Тот самый парень - Ким Джонс

этот придурок Дюшанан? Самое смешное, что я видел за последнее время.

— Да, кто, черт возьми, на такое поведется? Это самый старый трюк в истории.

— Эй, милочка… — тон полицейского разительно меняется. — Я куплю тебе выпивки на неделю, если ты сможешь провернуть свой маленький трюк на Уэст-Бьютро-стрит, 2189. Черт, это стоило бы двухнедельной выпивки, лишь бы увидеть, как моя бывшая жена топчет пылающий пакет с дерьмом.

Они смеются, но и представить себе не могут, как трудно найти собачье дерьмо в здешних краях.

Как только я начинаю согреваться, они вытаскивают меня обратно на холод и ведут в полицейский участок. Пару раз я сидела в камере. Ничего серьезного, но несколько ночей мне пришлось провести в окружной тюрьме из-за неоплаченных штрафов. Один или два раза меня арестовывали за мелкое хулиганство. Поэтому я удивлена, когда они не просят меня сдать личные вещи. Не фотографируют. И даже не интересуются, как меня зовут.

Просто ведут в огромную камеру, выходящую на кабинеты. Вдоль стены стоят двухъярусные кровати, но занята только одна. Мне дают подушку, простыню и одеяло, осторожно вталкивают внутрь, а затем дверь за мной захлопывается, разбудив единственного человека в камере.

Женщина такая же большая, как чертов дом. Выглядит злобно, как гремучая змея. Когда я пытаюсь занять койку напротив нее, чтобы постоянно следить за ней одним глазом, она качает головой. Я перехожу к следующей койке. Она снова качает головой. Все происходит так: я останавливаюсь у койки, смотрю на нее, спрашивая разрешения, она качает головой, я двигаюсь вперед, чтобы мне не надавали по морде.

У последней койки в глубине камеры она издает стон и переворачивается на другой бок. Как можно удобнее обустраиваю верхнюю койку и забираюсь туда полностью одетой. Не требуется много времени, чтобы понять, почему мегера заставила меня спать здесь. Место холоднее, чем чертова задница эскимоса.

Я достаю телефон, и вижу, что у батареи остался один процент заряда. Поэтому смотрю видео, где Люк Дюшанан беснуется, пока телефон не умирает.

И это, черт побери, лучшие тридцать семь секунд в моей жизни.

Глава 5

Я просыпаюсь от пристального взгляда моей сокамерницы.

Она стоит передо мной, и мы смотрим друг другу в глаза.

Эта женщина пугает меня до чертиков.

— Ты храпишь.

Ненавижу, когда люди храпят. Я знаю, как это может раздражать. Поэтому приношу свои извинения.

— Извини. Я перевернусь на бок. — Собираюсь повернуться, но она качает головой.

— У меня есть идея получше.

— Серьезно? Сон на боку обычно срабатывает. Бабушка заставляла деда…

— Перестань дышать.

Я смотрю на нее в замешательстве. Ее взгляд говорит мне, что если я сама не перестану дышать, то она мне в этом поможет.

Делаю вдох, надуваю щеки и задерживаю дыхание. Она удовлетворенно кивает и топает обратно к своей койке. Пружины стонут под ее весом, когда она поворачивается на бок, чтобы наблюдать за мной.

Как раз перед тем, как я теряю сознание, дверь в камеру открывается.

— Ты. — Полицейский указывает на меня. — На выход.

Я выпутываюсь из одеяла и спрыгиваю вниз. Когда прохожу мимо сокамерницы, которая рычит на меня, вероятно, потому, что слышит мое дыхание, совершаю нечто действительно глупое.

— Твое дыхание пахнет пердежом, — шиплю я, показывая ей средний палец.

Прежде чем она успевает встать с койки, благополучно выхожу из камеры, и дверь закрывается, запирая ее внутри. Я улыбаюсь, потому что я свободная женщина, и она не может меня убить.

— Садись.

Офицер указывает на металлический складной стул в проходе рядом с его кабинкой. Я сажусь, и он наливает чашку кофе и протягивает ее мне. Бросает мне пластиковую ложку, пару пакетиков сахара и сухих сливок.

Я готовлю себе кофе, пока он садится и начинает стучать по клавишам клавиатуры двумя пальцами. Он выглядит скучающим. Форма ему слишком мала. Очки заляпаны. Волосы зачесаны на лысину.

Откинувшись на спинку стула, он скрещивает руки за головой и пристально смотрит на меня.

— Парни, которые тебя забрали, сказали, что ты устроила пожар на чьем-то крыльце.

Я киваю и отпиваю глоток кофе.

— Не хочешь рассказать об этом?

Я выдаю ему отредактированную версию правды — начиная с той части, где я прибыла в дом Люка. Мне требуется некоторое время, чтобы рассказать эту историю, потому что он не может перестать ржать. И продолжает перебивать, повторяя все, что я ему говорю, в вопросительной форме. К тому времени, как я заканчиваю, он все никак не успокоится, и у меня возникает желание врезать ему по физиономии.

— Слушай, — говорит он, как только может говорить без улыбки. — Поскольку тебя задержали только за незначительное нарушение, я тебя отпущу… если найдешь кого-нибудь, кто за тобой приедет.

— Неужели я не могу уйти сама?

Он качает головой и пристально смотрит на меня.

— Я делаю тебе одолжение. Не упрямься.

— Что, если за мной некому будет прийти?

— Тогда мне придется тебя оформить. И накормить. А это будет стоить денег. А мне не хочется этого делать.

Я бы не возражала, чтобы меня арестовали. Я могла бы отбыть свой срок, позавтракать и использовать время в одиночке, чтобы придумать, как, черт возьми, добраться до дома, поскольку мой рейс вылетел три часа назад. Проблема в том, что я разозлила свою сокамерницу. Так что теперь либо я найду кого-нибудь, кто придет за мной, либо умру.

Мой взгляд перемещается на передний карман плаща. Часть мозга кричит, что это плохая идея. Другая говорит, что это лучше, чем смерть.

Офицер тянет телефон через стол и ставит его передо мной, затем уходит, сказав, что вернется через несколько минут.

Я беру трубку и быстро набираю цифры, пока у меня еще хватает смелости. Кто-то отвечает после первого гудка.

— Офис мистера Суэггера. — Дама говорит одним из тех раздражающих высоких голосов, которые бывают только у симпатяшек.

— Здравствуйте, это Пенелопа Харт. Я друг мистера Суэггера. — Слова просто вырвались наружу. Я не могла их остановить.

— Чем могу вам помочь, мисс Харт? — Судя по голосу, женщине скучно. Я же чувствую себя глупо. Вероятно, я не первая, кто звонит ему в офис, утверждая, что он/она его «друг».

— Эм… ну…

Я не могу этого сделать.

Трясущимися руками опускаю трубку обратно на базу.

Как я могла так сглупить?

Действовать настолько безрассудно?

Так… по-идиотски?

Джейк Суэггер не приехал бы за мной. Он меня ненавидит.

Его потеря.

Если бы он пригласил меня остаться на ужин, то узнал бы меня настоящую. Я могла бы его очаровать. Заставить полюбить себя. Мне