Путь домой идёт через болото. Часть 1 - Алексей Янкин

005

Не знаю, сколько я пробыл без сознания – день, два, неделю? Помню лишь, что вроде бы несколько раз приходил в себя. Первый раз от холода. Меня бьет озноб. Кругом темно. Нагребаю на себя валяющиеся рядом еловые лапы, сухую траву, нащупывая их руками и, немного согревшись, вновь проваливаюсь в темноту.

В другой раз очнулся от боли в ноге. Мне жарко, лоб в испарине. Но боль не острая, тянущая. Шевелю руками, целой ногой, разгоняя кровь. Закутываюсь в полы плаща. Перед глазами все плывет. Вроде бы день, так как отчетливо вижу над собой толстую нижнюю ветвь гигантской ели и зеленый полог из хвои. Попытался подогнуть больную ногу и взрыв боли опять проваливает меня в темноту.

Еще несколько раз, помнится, приходил в себя. Но это были буквально мгновения. А может мне все это просто привиделось в бреду.

006

Открываю глаза. Ощущение такое, словно я проснулся после длительного хорошего крепкого сна. Яркое солнце заливает теплом все вокруг. Потянувшись, резко сел и тут же боль рванула за ногу. Откинувшись на спину мгновенно все вспомнил. Боль терпима. Снова сел, но на этот раз осторожно. Медленно согнул ногу в колене, подтягивая к себе. Больно. Шина давно развалилась, но роль свою, видимо, она сыграла. Задираю грязную, мятую штанину: опухоль еще не спала, но была уже бледно-телесного цвета. Попытался пошевелить пальцами ноги. Шевелятся. А вот ступня не слушается. Попытался слегка изогнуть ступню рукой. Ух! Зараза!!!

Обессилев от проделанной работы, падаю на спину. Сознание совершенно чистое. Если бы не перелом, я бы был в полном порядке. Но вместе с этим возникает ощущение жуткого голода. Оно растет с каждой минутой и я уже не могу думать ни о чем другом. Рву иголки с еловых веток и запихивая горстями в рот, жую. Вполне съедобно и до некоторой степени гасит голод.

Немного насытившись, поправляю свое ложе, срываю пару новых мохнатых еловых лап, накрываюсь ими и засыпаю спокойным сном, словно нахожусь не среди таёжных болот, а дремлю в шезлонге где нибуть в санатории на свежем воздухе, укрытый шерстяным пледом.

007

Вновь нахожусь довольно долга в забытьи, несколько раз приходя в себя. Вновь все плывет перед глазами, бьет озноб. Помню лишь, что опять ел хвойные иголки, закрывался лапником.

008

Окончательно пришел в себя от холода. День. Солнце закрыто тучами. Кругом белым-бело. Только что выпал свежий снежок, но к моменту моего пробуждения он уже идти перестал. Это еще не постоянный снег. Он вскоре растает, но холод принес с собой весьма ощутимый. Я сел. Нога уже не отзывается резкой болью. Скорее это даже не боль, а ощущение сильного сжатия голени.

Голова необычайно ясна. Вновь жую хвою. Сильно хочется пить. Хватаю горстями мокрый снег и пихаю в иссохшие потрескавшиеся губы. Хотя это и не калорийная пища, но лучше, чем ничего. Несколько приглушив голод и жажду, начинаю размышлять: где я? Что со мной? Что делать дальше?

Ну где – понятно. На краю болота. Из болота я выбрался, значит выйду и из леса к дороге. Почему то сейчас я в этом уверен. Что со мной? Нога сломана, но, судя по всему, довольно удачно заживает. Сделаю из ветвей костыли и пойду. Я не сомневался и в этом. Голод конечно мне грозит, но по пути буду питаться ягодами, корой, мхом. Да и вообще человек может прожить без пищи не менее месяца.

Успокоенный этими размышлениями, теперь совершенно не сомневаясь, что выберусь из тайги. Но вначале стоит выспаться, отдохнуть. А завтра с утра готовиться в путь. Или послезавтра. Почти счастливый, зарывшись в свои ветки, с пучком хвойных иголок во рту, сладко потянувшись, засыпаю.

Глава 4

009

Проснулся я еще до восхода солнца от гложущего чувства голода. Попробовал было снова пожевать еловых иголок, но желудок уже не принимает их. Голод, казалось, охватил каждую клеточку организма. Я лихорадочно кручу головой вокруг: ну хоть что нибуть!!! Но кругом лишь сухая трава, сосны да несколько берез. Вдруг, совсем рядом, на стволе своей ели замечаю небольшую серую ящерку, которая с любопытством глазеет на меня. Еще не осмыслив этого факта, вскидываю руку и всем телом бросаюсь вперед, но ящерка оказалась шустрее. Она исчезла, словно её и не было никогда, словно была она лишь плодом моего голодного воображения. Вскакиваю на колени и начинаю ползать вокруг ствола, не обращая внимания на удары по больной ноге. Увы, даже следа ящерки невидно. Ни одна травинка, ни один сухой листочек на земле не шелохнулся, чтоб указать мне, куда спрятался мой несостоявшийся завтрак. Меня трясёт от выкручивающего желудок голода. Ну хоть бы мышь какая, хоть небольшая змейка. Представляю, как вопьюсь зубами в свежее, кровавое мясо! Мясо!!! Увы.

К чувству голода присоединяется ощущение жажды. Ну с этой бедой я могу справиться без особых проблем: под обрывом, в нескольких метрах от меня, море воды. Только надо сделать что-то вроде костыля, на ногу по-прежнему встать невозможно. Хотя она и не болит, но когда задеваешь лодыжкой о землю, ощущение весьма неприятное, говорящее, что наступать на неё пока не стоит. Оглядевшись, вижу в двух шагах покосившийся стволик молодой сосенки толщиной всего в несколько сантиметров. Я дополз до деревца и попытался его повалить. Сосенка шатается, гнётся, но не падает. Тогда, подтянувшись на руках, навалился на ствол всем телом – наконец он затрещал, стал заваливаться и мы вместе рушимся на траву, при этом я пребольно ударяюсь увечной ногой о землю и несколько минут лежу не шевелясь, пережидая, пока боль утихнет.

Ну вот, полегче. Так, теперь предстоит обломать концы. С этим я промаялся наверное с полчаса, забыв даже на время о жажде и голоде. Весь взмок. Молодое тело загубленного мною деревца упирается из последних сил, не давая мне насладиться чувством победы над ним. Наконец у меня получатся более-менее ровный шест длинной в мой рост с разлохмаченными краями-расщепами.

Любуясь изделием рук своих и торжества интеллекта своего, шагах в ста замечаю россыпь камней. Дополз на четвереньках до них, часто отдыхая (на что ушло никак не менее получаса) и, выбрав пару каменных осколков величиной с кулак с неровными острыми краями, сунув один в карман, другим принялся оббивать края своей будущей трости. На сей раз дело пошло довольно споро и вскоре оба расплющенных, ощетинившихся острыми щепками конца палки превратились в несколько закругленные, но плотные торцы. Затем, сообразив, что мне может понадобиться и оружие для охоты (либо для защиты), вернулся на место схватки с деревцем и разыскал макушку, отломленную ранее от поваленного ствола. Вырубил из нее нечто вроде копья длинной около двух с половиной метров и заострил, как мог, один конец. Получилось вполне приличное и довольно грозное оружие, которым при некоторой сноровке можно пронзить плоть крупного животного.

Эта титаническая работа отняла остатки сил. Пить же хотелось невыносимо. Повалившись на спину, пролежал так довольно долго. Наконец, немного отдохнув, взяв обе изготовленные мною палки, пополз на четвереньках к обрыву, стараясь держать ступню увечной ноги повыше, так как каждое касание ею о землю отзывалось болью во всём теле.

Вот он – край земли. Край моей земли. В том месте, где я сорвался вниз, а потом вновь взбирался раз за разом наверх, обрыв обрушен и образовался более менее отлогий спуск. Опираясь на обе палки я довольно ловко скатился на своих чреслах вниз. Бросившись к воде, с наслаждением стал её пить. Казалось в меня влезло никак не менее ведра свежей, прохладной, неожиданно чистой жидкости. Время от времени отрывался, но затем вновь с жадностью припадал к источнику влаги. Наконец, глотнув в последний раз, понял, что больше в меня не влезет ни глотка. С сожалением я отполз от воды и сел, прислонившись спиной к обрыву. Утреннее солнце светило прямо в лицо и приятно согревало иззябшее тело. С исчезновением чувства жажды несколько притупилось и чувство голода.

Поднявшись во весь рост на здоровой ноге, опираясь на свои импровизированные костыли и осторожно поставив больную на носок, огляделся. То, что я называл протокой, напоминало скорее русло небольшой реки, не более двадцати метров ширины в этом месте. И влево и вправо протока уходила на пару сотен метров, где оба конца терялись средь болотных кочек. На это же расстояние тянулся в обе стороны и обрыв, постепенно снижаясь, сливаясь в конце-концов с окружающей местностью. Само болото, сплошь покрытое кочками и, местами, редкими чахлыми деревцами, уходило, на сколько мог видеть глаз, вдаль, пропадая там в сизом мареве, сквозь которое едва заметна узкая темная полоска – толи далекие заросли кустов, толи опушка окраинного леса.

Я стою на песчаном пляжике шириной от полутора до двух метров, который с небольшим уклоном уходит в воду. Вода довольно прозрачна, очевидно в протоке имеются ключи, освежавшие болотную воду и не дающие ей застаиваться. В такой воде обязательно должна водиться рыба. Подскакал на одной ноге к самому урезу воды. Дно просматривается на глубину более полуметра и оно, судя по всему, вполне плотное. Почти от самого берега клубится сплошным ковром подводная растительность. Ближе к берегу растения небольшие, какие-то кучерявые. Чем дальше и глубже – становились все более крупными и стройными. Метрах в двух от берега дно тонет во мгле, видны лишь верхушки водорослей, которые, еще дальше, совершенно теряются в сером полумраке.