Тот самый парень - Ким Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь я понимаю.
Я получила божественное благословение.
Я бы объяснила это Эмили, но она просто не поняла бы меня. Сказала бы, что мне нужно перестать позволять своему воображению брать верх. Зачем я вообще ей позвонила? Она слишком эмоциональна, чтобы чем-то помочь.
Решение принято.
— Эм, мне пора. Я в своем номере.
— У тебя есть номер? Когда ты его сняла? Зачем? Как?
В ответ на ее вопросы закатываю глаза.
Эмили любит придерживаться плана. Она из тех людей, кто ведет ежедневник. Никогда не отклоняется от графика. Если Иисус сойдет на землю в тот же четверг, на который у нее назначен прием у дантиста, не сомневаюсь, что она скажет ему, что он должен подождать. «Прости, Господи. Тебя нет в расписании».
У меня нет ежедневника. Мои планы меняются в зависимости от условий. Я должна ждать свой рейс в переполненном аэропорту? Вместо этого судьба решила, что я останусь в роскошной квартире. Обстоятельства изменились в мою пользу, и я отказываюсь игнорировать их и лишать себя такой возможности.
— Пенелопа…
— Что?
— Ты не можешь позволить себе номер в гостинице.
— Конечно, могу.
— Как?
— Я позвонила и увеличила кредит своей карты. — Ложь. Но правда вызовет вопросы, на которые я не хочу отвечать. Что обернется еще большей ложью.
— Но… как?
— Не задавай вопросов о необъяснимом, Эм. Просто смирись с этим, хорошо? Сейчас мне нужно зарегистрироваться. Я позвоню тебе завтра. К черту Люка Дюшанана.
Наступает пауза, прежде чем она делает вдох.
— К черту Люка Дюшанана.
Я завершаю разговор.
Опускаю руку на дверную ручку.
Произношу короткую благодарственную молитву, приношу извинения за все плохие деяния и обещаю в будущем не сквернословить так часто, чтобы показать свою признательность за то, что собираюсь получить.
Затем поворачиваю ручку и захожу внутрь…
— Разъетить-твою-налево.
Глава 2
Хочу официально заявить: я солгала.
Но, честно… чего Боженька ждал от меня?
Я нахожусь в сознании миллионов читателей. А это место — пентхаус любого богатого героя в каждом любовном романе. Открытая планировка. Окна от пола до потолка выходят на центр Чикаго. Полы из твердых пород дерева. Винтовая лестница со стеклянными перилами. Вычурная хреномантия, свисающая с потолка, которая, я почти уверена, по сути, всего лишь пожарный шланг, опыленный золотистой краской.
Я сбрасываю куртку на пол и скидываю ботинки и джинсы. Оставшись только в свитере, прохожу дальше в комнату. Моя рука скользит по спинке белого кожаного дивана, опускается, чтобы коснуться столика красного дерева рядом с ним. Затем прижимается к изогнутому стеклу, растянувшемуся во всю длину и ширину стены. Оно теплое на ощупь. Не холодное, как я думала.
Вид из окна.
Боже, какой вид.
На фоне ясного ночного неба мерцают и сверкают огни. Высоко над улицами, усеянными маленькими огоньками движущихся автомобилей, возвышаются здания, расположенные в шахматном порядке по высоте и подсвеченные множеством цветов. Это почти ошеломляет. Мысль, что ты просыпаешься с таким видом каждое утро и смотришь, как солнце поднимается из-за зданий…
За такое стоит сесть в тюрьму.
Если остальная часть пентхауса такая же чудесная, как его вид, мне, возможно, придется остаться до возвращения мистера Суэггера. Потом я заставлю его влюбиться в меня. Много времени это не займет. Я — выгодная партия.
Бросив пакет с дерьмом на кухонную стойку, открываю массивный холодильник из нержавеющей стали. Он битком набит продуктами, которые можно купить только в тех модных магазинчиках, специализирующихся на здоровом питании.
Обе дверцы широко распахнуты, и я делаю снимок. Закрыв их, делаю еще несколько фото кухни со всем ее великолепием современной бытовой техники. Затем фотографирую вид за окном. Гостиную. Длинный стеклянный обеденный стол.
— Да, детка. — Опускаюсь на одно колено, чтобы оказаться под другим ракурсом. — Вот так. Улыбнись в камеру.
Справа от кухни есть небольшая ванная комната, которая действительно могла бы быть немного более изысканной, но и так достаточно хороша. Еще одна дверь из гостиной ведет в кабинет. Узнаю аромат специй и нотку эвкалипта. Мистер Суэггер курит сигары.
От видения моего Того Самого Парня, сидящего за столом, одетого лишь в сигару и улыбку, во мне пульсирует желание. Мне хочется отиметь в сухую его кресло и потереться вагиной о стены, чтобы пометить свою территорию.
Остынь, извращенка.
Мой взгляд скользит по уставленным книгами стеллажам высотой до потолка, расположенных по обе стороны от двери. Массивный деревянный письменный стол стоит на противоположной стороне, напротив входа. Я сажусь в огромное кожаное кресло. Кручусь до головокружения, затем дергаю за ручки всех ящиков. Они заперты.
Никакого компьютера. Никаких канцтоваров. Никаких именных ручек. Поднимаю большой серый камень на углу стола, который, как я предполагаю, является пресс-папье. Прикасаюсь к лампе, и она загорается. Я снова прикасаюсь к ней, и свет становится ярче. Через шесть касаний начинает тускнеть. Затем мне приходится прикоснуться к ней еще восемь раз, просто чтобы выключить эту гребаную хреновину. Единственный другой предмет на столе — гладкий черный беспроводной телефон, который, должно быть, из будущего.
Я делаю фото.
Гостевая наверху с таким же причудливым декором. Я перекатываюсь по кровати, на которой, вероятно, никогда не спали, по пути сбивая ровно уложенные подушки и врезаясь локтем в светло-серую тумбочку, сочетающуюся с остальной мебелью в комнате. Черт, как же больно.
Я провожу пальцем по мягким белым занавесям на окне напротив кровати. За ними открывается вид на центр города с другого ракурса. Но вид все также прекрасен, как и из гостиной.
Вернувшись в коридор, прохожу мимо двери, большей, чем остальные, с маленькой клавиатурой рядом. Я взвизгиваю, когда дергаю за ручку и обнаруживаю, что дверь заперта.
О, мой бог…
Секс-комната.
Я просто уверена, что это она.
Заполненная всевозможными приспособлениями для пыток и скамьями для порки. Красные стены. Наручники, кресты и зажимы для сосков, о боже!
Метнувшись к последней двери, чуть не описываюсь. Хозяйская спальня. Или люкс. Как угодно. Это воплощение спальни генерального директора. Двуспальная кровать. Темно-синие, серебристые и деревянные акценты. Другой вид за окном. Огромное кресло и пуфик, на котором Тот Самый Парень сидит и читает газету. Надевает ботинки. Или баюкает сабу после того, как отшлепает ее до усрачки.
Гардеробная завешана костюмами генерального директора. Я нюхаю их. Ящики с галстуками, часами, сложенными носками, белыми рубашками на пуговицах и боксерами. Я касаюсь всего. Начищенные до блеска ботинки, в которых я вижу свое отражение. Я заляпываю их пальцами.
— Рэй Донаван,
