономики. Соединенные Штаты на протяжении многих лет потребляют намного больше, чем производят»{35}.

С 1980-х годов, в особенности благодаря НАФТА и ГАТТ[15], Соединенные Штаты Америки упорно стремятся объединить свою экономику с экономиками Европы и Японии и создать глобальную экономическую систему. Мы решили сотворить «во плоти» взаимосвязанный мир, который рисовался таким мечтателям девятнадцатого века, как Давид Рикардо, Ричард Кобден, Фредерик Бастиа и Джон Стюарт Милль.