Сектант - Константин Костин

Видимо, при создании музея в довоенные времена, суеверием считалось православие. По крайней мере только с той поры могли сохраниться вон те небольшие иконки, деревянные, картонные. Даже бумажные… Было еще несколько медных, покрытых толстыми слоями зеленой окиси. Раньше здесь почтительные прихожане может быть прятали от большевиков большие иконы из какой-нибудь разрушенной церквушки. Но сейчас остались только эти, представляющие чисто исторический интерес.

В другом планшете на темном выгоревшем бархате красовалась россыпь нательных крестиков, среди которых Сергей увидел даже банальный алюминиевый, точно такой же, с которым крестили его самого. Каждый был снабжен маленькой табличкой, пояснявшей откуда экспонат. У одного крестика, тоже алюминиевого, только грубого, с необработанными краями и чуть-чуть кривоватого, табличка поясняла, что раньше он принадлежал лейтенанту (фамилия неразборчиво) и был сделан им самостоятельно из дюраля собственного самолета, сбитого немцами… дальше выгорело окончательно.

Висел в углу здоровенный булыжник с дыркой посередине, рядом прилагалась табличка «Куриный бог».

В одной из витрин стояли стеклянные баночки с сушеной травой и любопытными табличками: одолень-трава, плакун-трава…

Во второй витрине находились еще более занимательные вещи. Темный комок с табличкой «Сорокодневный ладан». Непонятная «рябиновая свеча». «Осиновая зола» в баночке от майонеза… А это что?

В витрине у правого края лежала темная, судя по цвету, медная пластинка. Величиной с книгу средних размеров и толщиной примерно такая же. «Артефакт неизвестного назначения» — вот что было написано на табличке. Оно и понятно: уяснить для каких надобностей можно использовать фиговину было практически невозможно. Сергей наклонился пониже.

В центре пластины находилось углубленное изображение ладони в натуральную величину, окруженное стертым растительным орнаментом. Такой же (а может и несколько другой, растения все похожи) узор вился и по краю. Все пространство, не занятое «ладонью» и узором было испещрено буквами, по виду — старославянскими, мелкими и тоже основательно потертыми.

Сергей не был силен в славянских культах, несмотря на свое увлечение реконструкцией. Хватит с него и того, что он знает, как владеть мечом и носит одежду, сделанную по старинным технологиям (на турнирах, конечно). Не хватало еще насиловать собственный мозг язычеством и прочей лабудой.

Но вот что это за хрень? Сергей о таком никогда не слышал. А что это означает? Что вещь эта очень редкая. А редкие вещи что? Правильно, студент Вышинский, очень дорого стоят. На церковную принадлежность непохоже, а значит может оказаться вещицей, сделанной еще до крещения Руси, а значит возрастом лет под тысячу. Понятно, деревенские «историки» определить этого не смогли и пихнули несомненную ценность в свое сборище хлама…

На табличке под словами о происхождении мелкими буквами была напечатана история нахождения: «Обнаружен в 1940 году в ходе земляных работ в лесу у с. Загорки местным жителем колхозником С.С. Донцовым». Колхозником, ну конечно…

Мысленно Сергей уже аккуратно укладывал в дорогой кожаный дипломат пачечки новеньких оранжевых купюр, которые ему протягивал некий смутный коллекционер, искавший эту фиговину всю свою жизнь. Впрочем, если пока неизвестному собирателю только сказать где лежит артефакт, то вместо кучи бабок получишь только пламенное спасибо. Не-ет, нужно принести, положить на стол и только тогда… А значит нужно…

В глубине души Сергей, конечно, понимал, что ни воспитание ни смелость не позволят ему действительно украсть артефакт и все ограничится сладкими мечтами. Сама мысль об этом была рождена обидой на Ингвара и особенно на девчонок, которые не обращали на него, славянского воина Вышату никакого внимания (причем не только эти и уже давным-давно…). Но так приятно воображать себя крутым грабителем музеев, вроде мужского варианта Лары Крофт! И ведь так просто: открыл витрину, достал, спрятал за пазуху… Тут скептицизм взял верх: пластина была величиной с книгу и, есть подозрение, весит столько, что из-за пазухи провалится прямо в… штаны (нижнего белья средневековье также не знало). Это подсознательно мозг считает предметы одинакового размера одинаково и весят. В реале же плотность никто не отменял.

Как можно установить вес артефакта? Ответ: опытным путем. Та-ак…

Крышка витрины долго сопротивлялась, как будто… блин, да не как будто, она действительно надежно приколочена гвоздями! Но как-то же они стирают пыль и тому подобное! Сергей присел… Ага! В витрине было сделано выдвижное дно, вроде как в ювелирных магазинах. Попробовал вытащить, но только чуть не сломал ноготь. Хитрые музейщики, предвидя возможность приезда излишне любопытных, вывинтили ручки, оставив от них только круглые дырки. Но дно явно не закрыто на замок и не заколочено: если понажимать его пальцем оно явственно качается. Чем бы таким острым поддеть?… Ничего под рукой… Вот болван! За спиной висит целый меч, а он «ничего острого, ничего острого!». Выругав собственную недогадливость, Сергей вытянул меч. Чувствуешь себя героем квеста: чтобы достать артефакт, нужно применить меч. Направил кончик клинка… Так, теперь поправим…

Блин!

Забыл, что меч не свой собственный, а всученный Конунгом для завтрашней показухи с рубкой капусты! А значит… блин… острый как бритва! Палец распороло в мгновенье, хлынула кровь. Вышата Кровавая рука, блин! Больно!

Другой бы уже плюнул на проклятущую штуковину и занялся самоврачеванием, но Сергея препятствия только злили и включали упорство, больше похожее на тупое упрямство. Обмотав раненый палец полой рубахи (один черт стирать) он все-таки подцепил мечом ящик с экспонатами и со скрипом вытащил его из витрины. Закинул меч в ножны. Артефакт теперь можно было рассмотреть поближе… Черт! Да он весит килограмм восемь! Сергей машинально подхватил его второй рукой и немедленно разбередил рану. Не упустившая момент кровища хлынула по новой, заляпав весь треклятый артефакт. Сергей мысленно плюнул, зажал палец в ладони, надеясь хоть так приостановить кровотечение и поднял пластину.

Сверху прямо над углублением в виде ладони (левой) в растительный орнамент было вплетено слово «Туда». Остальная надпись была основательно потерта плюс изображена такими заковыристыми древними буквами, что можно было разобрать только отдельные слова: «руда», «сталь», «ночь» и, пожалуй «судьба». Остальные буквы выглядели либо совершенно неопознаваемыми либо складывались во что-то неудобочитаемое: «Гдь», например. Или «рцъ».

— Ну и что это должно означать? — спросил Сергей в пространство.

Никто не ответил.

Он поставил пластину на ребро и заглянул на обратную сторону. Там находилось то же самое, только ладонь впечатана была правая и сверху написано «Обратно».

— Туда и обратно или приключения хоббита, — усмехнулся Сергей.

Опустил пластину обратно, она глухо бумкнула.

Блин, она же вся залита кровью! Сергей потер ее ладонью, полой рубахи, но добился только того, что кровь, скрывшись с выпуклостей узора и букв, притаилась в углублениях. Ну и фиг с тобой. Все равно незаметно.

Кровь удалось убрать только из углубления, неожиданно тускло заблестевшего в свете лампочки.

Сергей усмехнулся: больше всего пластина походила на кодовый замок, сканирующий отпечаток ладони. Он представил, как какой-нибудь колдун (сказалось давнишнее увлечение фэнтези, увлекайся он историей и представил бы рыцаря, викинг или короля) подходит к двери в свой Черный Страшный замок, прикладывает руку к бронзовой пластине на двери и огромные ворота с шипением раздвигаются в стороны, пропуская хозяина.

Он вытащил меч из ножен, принял картинную позу и торжественно возложил левую руку на пластину, как раз в углубление.

В комнате негромко хлопнул воздух, устремляясь в пустоту.

Так, как это происходит, когда внезапно, оставляя после себя только вакуум, исчезает какой-нибудь предмет.

Например, человек.

…Вжи-и-их…

Сергей Вышинский лежал.

Ревнители чистоты русского языка и учителя грамматики могут придраться к этим словам, мол, предложение не закончено, непременно нужно уточнить, на чем лежал Сергей. Согласимся. Эта фраза действительно неточна. Однако сообщить, где он лежал мы, тем не менее, не можем. Потому что под ним (а также над ним и вообще вокруг него) находилось ничто. А сказать что он лежал на нигде нам не позволят те же самые ревнители.

Почему же мы отметили, что фраза неточна? Дело в том, что мы сказали «лежал». А Сергей не лежал, он «начал лежать». Конечно в таком виде наше утверждение и вовсе доведет любого учителя до припадка: уж больно она походит на «упала вилка на пол и начала валяться». Но, к нашему глубочайшему сожалению, и здесь мы сказать иначе не можем. Как иначе изобразить словами состояние, когда человек, только что не лежавший, начинает лежать? «Он лег»? Неверно. Так можно сказать в том случае, если упомянутый нами человек перешел в лежачее состояние из какого-то другого. Ну, например, сначала он стоял или сидел, а потом лег. А наша ситуация несколько иная: Сергей появился в нашем «нигде» уже лежащим, а до этого его здесь не было вовсе. Значит что? Значит, он именно начал лежать. Так что мы правы. Более того, несмотря на то, что он лежал неподвижно, Сергей при этом двигался. Куда? Скоро мы вам расскажем.