Дар - Андрей Сергеевич Терехов

и чашка сушила вино на донышке, и пахло кислятиной, и пожухлые розы свисали из недопитой бутылки. Когда Стефан протянул руку к цветам, бурые лепестки вздрогнули и осыпались с мягким шорохом.

– Давно ли она у вас сняла комнату, госпожа Свенсон?

– Я вам уже сказала.

Стефан лукаво улыбнулся, хотя внутренности скрутило: он заметил бордовые пятна вокруг ножа и на лезвии. На столешнице угадывались очертания тонкой кровавой ладони, и выходило, что девушка до остервенения играла в ножички сама с собой.

– А, если так, уважьте старика еще раз, госпожа Свенсон. Будьте уж любезны.

– Года два назад, – нудным тоном ответила хозяйка из коридора. – Пришла, улыбается, как проклятая, аж скулы сводит, и говорит: "Дайте мне комнату, милая женщина". Ну, я и дала. Может, таки обождете час-другой? При центральном-то освещении виднее. Если бы не отключали еще…

Стефан скривил губы. Он подумал, что женщина наверняка воровала ворвань из жироподающей трубы и сваливала все на "отключения". Половина города так делала, и а другая половина об этом знала – городская система снабжения, магистрат, департамент дознания, – и все закрывали на это глаза. Люди – ну что с них возьмешь? Они столетиями воровали, убивали и торговали собой, и варили некачественный алкоголь, и пили отвар душицы.

"Отвар… Пожар…" – закружились в мыслях рифмы. Стефан мотнул головой и двинулся вдоль стены и книжных полок. На заголовках царил Север: "Закат и падение Северной империи", "Северные кочевые народы", "Налогооблажение у северных народов: от древних племен к Орде, от Орды – до наших дней". Стефан провел по корешкам пальцами и вспомнил, что девушка окончила тривиум по истории северных искусств. Седьмая или восьмая женщина, которая получила высшее образование в Леемстаде, но не стала от этого и на талер счастливее.

Стефан двинулся дальше и обратил внимание на две свечи в нише стены. За ними, в глубине, окоченел портрет Герцогини Льда в молодости (ах, какая же она была красивая!), а под ним – конверт. Стефан поцокал языком и, поставив лампу в нишу, вытянул письмо.

Судя по штемпелям, его доставили пару лет назад, но оно до сих пор дышало тяжелым ароматом духов.

В СООТВЕТСТВИИ С ВОЛЕЙ ЕЯ БЛАГОРОДИЯ НАПРАВЛЯЕМ ВАМ ИЗВЕЩЕНИЕ И ПРОСЬБУ БОЛЕЕ НЕ БЕСПОКОИТЬ ЕЕ ЗПТ НЕ ПРИНОСИТЬ ЕЙ ДЕНЕГ И НЕ РАСПРОСТРАНЯТЬ СЛУХИ О ВАШЕЙ ЗПТ ЯКОБЫ СУЩЕСТВУЮЩЕЙ ЗПТ РОДСТВЕННОЙ СВЯЗИ ТЧК ПОВТОРЯЕМ ЗПТ ВАС ВВЕЛИ В ЗАБЛУЖДЕНИЕ ТЧК ТАКЖЕ ЗПТ В СООТВЕТСТВИИ С ВОЛЕЙ ЕЯ БЛАГОРОДИЯ ЗПТ ВОЗВРАЩАЕМ ВАШИ ТРИСТА ШЕСТЬДЕСЯТ ТАЛЕРОВ ТЧК ПРИНОСИМ НАШИ ИЗВИНЕНИЯ ЗА ЭПИЗОД В ИМЕНИИ ТЧК ЛИЧНЫЙ ПОВАР ЕЯ БЛАГОРОДИЯ ЗПТ ЛИЧНЫЙ ДВОРЕЦКИЙ ЕЯ БЛАГОРОДИЯ ЗПТ ЛИЧНЫЙ КУЧЕР ЕЯ БЛАГОРОДИЯ ЗПТ ФРЕДРИК ЭГБЛАД

– Госпожа Свенсон, вы мне по секретику скажите: к ней гости-то захаживали? – Стефан помедлил и вложил письмо обратно в конверт. – И не то чтобы любые гости, а мужские. Трутни, тасказать?

– Что я, следила что ли? – сердито ответила хозяйка. – Мать ее приходила.

– Мачеха.

– Ну или мачеха, кто их там разберет.

Стефан покачал головой, взял лампу и отошел от ниши. Через пару шагов его ослепил свет. Что-то екнуло под сердцем, но потом Стефан догадался, что встал перед зеркалом. Он приподнял лампу и увидел старика: лысого, утробистого, в алой форме департамента дознания. Судя по виду, старику безумно хотелось спать, и Стефан ощутил с холодком, с полной ясностью поступь своей смерти в этой сонной одури. Он ведь так и умрет. Заснет в департаменте или дома и больше не проснется.

Стефан с трудом отогнал эти вязкие мысли и пошагал мимо книжных полок. Снова Север. Север. Север. Начиная с темного времени и кончая современными авторами. Стефан вновь провел пальцами по пыльным, ребристым корешкам – ему нравилось это ощущение – подумал и вытащил самую замусоленную книгу. Из ее торца высовывались змеиные закладки-язычки красного бархата, а на обложке значилось: "Легенды и суровая правда Северных кочевых народов под ред. Хакана Дарфельда". Стефан поставил лампу на полку и пролистал до первого из язычков.

"…Разгром найкитов и мерманов и казнь Осахи осенью 112 года подвели черту под долгой войной. Двухголовая змея пала, и у Арнадотира не осталось соперников на Севере [63]. Он объявил себя единым правителем степей, соединив племена в единую квази-империю, просуществовавшую почти тысячелетие, до падения Северной Орды в 1029 году. Эхом великой битвы 111 года дошло до нас пророчество-проклятие Осахи, которое, по преданию, он дал перед своим сожжением [64]:

И аспида две головы взовьются вновь

Над северной землей, над золотом степей.

Осахи сыновья исполнят хор мечей

И вражеские стяги стопчут в кровь [65].

И поныне имена этих двух племен и их грозный герб остаются символом непримиримого и свободолюбивого духа Северного народа…"

Стефан зевнул и перелистал до следующей закладки.

"… подобно любым богам кочевых народов, северный пантеон отличался жестокостью. Почти все ритуалы почитания требовали жертвоприношений, исключение составляла лишь Асала – богиня любви (о ритуале, связанном с нею, взрослые читатели могут догадаться сами). К IV веку обряды стали смягчаться, и человеческие жертвоприношения заменили на животных [92], но сам вид ритуала не изменился: как говорится в "Наследии", "кровь невинныя возжеглася, и ветра песню исполнили уста". Песни имели свою версию у каждого племени и у каждого бога и позже переродились в известные нам "Сказания Севера". Также в некоторых ритуалах упоминается символ бога. По всей видимости, это предметы, ассоциируемые с тем или иным представителем пантеона. Так, для Асалы им, конечно, стал цветок. Для богини утра – кусочек стекла или прозрачного камня [93]. Бог мертвых носил маску, что закрывала мертвую половину лица. Бог войны – зажженное копье. Бог веселья – плод душицы, ныне запрещенныйунас по понятным причинамиставший ууууделомммм…"

Буквы сливались, глаза слипались, и Стефан захлопнул книгу. Он сунул ее на место, оглядел еще раз комнату и осознал, что его насторожило.

– Вот ведь какая штука, госпожа Свенсон. Смотрю я на эту тронную залу, тасказать, и что-то никак одной вещи не вижу, без которой и жить человеку нельзя, хе-хе. Кровати-то того…

– Чего "того"?

– Нету.

***

Кто-то залепил зеленые глаза девушки пластырем, отчего даже Йоннибергу стало не по себе. Он поежился, но улыбнулся Корделии и демонстративно поднял руку "предмета" вверх, в сноп солнечного света. Корделия помрачнела, что странно шло к ее северной красоте. – Ну она сама же это все организовала-с, – оправдался Йонниберг.

– Я знаю, – Корделия помолчала и достала из кармашка платья часы. – Ты не хочешь пойти отсюда к… я не помню. Знаю, как на эвесском, а на… Dunehio. Вода течет вверх.

– Фонтаны зимой не работают-с, невежественная госпожа северянка, – ответил Йонниберг и согнул руку девушке так, будто она чесала противоположное ухо.

– Не работают-с, – повторил он.

Корделия все смотрела на часы и покачала головой.

– Так странно, что мы