Песнь о братьях - Моисей Тейф

1928

Мои сестры

Пер. Г. Абрамов

Посмотришь: одно загляденье,Каждая — ангел земной,Но начинается землетрясенье,Когда они схватятся между собой.

     Одну зовут Баше,     Другую — Маше,     Третью — Стэре,     Четвертую — Мэре,     Пятую — Рохе,     Шестую — Брохе.

Шестеро — ни меньше, ни больше.И это, думаете, у папаши вся семья?Так вы ошибаетесь: есть еще Мойше —Их младший брат, а это — я.Кричит старик: — Девки, не шумите!Когда вашему гвалту настанет конец?!Пора вам, чертовки, замуж выйти,Пора вам, плутовки, под венец! —Сестры хохочут, ходят парамиИ, как подковами, каблуками стучат.Вваливаются в дом влюбленные парниИ целый вечер за столами торчат.И парней толкает под бок папаша:— Ни костей, ни мяса, ни жил!Тоже мне мужчины! Где мускулы ваши?Тощие петухи… чтоб я так жил!Ну, выпьем, что ли? Лэхаим! Лэхаим![2]Желаю кучу наследников вам,Плодясь, мы свой древний род умножаем —Кехойл ал сфас гаям![3]Когда смеются мои сестрицы,Качается весь дом;Пляшут — трещат половицы:Не дом, а Содом!

     Одну зовут Баше,     Другую — Маше,     Третью — Стэре,     Четвертую — Мэре,     Пятую — Рохе,     Шестую — Брохе…

Шестеро — ни меньше, ни больше.И это, думаете, у папаши вся семья?Так вы ошибаетесь: есть еще Мойше —Их младший брат, а это — я.

1929

Полесье

Пер. И. Гуревич

Спросил я коваля Аврома,Так спросил я:— Не откажите, тесть любезный,Растолкуйте —Как в вашей глухомани,В округе ржавых топей,Где множество озер,Давно заросших,Сквозь ветви видят небоДа слышат только крикиДиких уток, —Как в этих дебряхЛюди объявились —Бородачи,Дубы в болотных сапожищах…

Ох, и смеялся же папаша Рохл-Лэйи,Ой, хохотал же он:Зятек, мол, озадачил!И, поразмыслив,Он ответил,Так ответил:— Произошло оноВ дни сотворенья мира.Когда господьСвои великие затеиСо всякой всячиной благополучно кончил,Увидел он вдалиС десяток бедняков, —Ну, нищета!Ну, голодранцы! —Бледны,Измучены,Толкутся с жалким скарбом,Никак найти себе пристанища не могут…И сжалился господь,И на воздушном шареСпустил в Полесье их,Вот в самый этот угол:«Здесь, бедняки, вам жить —И с плеч долой забота!Клянусь,Достались вам счастливые болота!..»

Спросил я коваля Аврома,Так спросил я:— А отчего тут девушкиСмуглы,Стройны и тугогруды?

Ох, и смеялся же папаша Рохл-Лэйи,Ой, хохотал же он:Зятек, мол, озадачил!И, поразмыслив,Он ответил,Так ответил:— Я думаю,С того, что в глухомани нашейСтупают ноги по земле любовно, —Вот почему земля нам благодарна,И обидыНе знают поросли зеленые, взрастая, —Трава тут сочная, высокая, густая…

1933

У мартеновских печей

Пер. А. Найман

Сталь в гневе ищет к желобу пути,МартеныАлый рот кривят в усмешке.Я — сталевар.Один из тридцати.Здесь нужно торопиться,Но без спешки.

За ломом лом снует,Мартен дразня;Расплавленную массуПламя лижет.Сейчас,Кипя,Промчится близ меняПоэзия —Такой ее я вижу.

Поток,СияньемЛампы ослепив,Течет;Кран мостовой пространство режет;В углуО чем-то тихо шепчет шкив,Сквозь злой и грозный пробиваясь скрежет.

Что это?Дальний гром грядущих гроз?Иль сотни топоров врубились в скалы?В себе —От стоп и до корней волос —Стихов неясныхСлышу я начала…

И вдруг:«Ну что ж! Подыскивай слова,Поэт! —Над ухом голос раздается. —Но закатай-ка прежде рукава,А не валяй поэму как придется».

Запущен был с утра мартен шестой,Как говорится — трудовые будни.ВнезапноПоднял он скулеж и войИ непрерывно «квакал» до полудня.

А в три часа раздался треск:В печи,На стенке справа,Показались дыры,И на пол стали падать кирпичи.— Братишки! — крик раздался бригадира. —

Скорей!Еще успеем заложить!..— Э, нет! Не наше дело, лезьте сами,А нам еще не надоело жить…— Ударников зови…— Не шутит пламя…

Тут мы втроем:Я (то есть Гирш Барбой)И два моих товарища по сменеКричим:— Не трусь! Мартен дает нам бой,А мы — поставим латку на мартене.

Держи кирпич!Скорей дай глину мне!.. —Нам тридцати всего секунд хватило,И вот уж нет той трещины в стене,Притом в печи не стало меньше пыла.

Вон там она,Последняя в ряду,От всех ее теперь я отличаю.Ну, на сегодня всё — гудок, иду.Вот так, поэт! Давай-ка выпьем чаю…

1933

Из цикла «Фабричная лирика»

Пер. А. Найман

«Мне весело, — и расцветает…»

Мне весело, — и расцветаетВесенний сад под вой пурги,Простор, как друг, меня ласкаетИ снегом жжет мои шаги.

Мне весело: шатер лазурный,Гори! На улице тепло,Огонь сметает пляской бурнойБылую ненависть и зло.

Печаль не рыщет по задворкам,Вскипает радость на ветру —И скольким новым алым зорькамВ сосновом вспыхивать бору!

Тоска, ты траурные лентыВ венок вплетаешь не для нас.Моя страна — простор рассветный,Широкий деревенский пляс.

«По-вешнему впервые осветило…»

По-вешнему впервые осветилоСегодня солнце крыши, окна, стены;Почувствовал я в каждой жилке силу,Когда мы шли из цеха после смены.

Оно при всех, не опасаясь сплетен,Ласкало мне колени и запястья;Уже не говорят, ни что я бледен,Ни что устал, — я не скрываю счастья.

В весенний синий воздух струйки потаС груди уносит ветра дуновенье,Не спрашивая, как зовут и кто ты.О ветерок — мое отдохновенье!

Хвала весне,Стоящей на пороге;Сиянию,Промывшему оконца;Чернеющей растаявшей дороге,От фабрики меня ведущей к солнцу!..

«По шумным улицам, усталый…»

По шумным улицам, усталый,Иду с работы каждый день:В рукав влетает ветер шалый,До двери провожает тень.

Вхожу, и комнате по вкусуМои усталые шаги;На гвоздь — промасленную блузуИ кепку, в угол — сапоги,

Плескаюсь полчаса под краномИ пиво из бутылки пью,И вечер голубым туманомВползает в комнату мою…

Когда последнее взмываетСирены заводской «ду-ду»И город окна зажигает,Я вновь на улицу иду.

О ветер, легкие продувший,Усталость высоси из жил,Чтоб завтра утром, отдохнувший,Я на работу вновь спешил!

1933

Присяга

Пер. Ю. Мориц

От Волги по степям ходилКолонной огненной мороз.Мои морщины холодилКристаллами последних слез,

Слезой ребенка и жены,Которых небу целовать.Мы были вооружены,Мы отправлялись воевать.

— Равняйсь направо! Грудь впередКричал солдатам старшина.Кто выживет и кто умрет —Мы все равны, одна страна.

Играй, трубач, и вейся, флаг,Мы все вернемся, смерти нет!И замыкает левый флангЕврей, лирический поэт.

Читай присягу, старшина,Взойди на белое крыльцо.У нас у всех — одна страна,Одна война, одно лицо.

И если плен — так лучше тлен,Так лучше песне пулю в рот.Целуй покрепче флаг с колен,Мы отправляемся на фронт.

И… шагом арш! И вейся, флаг.Кто выживет и кто умрет?Поэт из Минска — левый фланг.— Равняйсь направо! Грудь вперед!

А там, где белый снег сиялВ долине белой, как бумага,Там белым зайчиком стоялРебенок мой, моя присяга.

1941