Шах королеве. Пастушка королевского двора - Евгений Маурин

Карл Первый, поддавшись дурному влиянию и советам своей жены и друзей, вступил в открытую борьбу с парламентом и народом. Эта борьба закончилась казнью короля Карла в 1649 году.

Еще в 1646 г, после взятия парламентскими войсками города Иорка, дети Карла, среди которых были Карл (впоследствии Карл Второй) и Генриетта (Английская; ей было тогда всего два года), были заключены Кромвелем под стражу. Однако им удалось бежать во Францию. Впоследствии Генриетта Анна Английская, отличавшаяся большой способностью к политической интриге, не раз делала попытки склонить французское правительство к помощи Карлу Второму в деле возвращения английской короны, однако политическое положение момента мешало Франции вмешаться в английские дела. Даже больше – Мазарини держал Генриетту Марию и Генриетту Анну на положении каких-то ссыльных, опасаясь открытым сочувствием к вдове и дочери казненного английского короля вызвать недоразумения с английским правительством. Честолюбивой и пылкой Генриетте Английской пришлось пережить очень тяжелое и суровое детство, которое заставило ее рано созреть умственно. Вот этим-то и объясняются попытки незрелой девочки активно вмешиваться в политику.

Между прочим, в этих попытках Генриетта возлагала большие надежды на короля Людовика, с которым она нередко виделась тайным образом. При этом она рассчитывала не только склонить короля к открытому вмешательству в дела своего брата Карла, но и вызвать в сердце Людовика такую же страстную любовь, какую питала она к нему сама. Но как король Людовик в то время не пользовался ни малейшей властью и влиянием, а как мужчина – оставался равнодушным к угловатой, бледной, худой и вдобавок немного косоватой девчонке.

В 1659 г. Мазарини заключил с Испанией так называемый «Пиринейский мир», причем в основу мирного договора быль положен брак Людовика с испанской инфантой Марией Терезией. Этот брак состоялся в следующем году, в котором произошло также восстановление в правах Стюартов: английский генерал Монк призвал на английский трон Карла Второго.

Теперь положение Генриетты Английской стало совсем иным. Из «бедной родственницы» она превратилась в сестру дружественного Франции и связанного родственными узами короля могущественного государства. Это родство и дружбу надо было закрепить. И вот Генриетту выдали замуж за брата Людовика – герцога Филиппа Орлеанского.

С самого начала этот брак не был счастливым. Генриетта не терпела мужа, муж ее страстно любил и ревновал – не без основания – к своему старшему царственному брату. Действительно, теперь Людовик сразу переменил свое прежнее мнение относительно физических достоинств Генриетты. К семнадцати годам молодая женщина значительно выровнялась, пополнела, порозовела и похорошела. Из угловатой девчонки вышла грациозная, привлекательная дама. Теперь Генриетте было уже не трудно осуществить то, о чем она мечтала еще в детстве. Однако ее связь с Людовиком не затянулась надолго.

В том же (1661) году, когда состоялся брак Генриетты и Филиппа, умер кардинал Мазарини. Тогда Людовик заявил, что он будет «сам своим первым министром». Действительно, вплоть до самой своей смерти Людовик принимал непосредственное, активное и решающее участие во всех делах правления.

Вот тут-то, в момент активного вступления во власть, Людовик и познал неудобство романа с дамой, слишком страстно преданной политической интриге. Генриетта непременно хотела заставить Людовика следовать ее предначертаниям, а Людовик во что бы то ни стало хотел обходиться без опеки и менторства. Не надо забывать к тому же, что Людовик в сущности никогда не любил Генриетты. Он до известной степени поддался обычному мужскому тщеславию, которое чувствует себя польщенным при виде вызванной страстной любви. Людовик был в том счастливом возрасте, когда самое легкое волнение чувственности может породить нечто вроде страсти. Конечно, такое чувство не могло оставаться длительным, особенно потому, что Генриетта слишком мучила возлюбленного своей ревнивой пылкостью и страстью. А тут еще запоздалое чувство раскаяния по отношению к брату. Следовательно, немудрено, если первой женщине, сумевшей приглянуться Людовику в этот период его жизни, суждено было легко и без борьбы вытеснить из сердца короля образ Генриетты Английской. Этой женщиной и оказалась Луиза Франсуаза де ла Бом ле Блан, герцогиня де Лавальер, героиня предлагаемых романов, к которым теперь и прошу обратиться читателя.

Шах королеве

Часть первая

I

Заходящее солнце еще золотило вершины старых деревьев, но внизу, на дорожках векового парка, уже расправлял свои бархатные крылья ясный, теплый весенний вечер. И в этой прозрачной влажной полутьме все– и звуки, и формы– смягчалось, представляясь окутанным грезовой поэтической дымкой. Таинственно темнели недра аллеи, словно уходя в безвестную бесконечность, мохнатые дуплистые стволы деревьев казались добродушными чудищами, завороженными на день и теперь оживающими, а раздражающий шум бойкой городской жизни, врезываясь в насыщенную запахом травы и влажной листвы атмосферу парка, смягчался и казался ласковым шумом прибоя далекого моря.

Невдалеке от массивной кованой решетки парка, где было еще почти совсем светло, на широкой скамье расположилась живописная группа молодых нарядных девушек, состоявших при ее высочестве герцогине Орлеанской Генриетте.

Эти девушки со слегка насмешливым любопытством окружили «новенькую» – умеренно высокую, стройную, гибкую провинциалочку с чудными космами золотисто-белокурых волос и громадными голубыми глазами, с наивным любопытством глядевшими на новый для нее мир.

Луиза де Лавальер, как звали «новенькую», всего только две недели, как прибыла ко двору герцогини из родной Турени.

Нерадостно встретил Париж юную провинциалку. Сама герцогиня почему-то сразу не полюбила застенчивую Луизу и без обиняков дала ей понять, что не отсылает ее домой лишь ради услуг, оказанных отчимом Луизы, маркизом де Сэн-При, Орлеанскому дому. Холодность герцогини повлияла и на отношение к новенькой ее подруг. Никто не делал попыток помочь неопытной провинциалке освоиться с чуждой для нее жизнью, и только веселая, добрая д'Артиньи приняла некоторое участие в Луизе. Однако и эта добрая душа вскоре сообщила товаркам, что новенькая – или лицемерка, или бесконечная дурочка, не понимающая самых простых вещей. В скором времени все фрейлины Генриетты Английской со смехом передавали друг другу рассказы о новой смешной выходке или нелепой мысли, высказанной «неотесанной пастушкой из Турени». И вот теперь, воспользовавшись случайно выпавшим на их долю вечером полной свободы, жадные до проказ и насмешек девицы окружили Луизу де Лавальер, с насмешливым любопытством прислушиваясь к тому, что в ответ на их беглые вопросы рассказывала «пастушка из Турени» своим на удивление звучным, мелодичным голосом.